Теперь, проявив подлинную зрелость и духовное величие, она молчит. Он в большом долгу перед ней за это божественное примирение, но Мэри не говорит ни слова. Эта женщина могла бы любоваться собой, могла бы безмерно гордиться своим великодушием, – но она не говорит ни слова