Англия, Лондон,

май 1540 года

1

Этой весной в Лондоне было очень неспокойно. Город, крайне возбуждённый пугающим знамением – появлением на небе лишней звезды, – буквально сошёл с ума. Люди, понимающие толк в ночном небе, утверждали, что в созвездии Льва, известном с глубокой древности, появилась седьмая звезда, которой не должно быть. И народ по ночам толпился на улицах, разглядывая звёздное небо, когда это позволяла капризная лондонская погода. И неважно, что большинство из них ничего не понимало в открывающейся глазам картине. Выведены из равновесия были все.

Священники в церквях, каждый на свой лад, призывали прихожан усиленно молиться за спасение своей души, доводя людей до истерического состояния. Лондонский епископ Боннер с ещё большим рвением принялся вылавливать еретиков и отправлять их на костёр. А радикальные реформаторы, доведенные до крайности, совсем потеряли осторожность.

Следом грянула новость – в субботу, десятого июня прямо на заседании Тайного совета был арестован всесильный министр, первый советник короля лорд Томас Кромвель. Его обвинили в государственной измене и ереси. Просочились слухи, что члены совета накинулись на опального министра с кулаками, стали сдирать с него награды, которыми одарил верного помощника король Генрих в благодарность за годы верного служения. Особенно усердствовали в этом герцог Норфолк и епископ Гардинер, люто ненавидевшие отданного им на расправу министра каждый за своё – герцог не мог простить ему историю с женой-герцогиней, на сторону которой он посмел встать в семейном конфликте, а епископ за реформаторство церкви. И многие лондонцы видели своими глазами, как избитого, в порванной одежде опального министра отвезли на барке в Тауэр, и он вошёл в крепость через Ворота Изменников.

Правда, знающие люди, близкие к королю, понимали, что ни о какой измене речь не идёт. Всё было гораздо проще. Преданный Кромвель, в своём стремлении укрепить позиции короля Генриха на международной арене и заполучить ему надёжных союзников среди протестантских князей Германии и Голландии подыскал ему невесту – сестру герцога Клевского, Анну. Всё было, казалось, хорошо. Но когда Анна Клевская прибыла в Лондон, король буквально вышел из себя от возмущения. Невеста ему совершенно не понравилась.

– Она некрасива, груба, и от неё воняет потом, – заявил капризный монарх и напрочь отказался от претендентки на роль его королевы.

Жениться Генриху всё же пришлось, хотя он и не пожелал разделить с новой королевой ложе. Однако Кромвелю он этого не простил и со спокойной душой и даже с определённой долей злорадства отдал своего верного министра на растерзание тех, кто ему яростно завидовал и от души ненавидел. И теперь король занят тем, чтобы признать свой новый брак с Клевской принцессой недействительным.

И среди всего этого светопреставления в Темзе был выловлен труп явно криминального происхождения. Его нашёл прибитым к берегу один из лодочников возле Лондонского моста, где течение реки меняется, и образуются даже маленькие водовороты. Это было тело девушки лет двадцати в платье прислуги из богатого дома. Её руки были связаны, а голова свёрнута под необычным углом. Глаза, уже мутные, оставались открытыми, а рот искажён в последнем крике. Обитатели речных глубин ещё не успели поработать над доставшимся воде телом, и оно было вполне узнаваемо.

Дело, естественно, поступило в ведение лондонского коронера. А вскоре стало известно, что у леди Урсулы Стаффорд пропала горничная Юта Вавиль, поступившая к ней в услужение не так давно. Девушка приехала из одного из владений матери леди, Маргарет Поул, графини Солсбери – из поместья Уорблингтон в Хэмпшире. Это случилось как раз незадолго до того, как сама графиня, в связи с конфликтом её сыновей с королём, была лишена всех имущественных прав и заключена в Тауэр.

Прибывший из городского дома леди Урсулы мажордом, пожилой и очень нервный мужчина, дрожа, подошёл к мёртвому телу и с ужасом опознал бедняжку Юту. Но кто мог так безжалостно расправиться с бедной девушкой, только чуть более года назад прибывшей в Лондон из провинции, мужчина не мог предположить даже отдалённо. Он мало что знал о жизни новой горничной, хотя в силу своих обязанностей должен бы поинтересоваться этим. И теперь разбираться в этой непонятной ситуации предстояло службе городского коронера.

– Да, Мэт, дела наши что ни день то веселей, – сказал, криво улыбнувшись, своему верному помощнику Сэмюэль Гордон, нынешний лондонский коронер. – Однако тебе придётся всё же отправиться в городской дом леди Стаффорд и разобраться там на месте.

– Разумеется, я сделаю то, что вы говорите, сэр, однако мне прежде хотелось бы узнать более подробно о пребывающей ныне в темнице матери леди. Ведь девушка прибыла из её бывшего владения.

– Тут ты прав, Мэт, – согласился с ним сэр Сэмюэль, – однако я и сам знаю не слишком много. Это всё-таки королевский двор, а туда я не вхож.

Мужчина прошёлся пару раз по комнате, потом остановился перед своим помощником.

– Насколько я информирован, сама леди очень высокого происхождения, но из свергнутой династии Йорков. Её отцом был герцог Кларенс, родной брат короля Англии Эдуарда 1У. Старший Тюдор, отец нашего Генриха, заключив в Тауэр единственного брата девушки, её саму выдал замуж за очень незначительного человека, своего дальнего родственника, верного и преданного, но не имевшего титула. И по монаршей воле юная Маргарет в один миг превратилась из принцессы королевского дома в незначительную даму, которую вполне можно было использовать в качестве привилегированной прислуги, хоть она и была кузиной королевы.

Сэр Сэмюэль покачал головой, подумал ещё немного и продолжил:

– Сэр Ричард Поул был намного старше своей жены, не отличался ни красотой, ни мужественностью, но к Маргарет был добр, и ей пришлось смириться с этим браком. Она родила мужу пятерых детей, четырёх сыновей и дочь, и после его смерти осталась совершенно без средств. Не знаю, как выходила леди из такого трудного положения. Кто-то говорил мне, как будто старый Генрих быстренько упрятал её в Сионское аббатство к бриджстоунским монахиням, чтобы лишить возможности повторного замужества – всё таки она была очень опасна как наследница Плантагенетов. Однако со временем наш король вернул ей и имя, и часть владений.