из нас. Предательство и настоящая сущность.
– Ах, ты ублюдок, – прошипел Баро и Роман усмехнулся.
– Ты думал, меня волнуешь ты или эта сука? Нет. Меня волнует моё положение. Я выставлю всё так, что это ты решил убить своих дочерей, а затем зятя. А я пытался помочь, ты подставил меня, Баро. Ты сошёл с ума от власти, и угроз тех, кому продавал оружие. Мне поверят, а вот вы все будете мертвы, – после его слов раздался оглушительный выстрел. Софи завизжала, а на груди Баро сквозь тёмный свитер проступила кровь. Всё видел, как в замедленной съёмке. Как мужчина упал на колени, а девушка вырвалась из моих рук, и упала рядом с отцом. Хоть и не был он мне по душе, но такой кончины никто не заслуживает.
– Теперь ты, убери пистолет, если хочешь увидеть свою жену. Я дам вам возможность попрощаться, – Роман указал на меня, а я нацелился на него.
– Так легко убивать может только прирождённый ублюдок. Ты не выстрелишь, потому что без меня тебе не выбраться отсюда, – уверенно заявил я.
– Думаешь? – Усмехнулся он. Краем глаза заметил, как Софи поднялась и в следующую минуту тень сбоку, о которой не имел представления, налетела на Романа. Выстрел попал в потолок, визг Софи, и я увидел Эша. Именно он как-то тихо пробрался в дом, и сейчас забрал из рук Романа пистолет, направив прямо ему в лоб.
Дверь позади меня распахнулась, крики, какие-то вопросы и незнакомые люди в форме. Меня оттолкнули, и я очнулся. Очнулся в аду, где не было Софи. А Мари так и не нашёл. Рванул сквозь толпу и пролетел по коридору. Открыл одну дверь, затем вторую. Никого.
– Мари! – Закричал, добежав до последней. Подвал. Тускло, слишком тускло. Но не волновало.
Я не знал, что такое страх никогда в жизни. Не встречал его. Не знал, каково это когда душа опускается в пятки и тело покрывается ледяным потом. Не знал… до этого момента.
– Мари, – прошептал, когда на полу, в самом углу, на какой-то грязной подстилке лежала девушка. Её руки были связаны, как и ноги, рот заклеен. Шаг за шагом подходил к ней. Такой маленькой и бледной.
– Мари… господи… Мари, – упал на колени, пытаясь унять дрожание рук, когда развязывал её. Она была слишком холодной, чтобы быть живой. Её кожа приобрела серый оттенок. Это был скелет, обтянутый кожей, и в грязном балахоне.
Когда удалось отбросить верёвки, то аккуратно отклеил скотч. Приложил пальцы к её вене и уловил едва бьющийся пульс.
– Мари, ну же. Прошу, открой глаза. Это я…я…чёрт, любовь моя, – хотелось плакать, как ребёнку, потому что было больно. За всё больно, за кровоподтёки на её запястьях, за синяки на лице, на руках, везде. Моя ладонь легла на живот, и сердце внутри остановилось на секунду. Ребёнок… мой ребёнок был жив, как и она. Она ещё беременна и у неё нет сил, чтобы дышать.
– Мари, – приподнял её, и откинул спутанные, грязные волосы. Ресницы дрогнули, и она распахнула глаза. Я смотрел на неё, а она на меня, видимо, не понимая, что происходит. С её потрескавшихся и сухих губ вырвался вздох.
– Родная моя. Любимая моя…