Цитаты из книги «Штурм и буря»

Я оглянулась, отметив красивые наряды и отполированные сапоги. – Может, стоило снабдить тебя чем-то более… роскошным. – Павлины – птицы не хищные, – ухмыльнулся он. Улыбка была доброй, открытой, и я вдруг поняла, как давно ее не видела. «Он рад этой поездке, – осенило меня. – Мал может ворчать сколько влезет, но он счастлив». Я попыталась не принимать это близко к сердцу. – А ты, значит, большой пегий ястреб? – поинтересовалась я. – Именно. – Или очень крупный голубь? – Давай остановимся на ястребе.

– Несомненно. – Хоть одна новость оказалась хорошей. – Чтобы добраться до нас, ему придется вернуться в Равку со своей армией. Это значит, что мы будем предупреждены, а он – уязвим. Он не может заклинать их, как тьму. Эти усилия дорогого стоят. – Потому что это не сила гриша, – сказал Давид. – Это скверна. На равкианском слово для магии и мерзости было одно. В теоретических основах гришей говорилось, что материю нельзя создавать из ничего. Но это было принципом Малой науки. «Скверна» была совершенно другой – разложением творения в сердце мира. Давид потеребил край рукава. – Эта энергия, эта сущность должна идти откуда-то. Скорее всего, от него. – Но как он это делает? – поинтересовалась Зоя. – Разве бывали гриши с подобной силой? – Главный вопрос в том, как с ней бороться, – отрезал Федор.

Мне не хотелось знать, но я все равно спросила: – Что он с вами сделал? Багра издала сухой смешок. – Меньше, чем мог бы. Больше, чем стоило.

– Алина. Резко обернулась. По другую сторону кровати стоял Дарклинг. Я прикрыла рот рукой, чтобы сдержать крик. «Это иллюзия, – мысленно убеждала себя. – Просто очередная галлюцинация. Как в Каньоне». – Моя Алина, – ласково произнес он. Его лицо было прекрасным, не исполосованным шрамами. Идеальным. «Я не стану кричать. Это все не по-настоящему, и когда ребята прибегут на мой крик, то ничего не увидят». Он медленно обошел кровать. Его шаги не издавали ни звука. Я закрыла глаза, прижала к ним ладони, сосчитала до трех. Но, открыв их, все равно увидела перед собой Дарклинга. «Я не стану кричать». Сделала шаг назад и врезалась спиной в стену. Из горла вырвался сдавленный звук. «Я не стану кричать». Парень протянул руку. «Он не может меня коснуться, – заверяла себя я. – Его рука просто пройдет через меня, как через привидение. Это все не взаправду». – Тебе не убежать от меня, – прошептал он. Его пальцы задели мою щеку. Твердые. Настоящие. Я ощутила их. Меня пронзил животный страх. Я вскинула руки, и свет залил комнату ослепительной волной, мерцающей от жара. Дарклинг исчез. Из комнаты снаружи донеслись шаги. Двери резко распахнулись. Мал и близнецы ворвались внутрь, держа оружие наготове. – Что случилось? – спросила Тамара, осматривая пустую комнату. – Ничего, – с трудом выдавила я, надеясь, что мой голос звучал нормально. Затем спрятала руки в складки кафтана, чтобы скрыть дрожь. – А что? – Мы увидели свет и… – Просто тут мрачновато. Все такое черное… Они смотрели на меня несколько мгновений. Затем Тамара огляделась. – Действительно, мрачно. Подумай о небольшом ремонте. – Это определенно в списке моих планов. Близнецы еще раз осмотрели комнату и направились к двери. Толя уже начал бормотать сестре что-то об ужине. Мал в ожидании замер в двери. – Тебя трясет, – заметил он. Я знала, что на сей раз он не потребует объяснений. Он и не должен. Я обязана рассказывать ему правду без всяких просьб. Но что тут скажешь? Что у меня видения? Что я схожу с ума? Что мы никогда не будем в безопасности, как бы далеко ни убежали? Что я такая же сломанная, как золотой купол, но только в меня вливается нечто похуже, чем солнечный свет? Я промолчала. Мал покачал головой и просто ушел. Я замерла посреди пустой спальни Дарклинга. «Позови его, – подумала в отчаянии. – Скажи что-нибудь. Расскажи ему все». Мал стоял всего в паре шагов, по другую сторону стены. Я могла позвать его по имени, вернуть обратно и все рассказать – о том, что случилось в Каньоне, что я чуть не сотворила с Сергеем, что увидела пару минут назад. Я открыла рот, но в голову снова и снова приходили те же слова. «Я не стану кричать. Я не стану кричать. Я не стану кричать».

Служанка зажгла свечи в покоях Дарклинга. Я осмотрела комнату и выдохнула. А чего я ждала? Подземелья? Ямы? Подтверждения, что Дарклинг спал подвешенным на дереве? Комната была шестиугольной, стены из темного дерева покрыты резьбой, изображающей лес, полный тонких деревьев. Над огромной кроватью с балдахином высился куполообразный потолок, сделанный из гладкого черного обсидиана и усыпанный перламутровыми вставками, которые формировали созвездия. Необычная спальня и определенно роскошная, но все же просто спальня. Полки пустовали без книг. На столе и комоде ничего не было. Все его имущество вынесли – наверное, чтобы сжечь или измельчить на мелкие кусочки. Полагаю, стоит порадоваться, что король не снес весь Малый дворец. Я подошла к кровати и провела рукой по прохладной ткани подушки. Приятно знать, что в нем все же было что-то человеческое – что по ночам он тоже отдыхал, как все остальные. Но могла ли я спать в его кровати, под его крышей? Вздрогнув, я осознала, что в комнате пахнет им. Раньше я не замечала, что у него есть определенный запах. Закрыла глаза и глубоко вдохнула. Что это? Морозная свежесть зимнего ветра. Голые ветки. Аромат отсутствия, аромат ночи. Рана на плече запульсировала, и я открыла глаза. Двери в комнату оказались заперты. Я не слышала, как их закрывали.

К выкрикам «Николай!» и «Санкта-Алина!» добавился новый клич: «Сол королева!» Солнечная королева.

– Гриши могут использовать и видоизменять только то, что уже существует. Истинное творение – это уже совсем другой вид силы. Багра называла это «творением в самом сердце мира». – И ты думаешь, он гонится именно за этим? – Возможно. Не знаю. У всех нас есть границы, и когда мы пытаемся расширить их, то устаем. В перспективе использование силы делает нас сильнее. Но когда Дарклинг призывает ничегой, все иначе. Мне кажется, ему это дорогого стоит. – Дальше я описала напряжение и усталость, которые появились на лице нашего врага. – Сила его не подпитывает. Она подпитывается им.

Я была и Санктой-Алиной, и Алиной Праведной, и Лучом Милосердия. «Дщерь Керамзина – кричали они, – Дщерь Равки!» «Дщерь Каньона». Называли меня и «Душой Двух Столбов» – в честь долины, в которой приютился безымянный поселок, где я родилась.

Корсар ухмыльнулся. И вновь у меня возникло чувство, что с его лицом что-то не так. – Моя мать была устрицей, – подмигнул он. – А я – жемчужина. Затем он пошел прочь, фальшиво насвистывая какую-то мелодию.

Когда дым от пушечных залпов рассеялся, я увидела, как к перилам покореженного судна подошла фигура в черном. К нам помчалась новая волна тьмы, но эта отличалась от предыдущих. Она извивалась над водой, словно прорывая себе путь к шхуне. С ней приближался жуткий стрекот тысячи обозленных насекомых. Мрак вспенивался, как волна, врезавшаяся в огромный камень, а затем начал разделяться и приобретать некий облик. Мал прошептал молитву и вскинул ружье на плечо. Я сосредоточилась и метнула разрез в черное облако, надеясь уничтожить ничегой прежде, чем они полностью преобразятся. Но я не могла остановить их. Они шли на нас стонущей ордой из черных зубов и когтей.