Глава 1

Меня зовут Вероника. Имя свое обожаю. Его первая часть – Вера! Разве не здорово? Без веры нам, бедным девушкам, никак нельзя. Вторая – Ника. Это ж победа! Победы одерживать, особенно над сильным полом, я очень люблю. Вероникой меня называют редко. Чаще всего почему-то Верой, хотя это совершенно другое имя. Или Никой. Я привыкла, отзываюсь на все свои имена. Отчество Августовна (значит, великая, не хило, да?) А фамилия, стойте, не падайте, Скоробогатова! Но… вот она не оправдана. Состоятельной мою семью назвать сложно. Зато необычной – да. Мама и папа играют в местном театре. Тетушка Гера – владелица рекламного агентства. Меня она давно пытается завлечь в свои модели. Думаете, потому что я безумно красива? Ничего подобного! Напротив, мое лицо, как говорит Гера, подобно пластилину или… чистому листу! С ним удобно работать, легко сотворить любой образ. От простушки до роковой красавицы. Сама себя считаю просто милой, симпатичной. Большие серые глаза. Изящный тонкий носик. Пухлые от природы, без геля губы. Волосы средней длины, темно-каштановые. Рост метр семьдесят, размер груди четвертый, остальные параметры почти идеальные. Прошу прощения за столь подробное описание себя любимой, но это имеет самое непосредственное отношение к истории, которая со мной произошла.

Во всем виновата моя бабушка Ираида Семеновна! Она живет в Москве, папа тоже родом из столицы. Но женился на маме и осел в провинции. Молодая жена наотрез отказалась ехать в Белокаменную, потому как в родном городе многочисленные родственники и друзья. Расставаться ни с ними, ни с привычным образом тихой размеренной жизни мамуля не желала. Еще в невестах поставила ультиматум: или я, или Москва. Папа выбрал маму. Редкий случай, но и такое бывает. Зато меня на все летние каникулы отправляли к бабуле. Я каждый год с нетерпением ждала положенного школьникам отдыха, чтобы навестить бабушку и потусоваться на… киностудии. Если вы подумали, что Ираида Семеновна великая актриса, то ошиблись. Она – великий гример, а заодно визажист, стилист, костюмер. Всю жизнь проработала в мире кино. Начинала, когда еще не было компьютерных технологий, способных творить чудеса. Раньше все было сложнее. Закадровым сотрудникам приходилось своими силами превращать стариков в юношей, и наоборот. Бабу Ягу, Кощея, инопланетного монстра, зомби сотворяли вручную, используя грим, костюмы и, конечно, талант. У бабули он несомненно имелся. Со мной навыками и умением она делилась с удовольствием. Я впитывала науку, как губка, и быстро делала успехи на гримерском поприще. Вскоре выяснилось, что у меня тоже есть собственный дар. Имитатора! Я легко говорила любым голосом, пародировала знаменитых личностей, веселя гостей, которых всегда было превеликое множество и в доме у бабушки, и у родителей. Как вы понимаете, в школе я была звездой! Ах, как вздрагивала математичка и роняла мел, когда я голосом директора восклицала:

– Ольга Ивановна, брысь от доски!

Несчастная учительница с ужасом крутила головой, не понимая, где злобный директор. А одноклассники буквально катались со смеху. Часто я помогала школьным товарищам, звоня классной от лица мамы или папы желавшего прогулять. Но доигралась до того, что однажды меня чуть не выгнали из школы. Был сентябрь. Я как раз вернулась от бабули. Привезла чемодан гримерских атрибутов. Решила разыграть все ту же математичку, что терпеть меня не могла. Нацепила старушечий прикид. Наложила на лицо грим. Осталась довольна. Вместо тринадцатилетней девчонки на меня смотрела из зеркала бабулька лет восьмидесяти. Отправилась в школу. Вошла в класс и спросила старческим голосом:

– Здравствуйте. Можно мне на урок?

Ольга Ивановна опешила:

– Вы бабушка чья-то? Решили на занятии присутствовать?

Я рявкнула:

– Эка ты, девка, бестолковая. Математиху знать хочу!

– Но.... Ну....

– Шо нукаешь? Не запрягла! Учиться никохда не поздно. На камчатку хочу, там списывать удобнее.

Но я переиграла. Математичка обо всем догадалась. Рассвирепела. Схватила меня за ухо (накладное) и поволокла в кабинет директора. Директриса попятилась при виде представшей картины. Учитель математики Ольга Ивановна тащила за ухо пожилую женщину. Старушка сопротивлялась и пыталась удрать, математичка дернула посильнее и, – о ужас! – ухо пожилой дамы оказалось в руке педагога. Директор взвизгнула и упала в обморок.

От исключения меня спасла счастливая случайность. Как раз в школе открылся драмкружок, руководитель которого встала грудью на мою защиту и отстояла. Я сразу стала примой во всех школьных спектаклях. Вкупе с уроками занятость была максимальная, на розыгрыши времени уже не оставалось. Школу я все же окончила. Директор, вручая аттестаты, прослезилась, протягивая вожделенные корочки именно мне. Подозреваю, от радости. После школы встал закономерный вопрос: кем мне быть. Чтобы найти ответ, в нашей небольшой квартирке собралась многочисленная мамина родня. Первым взял слово глава семейства. Папа поднял палец вверх (актер же!) и звучным, хорошо поставленным голосом произнес:

– Считаю, что девочка должна покорить Москву. Не пройдет и года, как наша Никочка будет блистать на подмостках или телеэкранах! Я за театральное училище. Столичное!

– Лучше в модели! – вставила тетя Гера.

– Не хочу, чтобы Верочка с идиотской улыбкой всякую фигатень расхваливала! – возмутилась мама. – Тоже мне счастье, туалетную бумагу, средство от диареи или зубную пасту рекламировать. У нас в городе замечательный педагогический институт. Почему бы не стать учителем? Очень нужная, уважаемая профессия. Вера, марш туда с документами!

Я погрустнела. Вспомнила Ольгу Ивановну. Сколько же крови я выпила у бедной училки, неужели же и меня ожидает подобное? В ужасе замотала головой:

– Лучше средство от диареи…

– Торговый техникум! – со счастливой улыбкой заявил мамин брат дядя Андрей. – Мне как раз продавцы в киоски постоянно требуются. Оклад Верке больше остальных положу.

– Баба должна готовить уметь! В повара! – велел дед Игнат. – Коли жена не может борща сварить, лучше на мультиварке жениться! Вот ты, Верка, борща варить умеешь?

– Нет.

– Ну тогда о чем разговоры! Быть тебе поварихой.

– Лучше бухгалтером!

– Нет, юристом. Всей семье пригодится.

– Врачом!

– Швеей!

– Полицейским!

– Психологом!

Родственники трещали наперебой. Каждый предлагал свою профессию, считая именно ее лучшей и значимой. Внезапно раздался громкий стук. Моя двоюродная прабабка Антонина стукнула клюкой о наш недавно положенный ламинат и заорала:

– Ша! Тишина! Не надо Веронике учиться. Пусть замуж идет и дите родит. Хочу с правнуком успеть понянчиться.

– Но за кого, бабушка? – спросила мама. – У Верусика и парня-то нет.

– Уже есть! Сосед мой Николяшка. Справный парень. Одинокий. Мастер сантехнических работ. Калымы хорошие.

– Так он же пьет, бабушка! – взвыла мама.

– Цыц, Наташка! Выпивает, да. А кто сейчас без греха. Да и не так часто прикладывается. Разов пять в неделю. Остальное время как стеклышко. В общем так, дорогие наследники. Я решила: свадьбе быть! Сегодня Сергеевне позвоню. Ее дочка загсом заведует. Так что вмиг дело обставим. Денег на торжество дам, не пожадюсь. И туфли, и фата, и лимузин девке будут. Чай не хуже других. В общем год у тебя, Верка, есть, чтоб к моему столетнему юбилею правнука родила.

Перспектива выйти замуж за иногда трезвого сантехника откровенно пугала. Рожать в восемнадцать в угоду чокнутой старухе не хотелось. Но вся родня дружным хором ответила:

– Согласны, баба Тоня. Не возражаем!

– Еще бы вы возражали, – довольно хмыкнула прабабка. – Значит, решение принято единогласно. Вера выходит замуж за Николая.

Меня возмутило то, что кивали и поддакивали мои родители. Когда гости разбежались готовиться к моей свадьбе, высказала недовольство людям, которые произвели меня на свет и, как я думала, любили.

– Мам, па. Вы чего? Серьезно решили меня в жертву богу Бабла принести? Продали душу за призрачное наследство? А если откажусь, что будет? "Кавказская пленница. Новая версия"?

– Эх, дочь, молодая ты еще совсем. Плохо про отца с матерью думаешь. Мы же – актеры. Вот и разыграли мини-акт пьесы.

– Зачем?

– Возрази, тут бы такое началось. До ночи бы споры-уговоры длились. А так все свалили. Красота!

– Но они же надеются.

– Их проблемы, – добавила мама. – Сами виноваты. Большие, а в сказки верят.

Я улыбнулась:

– Баба Тоня нас наследства лишит.

– Подумаешь, – ответил папа. – Не жили богато и начинать не стоит. На кусок хлеба с маслом мы с мамулькой всегда налицедейничаем. А бриллианты и прочая дребедень… нам и без них хорошо. Правда, Наташ?

Папа обнял маму. Они стояли и смотрели друг на друга влюбленными глазами. Двадцать лет вместе, а чувства у них совсем не угасли. Я завидовала родителям и хотела найти такую же любовь, на всю жизнь.

Но внезапно мама вырвалась из объятий и пошла собирать мне чемодан. Заявила:

– Вера! Я решила: не нужен тебе пед, езжай в Москву, поступай, как папа советует, на театральный. Или на кого хочешь.

– Почему поменяла решение, мам? Неужели думаешь, что твои родственнички меня силой в загс потащат?

– Нет, конечно. Но мозг вынесут основательно. Да и возможностей в столице больше. Согласна?

Конечно, я была за. Вот правда с профессией в свои восемнадцать так и не определилась. Мне хотелось, подобно бабушке Ираиде, стать гримером. Но данная профессия не предполагала высшего образования, а его мне хотелось получить.

Через три часа я уже лежала на верхней полке поезда и под стук колес раздумывала, что же творится дома. Родители примут удар на себя. Ох, такое завтра начнется. Сбежала Ника почти из-под венца. Я вздохнула. Ну что за судьба такая? Понимаю, девушек воруют, чтобы отдать в жены шейху или королю. Но меня хотели отдать вечно бухому сантехнику. Хотя рвение многочисленной маминой родни я понимала. Баба Тоня действительно богата. Когда-то вышла замуж по расчету за председателя райисполкома. Слово смешное. Знаю, что произошло от слова "районный". Но у меня оно больше ассоциируется с раем. Потому что тех, кто стоял у руля, поистине можно было назвать небожителями. Моих двоюродных прабабку и ее мужа точно. Супруг бабы Тони Аркадий распоряжался многим, в том числе и очередью на жилье для особо нуждающихся. Видно, они с Антониной очень сильно нуждались, потому что Аркадий умудрился получить на мертвые души десять квартир! Которые потом благополучно приватизировал. На семейных торжествах про него обязательно заходила речь. Когда грянула перестройка, Аркаша снова не растерялся и ловко превратился из коммуниста в капиталиста. Стал бизнесменом. Мозговитый был мужик, ушлый. Когда умер, все осталось любимой Антонине. Детей у супругов не было. Оставшись вдовой, баба Тоня никаких трудностей не испытывала. Бизнес по-прежнему процветал. Им занимались опытные управляющие. И еще каждый праздник Аркадий дарил своей Тонечке по украшению. Не ширпотребовскому. Старинному или сделанному на заказ, но обязательно с крупным бриллиантом. Если насчет многочисленных квартир у родни еще имелись сомнения, то по поводу драгоценностей их не было. Прабабушка на все семейные посиделки являлась обвешанной кольцами, серьгами, брошками, кулонами с камнями невероятной красоты. Она с удовольствием дразнила прекрасными переливами родственниц женского пола. Те мысленно примеряли украшения на себя. А мужчины, уверена, подсчитывали в уме стоимость. Как здорово, что я послушалась родителей и дала деру от сумасшедшей семейки. С этой радостной мыслью я заснула. А утром была уже в Москве.

В известное театральное училище я поступила с первого раза. Думаю, сыграл свою роль талант имитатора. Начались студенческие будни, веселые и беззаботные. Было ощущение, что я не покидала школьных стен. Вместо одноклассников однокурсники. Мы также подшучивали друг над другом и разыгрывали преподавателей. У меня появилась куча друзей. На своем курсе я была популярна. Поэтому никто не удивился, когда на меня обратил внимание первый красавчик Генка Самойлов. Тупой, как валенок. Но прекраснее любого мэна из Голливуда. Думаю, за внешность его и взяли. Надо же кому-то радовать с экранов глаза любительниц мыльных опер. Ростом Генка удался, почти метр девяносто. Тонкая талия, зато пресс в кубиках и крутые рельефные мышцы. Смазливая мордашка. Стильная прическа из светло-каштановых кудрей, таких густых и блестящих, что хотелось дотронуться до них, потрепать, взъерошить. И вообще Генка был создан для того, чтобы его трогать и щупать. Всего целиком. Об этом мечтали все девчонки с курса. Но он выбрал меня. Две недели я не могла поверить в счастье, что выпало на мою долю. Думала, прекрасное видение с грудой мышц вот-вот исчезнет из моей жизни. Но Генка упорно приходил на свидания. Дарил мне одинокую розу и шоколадку. На большее у деревенского парня средств не имелось. Когда у меня уже был гербарий из пятнадцати роз, а от ста граммов ежедневного шоколада грозил диабет, я сдалась. И отдалась. Вручила в накаченные Генкины руки свое девственное тело. Как-то незаметно Самойлов завладел моим сердцем и наивной душой. Я ринулась в омут первой взрослой любви и растворилась в божественных энергиях без остатка. Когда я просыпалась, а Генка был рядом, сладко посапывал, я глядела на его совершенное лицо и думала: за что мне такое счастье?! И радовалась, радовалась… Всему! Ласковому солнышку за окном, холодному ливню, что забавно пузырился в лужах, пушистым снежинкам. Даже трескучим морозам! Меня есть, кому согреть! И так будет всегда-всегда-всегда!

Бабуле Ираиде Генка категорично не нравился. Если приходил в гости, она недовольно хмыкала, но ничего не говорила. Ираида – умная женщина, понимала: отваживать глупую девицу от кавалера бессмысленно. Все равно не выйдет, только отношения испортятся. Бабуля часто уезжала на съемки вместе с группой, когда это требовалось для фильма. Трехкомнатная квартира оставалась полностью в моем распоряжении. Чем мы там с Генкой занимались, бабуля догадывалась. Предупреждала: "Никочка, понимаю, я тебе не указ. Восемнадцать есть уже. Прошу только, не забеременей. Рано тебе еще, деточка. Годков через пять в самый раз будет!" На этот счет бабуля волновалась зря. Генка о контрацепции заботился основательно. И детей не хотел. Вообще никогда. О чем не раз откровенно высказывался. Я не настаивала. Про себя думала: вот поженимся, тогда и спрашивать не буду. Как же мы без деток всю жизнь проживем. Но… всю жизнь не получилось. Беда, как ей и положено, нагрянула нежданно-негаданно. Я оканчивала второй курс. Все было просто замечательно, пока в один прекрасный день в аудиторию не ворвалась Ленка Степанова и не заявила:

– А мне дали роль!

– Вау! – дружно выдохнули мы. – Какую?

– Клеопатры!

Однокурсники кинулись пытать счастливицу. Но та больше ничего не сказала. Предпочла интригу. Лишь мне, как близкой подруге, поведала подробности. Меня смутило в тот день то, что Генка посмотрел на Ленку с интересом. Впервые обратил внимание как на женщину. Довольно хмыкнул. И неудивительно. Моя лучшая подруга была довольно привлекательна. А через два дня Ленка спросила:

– Ника. У тебя ведь бабка в отъезде?

– Да.

– Дай ключ от квартиры. Хочу с парнем встретиться.

– А я куда же?

– Погуляй пару часиков. Чего тебе стоит. Девочки должны друг другу помогать.

Я вздохнула и протянула ключи. Что ж, пусть развлекаются. После занятий отправилась гулять по Москве, выжидая положенное время.

Но в этот день Веронику Скоробогатову преследовало фатальное невезение. Не взяла зонт, а следовательно начался ливень. Получила стипендию, но в кафе лишилась кошелька. Прогулка, насквозь мокрой и без копейки, не прельщала. Хорошо, не успела отойти далеко от дома. Решила: вернусь. В надежде на то, что влюбленная парочка поймет и простит. В конце концов это моя квартира! Трехкомнатная. Скроюсь из виду, включу музыку. Если сильно будут настаивать на моем повторном изгнании, переоденусь и свалю в кино. Я открыла дверь. По раздававшимся звукам догадалась, что свидание в самом разгаре. Звук хлопнувшей двери прервал процесс. На пороге показалась закутанная в простыню Ленка. Следом вышел… Генка.

Глава 2

Я вновь оказалась на улице под проливным дождем, без зонта. Но сейчас я не обращала внимания на колючие, словно иголки, капли. Душевная боль оказалась сильнее физической. Хорошо, что успела прихватить с тумбочки тысячу, заготовленную для оплаты курьеру. Этого хватило, чтобы зайти в кафе, выпить горячего кофе и собраться с мыслями. Вернулась домой я полная решимости порвать с Самойловым раз и навсегда. Ленки уже не было. Генка, как ни в чем не бывало, поедал вареники, что налепила бабуля.

– Как ты мог, Ген? – выдохнула я.

Мой красивый, но не слишком умный бойфренд, ответил без утайки:

– Так.. это Ленка типа ж крутая, Клеопатра.

– И ты решил не упустить случай пронзить своим копьем саму царицу.

Генка расплылся в улыбке:

– Ну да…

У меня начался истерический смех. Вполне обоснованный. Ленка только мне, как лучшей подруге, поведала, что роль ей предложили на школьном утреннике. Да, Клеопатры – вот только не царицы, а вредной кошки, что по сюжету отравляет жизнь мышонку.

– Пошел вон, копьеносец! – сказала я, просмеявшись, и указала на дверь.

– Ник, ты чего, обиделась? Из-за такой ерунды? – Самойлов пытался все исправить.

Я была непреклонна. Генка психанул:

– А ты что думала, я тебе верность, пока вместе тусуемся, хранить буду?

– Что значит в-ме-сте ту-су-ем-ся? Для тебя два года наших отношений всего лишь временная тусовка. Ты… меня не любишь? Только не ври!

Последнюю фразу я добавила зря. Имелось у Генки одно достоинство. Он никогда не врал. Но лучше бы молчал!!! Потому что я услышала:

– Какая любовь, Ник! Свою единственную еще не встретил.

– А мне зачем мозги пудрил? Из-за секса?

– Ну да… Еще у тебя квартира в Москве, в общаге париться не надо. И бабка твоя готовит классно.

Слушать дальше больше не было сил. Значит, зря я два года мечтала о свадьбе после училища. О том, чтобы как мои родители через двадцать лет смотреть друг на друга с любовью…

– Замолчи!! – закричала я. – И убирайся!

Самойлов соображал туго. Пришлось придать ускорения. Я пульнула в него кошачьими мисками кота Тимофея. Сначала для корма. Потом для воды. Но летающие тарелки не возымели действия. Я вооружилась утюгом. До Самойлова дошло, наконец, что я хочу не заняться глажкой, а проломить ему череп. Возлюбленный исчез. Я зарыдала.