Моим дедушкам…

Глава 1.

Июль 2000 года. Рико-Сантарио. Дворец короля Артура Милтона Энтони Фаулера.

– Папа! – шепнула девушка.

Мужчина, почти коснувшийся дверной ручки, повернулся и снова подошел к ней, не отводя глаз от свертка, из которого периодически доносилось недовольное кряхтение.

– Береги ее, Ианна, она такая красивая…

– Поехали с нами. Места в машине хватит, – в ее голосе уже начинали проявляться нотки приближающейся истерики.

– Послушай меня, моя дорогая дочка, – он мягко улыбнулся и дотронулся большим пальцем до ее подбородка. – Смысл жизни не в сохранении ее как таковой, а в том, чтобы в любой ситуации остаться самим собой. Если я сяду в эту машину, то останусь ли я тем, кем был всю свою жизнь? Я Король этой страны, и я буду им до конца, как бы скоро он не случился. А ты, моя милая девочка, никогда не грезила о короне. Все твои мечты сейчас у тебя на руках. Это твой путь. А мой – остаться здесь, и до самого последнего вздоха любить тебя, ее, и свою страну.

Мужчина смахнул пальцем слезинку со щеки дочери и нежно поцеловал ее в кончик носа. Ианна, горько улыбнувшись, всхлипнула, не найдя слов, которые будут в силах переубедить отца.

Крепко обняв ее напоследок, он откинул угол свертка и игриво округлил глаза:

– А кто это у нас тут не спит? – по детски, коверкая слова, обратился он к обитателю мягкого розового одеяльца. – Ты же знаешь, что дедушка тебя очень сильно любит?

Словно поняв его слова, крошка, которой была только неделя от роду, четко и уверенно агукнула, не забыв при этом надуть огромный пузырь губами, что вызвало искренний, и такой неказистый в сложившейся ситуации смешок у обоих членов королевской династии.

– Истинная Фаулер! Ох, как мы с тобой повоевали бы, – прошептал Король и наклонившись, поцеловал ребенка в сладко пахнущую молоком макушку, и развернувшись на пятках, быстро направился к выходу из гаража. Уверенно открыв дверь, из проема которой в темное помещение ворвался яркий желтый свет и гул от бегающей туда-сюда в панике прислуги, он остановился:

– Знаешь, Ианна, я никогда не задумывался о том, что род Фаулер должен носить корону до скончания времен, до тех пор, пока ты от нее не отказалась. Мне это казалось таким противоестественным, я в твои годы даже не решился бы помыслить о такой дерзости, но все же принял твое решение. И теперь прошу тебя о том же – если однажды наступит момент, когда ты поймешь, что твой ребенок избрал путь, отличный от твоего, обещай мне, что благословишь его решение.

– Но…

– Единственный способ не потерять – это не держать.

Девушка на секунду закрыла глаза, прижимая сверток к груди еще крепче.

– Обещаю, папа, – тихо проговорила она, оставляя последнюю надежду на побег вместе с отцом. – Я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, маленькая! – улыбнулся он и закрыл за собой дверь с обратной стороны.

Ианна, опустив уголок ткани, тщетно пытаясь отгородить куском плюша дочь от происходившего за гаражными воротами ада, где в нескольких метрах от замка на кавалерийском плацу, поднимая столбы пыли своими армейскими ботинками спешили прорваться внутрь повстанцы, села в машину.

Взревев, автомобиль тронулся, не намереваясь останавливаться даже если под его колесами окажутся люди, и, пройдя в нескольких миллиметрах от не успевших открыться до конца ворот унес в ночь двух наследниц королевской династии, из страны, где этой ночью не смолкала канонада выстрелов наступления армии.

***

– Восемнадцатого июля двухтысячного года Король Рико-Сантарио был убит в собственном дворце вследствие государственного переворота. Наследная принцесса, ее муж и их новорожденный ребенок пропали без вести, так же, как и жена Короля. Многие считают, что они так же были убиты в ходе переворота. Эта информация категорически отрицается Парламентом Короля Грина, но, думаю, что причиной этому служит желание иметь лояльных к нынешней власти подданных, поскольку Принцесса Ианна пользовалась огромной любовью народа, и, узнав, что Король убил народную любимицу и младенца, не исключены восстания, которые бюджет страны точно не переживет.

Вайолет поправила очки и посмотрела в свои записи, чтобы убедиться, что она точно ничего не забыла, хотя явно понимала, что это смешно – история переворотов и революций в мире была ее любимой и самой беспроигрышной темой.

В аудитории было тихо. Для менее опытного докладчика это было, скорее, хорошим знаком, и косвенно указывало на то, что его внимательно слушают, но такое суждение ошибочно – все уже давно усвоили, что чем тише ты будешь, и чем лучше изобразишь заинтересованность темой, тем меньше шансов, что тебя попросят подискутировать с докладчиком. А если же этим докладчиком становилась Вайолет Гриффин то даже у самых отважных и подкованных в теме пропадало желание спорить – в истории переворотов она была как рыба в воде, интересовавшись событиями прошлого кажется больше, чем тем, что происходит в современном мире.

У самой же Вайолет рассказы о крахе ее династии всегда вызывали ноющее чувство несправедливости в груди, но картину скрашивал очевидный успех доклада хотя бы для профессора. Как бы то ни было, ее дедушка, которого она не могла помнить, умер давно, а баллы выставлялись в данную минуту, так что вкус успеха ощущался гораздо ярче, чем боль потери.

– Но почему не сменилась форма правления? – услышала она с задней парты голос, пожалуй, единственного студента, кто не только вне всяких сомнений ее слушал, но и был достаточной подкован, чтобы не только заставить понервничать, но и даже утопить ее в собственной теме.

– Большие страны редко когда волнуют проблемы тех, у кого нет ядерного потенциала.

Вайолет приподняла одну бровь, явно показывая вопрошающему, что в целях собственной безопасности ему следует заткнуться.

–Мисс Гриффин, я думаю, что желающих задать вам дополнительные вопросы, кроме мистера Кейси, мы вряд ли найдем, – сказала миссис Хоббс, кутаясь в платок. – Поэтому я спрошу ваше мнение: как вы сами считаете, что случилось с семьей Ианны, и, кстати, кто у нее родился – мальчик или девочка?

«Я» – ответила Ви честно. Но только в своих мыслях.

– Кто родился у принцессы доподлинно неизвестно, так как семья не успела выступить перед прессой и огласить пол ребенка. Тут уж, как говорится, пятьдесят на пятьдесят. А по поводу королевской семьи я оптимистично надеюсь, что они смогли спастись и укрыться где-нибудь. – Вайолет улыбнулась, в очередной раз испытывая приятное детское чувство, которое возникает когда в компании детей все бьются над решением загадки, но только ты знаешь правильный ответ, но не собираешься его никому говорить.

– Хорошо, – миссис Хоббс сделала заметку в блокноте. – Тогда скажите мне, почему в Рико-Сантарио не было попыток свержения действующей власти за все это время?

– Народ слишком беден для того, чтобы заниматься хоть чем-нибудь, помимо своего выживания. В случае переворота или революции Рико-Сантарио ждет война, а любая война, даже с самыми праведными мотивами губительна и ресурсозатратна.

– Спасибо, у меня больше нет вопросов.

Когда аудитория опустела, Вайолет нырнула в пучину размышлений. Вопрос Миссис Хоббс оставил внутри нее беспокойство, заставив в очередной раз задуматься о своем туманном месте в очереди на захваченный трон. Интересно, что было бы, возникни она сейчас как черт из табакерки? По сути, она являлась единственной, кто реально имеет право на корону дедушки – мама отказалась бы от нее, впрочем, это было известно всегда, и Вайолет не знала ни одного человека, который так же, как ее мама – Принцесса Ианна Анабель Элизабет Фаулер, ненавидел бы остатки монархии в мире.

Брат вообще не считался наследником, так как родился не на территории Рико-Сантарио, а это являлось обязательным условием в законе о престолонаследии, кажется, единственном законе, который не изменил новый король Джон Бенжамин Грин.

«Забавно – пронеслось в голове у Вайолет – он так страстно желал такой же династии, как Фаулер, что в погоне за этим стер в порошок экономику государства, и, несмотря на то, что при его правлении от прежнего Рико-Сантарио осталось только название, закон о престолонаследии он бережет как зеницу ока».

– Лети! – прошептал кто-то девушке на ухо, от чего та подскочила на стуле от неожиданности и резко повернула голову вправо, ударив лбом по носу подкравшегося. – Ауч! Аккуратней!

Молодой человек схватился за нос и прикрыл глаза, делая глубокие вдохи.

Вайолет, отойдя от первого испуга, пожала плечами:

– Это мгновенная карма, Даниэль, не надо было лезть в мой доклад это раз, и меня пугать это два.

– Пугать я и не собирался, а ты опять замечталась! – он пару раз шмыгнул носом для того, чтобы убедится, что его дыхательные функции не пострадали. – О чем ты так напряженно думаешь, что ничего вокруг не замечаешь? Честно говоря, я не удивлюсь, если узнаю, что ты революцию планируешь.

– Ну о плане говорить рано, если честно, – Вайолет ухмыльнулась тому, что Даниэль, сам того не подозревая, был очень близок к истине.

– И на какой ты стадии?

– Прощупываю слабые места для построения последующего плана атаки. Ты чего хотел?

– Пошли есть. Я умираю от голода, – Даниэль сделал жалобное лицо.

– Фу, не кривляйся!

Даниэль был красавчиком. Несмотря на невысокий рост и худощавость, он был достаточно хорошо сложен. Как говорила порой сама Вайолет, если люди порой и выигрывают в генетическую лотерею, то Даниэль сорвал в ней джекпот. На овальном лице сияли голубые топазы – глаза, а черные ресницы только подчеркивали их яркость. Темные волосы небрежно спадали на лоб, заставляя своего владельца постоянно поправлять их рукой, что уже стало его отличительным знаком, который постоянно пародировали другие студенты и даже студентки.

По обыкновению поправив волосы, он надул губы, что, видимо, должно было дополнительно мотивировать Вайолет. Она понимала тех девушек, которые готовы были даже сменить направление, лишь бы попасть в одну аудиторию к ее другу, да что там говорить, она и сама периодически засматривалась на него, как на какое-то произведение искусства. Вот и сейчас, смотря на эти по-детски надутые губы, она почти что завидовала самой себе, думая о предстоящем обеде, но показать этого, естественно, не могла.

– Хорошо. У меня это последняя пара, – Вайолет мастерски сымитировала снисхождение. – А после обеда ты сходишь со мной за продуктами для миссис Фоул?

– То есть ты просишь меня дотащить кучу пакетов домой к миссис Фоул? – Даниэль коварно улыбнулся. – Ты же знаешь, такие вещи просто так не делаются.

Вайолет поднялась со стула и, оказавшись лицом к лицу с Даниэлем, взглянула ему в глаза.

– Что ты хочешь? – спросила она самым чувственным голосом из своего арсенала.

Вайолет готова была поклясться, что голубые глаза друга в этот момент буквально сверкнули. Он подался вперед, еще больше сократив расстояние между ними так, что почти задел своим кончиком носа ее собственный.

– Я хочу… – Даниэль сделал секундную паузу, наблюдая, как она, в ожидании ответа, игриво покусывает нижнюю губу. – Я хочу мороженое.

Прикрыв глаза с наслаждением, будто он сказал ей очень пошлую, но желанную вещь, она, чуть приподнявшись на носочки, шепнула ему на ухо:

– Будет тебе мороженое…

Улыбкой Даниэля при желании можно было подсластить чай.

– Вы сегодня необычайно послушны, мисс Гриффин.

– А у вас необычайно потные ладони, мистер Кейси! – будничным голосом сказала Вайолет и засмеялась.

Он засмеялся в ответ. Флер сексуального напряжения моментально развеялся, не оставив после себя даже следа, чему Вайолет на секунду даже обрадовалась. В такие моменты она буквально уговаривала себя, что их дружба должна оставаться дружбой, но каждый раз горькая нотка разочарования колола где-то в области груди.

Они дружили много лет, и Вайолет не могла назвать точного момента, когда их студенческая дружба стала больше походить на флирт, а грань между простыми диалогами и соблазнением все больше стиралась. Ей нравился Даниэль, хотя признаться в этом даже самой себе она не решалась, так же, как и отказывалась признать, что причиной ее меланхолии, длиною в месяц, этой зимой стала вовсе не серость и не холод за окном, а появление у Даниэля девушки. Таких игривых моментов между ними становилось все меньше, и то, что произошло сейчас, становилось редким исключением.

«В следующий раз я не буду переводить это в шутку, и будь что будет. Надеюсь, что будет», – подумала она про себя и спросила:

– Пойдем?

В их излюбленном кафе как всегда было тихо. Воздух был наполнен запахом горячих сконов и терпкого кофе, а сквозь открытые окна гулял теплый морской бриз, периодически ласково взъерошивающий волосы посетителей. Из небольшого приемника, расположившегося на барной стойке, слышались почти невесомые, еле уловимые переливы гитары. Вайолет на секунду остановилась, наслаждаясь атмосферой заведения. Ветерок, будто встречавший гостей вместе с работниками кафе, чуть тронул прядь на ее челке и улетел прочь.

Заняв место возле окна, и уютно расположившись в плетеном кресле цвета венге, она почувствовала себя как дома – в этом кафе время будто растворялось. Их тут знал весь персонал, включая повара. Еще на первом курсе она приходила сюда после занятий и писала первые работы по политологии. На втором курсе к ней присоединился Даниэль, и сидя в этих креслах, они могли часами обсуждать мировую политику и исторические события.

– Влюбленные будут как обычно? – с хитрой улыбкой спросил официант.

– Друзья, – моментально поправила его Вайолет, и сама же себя мысленно за это отругала. – Мы будем как обычно, и молодому человеку мороженое.

Даниэль слегка нахмурил брови.

– Мне…

– Ему банановое с вишневым топпингом, – Вайолет посмотрела на спутника и немного подняла брови, желая всем видом продемонстрировать, как хорошо она осведомлена о вкусах друга, но заметив выражение лица Даниэля, осеклась.

Он мимолетно взглянул на нее исподлобья, что-то проговорив одними губами. Это не было на него похоже – заставить его сердиться, было непостижимой задачей. По крайней мере, до этого момента.

– Лети, а тебе снова чай? – привычно уточнил официант.

Вайолет, находясь в замешательстве, не сразу расслышала вопрос, погрузившись в свои мысли о том, что могло не понравится Даниэлю. Лишь когда ей повторили вопрос, озадачено ответила:

– Я буду латте с кокосовым сиропом.

Дождавшись, когда уйдет официант Вайолет вопросительно глянула на Даниэля. Ни для кого не было секретом, что у нее была привычка отвечать за других людей, и это крайне раздражало некоторых, однако он всегда относился к этому по-другому, и его крайне радовало, что на этой планете есть хотя бы один человек, который знает его примерно так же, как он сам знает себя.

– Тебе что-то дают эти показательные выступления? – сказал он с разочарованным выдохом.

– Прости, я что-то сделала не так? – Вайолет внимательно смотрела в его глаза в надежде поймать в них то, чего он не сказал бы вслух.

– Сама ответь себе на этот вопрос, ты же все знаешь, – недовольно пробубнил он под нос. – Почему ты пытаешься кому-то что-то доказать? Сначала то, что мы с тобой не пара, и сразу же, что знаешь меня как облупленного.

Чувство вины кольнуло ее где-то в области груди, и Вайолет хотела было уже попросить прощения за свои действия, но остановила сама себя, пытаясь не дать постоянному желанию сгладить конфликт, волю.

Привычка извиняться за все происходящее была с ней с самого детства, сколько она себя помнила. Ей казалось, что если она попросит прощения, тем самым взяв вину на себя, ни у кого больше не будет повода ругаться – виновный найден и раскаивается, причин для дальнейших разборок нет. Но, по мере взросления, стало понятно, что такая тактика дает явные сбои – даже самые близкие люди начинают во всех неудачах винить того, кто заведомо с ними согласится. Так, к ее двадцати одному году она поняла, что виновата не чаще, чем другие, и каждый раз одергивала себя, когда по годами сложенному сценарию пыталась просить прощения.

После непродолжительной паузы, Даниэль добавил:

– Но это раздражает не так сильно, как осознание того, что ты знаешь обо мне все, а я… – не сумев подобрать слов, он замолчал, и, следуя примеру Вайолет, принялся рассматривать столешницу.

– Что ты?

– Ты не поймешь, – отмахнулся он.

– Не пойму, если ты не попытаешься мне объяснить, – она пожала плечами и чуть склонила голову набок.

Но Даниэль молчал. Несколько секунд они продолжали играть в зрительный треугольник: Вайолет смотрела на Даниэля, он смотрел в стол, а стол, видимо, не осознав правил игры, никуда не смотрел, а просто стоял на своем месте.

Первой сдалась Ви.

– Даниэль, если ты вдруг начал интересоваться столешницами, то могу пригласить тебя к себе домой, там ты явно найдешь парочку любопытных экземпляров.

Он резко вскинул глаза вверх, и Вайолет на секунду оцепенела, поняв, что дернула за нужную ниточку:

– Вот в этом и дело! Какой у тебя любимый цвет? – будто на удвоенной скорости выпалил Даниэль.

– Ч-черный, – заикнулась от неожиданного вопроса она. – А почему ты спрашиваешь?

Вопрос был проигнорирован.

– А фильм?

Даниэль посмотрел на Вайолет настолько настойчивым взглядом, что у нее не оставалось другого варианта, как ответить ему максимально быстро и честно.

– «Анастасия».

– Это же мультик!

– Не начинай! – вспыхнула Вайолет. – Я люблю мультики. Ты можешь мне сказать, что за внезапный блиц-опрос тут происходит?

Даниэль выдохнул, попытавшись успокоится, но она так и продолжала вопросительно смотреть на него.

– Я ничего о тебе не знаю, Лети, – собравшись с мыслями, выдохнул он. – Только какие-то элементарные вещи. А дружу с тобой со второго курса. Ты же знаешь про меня все, читаешь, словно открытую книгу, ты не считаешь, что это не справедливо?

Вайолет закусила губу. Он был абсолютно прав. Она не привыкла рассказывать о себе, ведь ее воспитывали с установкой, что вся ее жизнь – тайна, и теперь эта мысль сидела очень глубоко в подкорке, так, что она не имела понятия, насколько сильно сможет открыться, даже когда перед ней сидел самый подходящий для этого человек.

– Можешь спрашивать что угодно, – кивнув, словно соглашаясь сама с собой, разрешила Вайолет, – будем компенсировать эту несправедливость.

Даниэль пораженно захлопал глазами.

– Ты не думал, что все будет так просто? Или что я окажусь такой понятливой? – начала закипать девушка.

Он, моментально почувствовав изменения в настроении, взял ее за руку и погладил большим пальцем по тыльной стороне ладони. Нарастающий гнев так же резко сошел на «нет».

– Не кипятись, – голос его опустился, став еще более бархатистым. – Я недавно задумался и понял, что я действительно буквально ничего о тебе не знаю. Например, сколько лет твоему брату и почему ты, а точнее я, постоянно носим огромные пакеты твоей соседке. Это ведь странно, что ты смотришь в глаза человеку, и знаешь какие эмоции он испытывает, но не знаешь, как зовут его родителей. Возможно, я давно сошел с ума и ты лишь плод моего воображения?

Вайолет усмехнулась.

– Мне тоже иногда кажется, что я плод собственной больной фантазии. Живу будто не своей жизнью…

– Ох, Лети! – перебил ее официант, принесший заказ. – Это не только твоя проблема. Я устраивался на подработку, учась в университете, думал, что это всего на пару лет, да только диплом я получил уже три года назад, а все равно тут. Для резких изменений в жизни нужно самому двигаться.

– И что ты предлагаешь? – спросил Даниэль.

– Лично вам уже поцеловаться наконец-то, чтобы Люк отдал мне мою двадцатку.

Из окошка кухни, выходившего в зал, как нельзя кстати, выглянул повар Люк, и поймав на себе взгляд трех человек улыбнулся и помахал поварёшкой в знак приветствия.

Даниэль, хитро улыбнувшись, притянул к себе Вайолет и чмокнул в щеку. Повар за стеклом, увидев эту картину, беззвучно выругался, поняв, что сейчас расстанется с деньгами.