Поздно ночью, когда уже все разошлись, Денисов потрепал короткой рукой по плечу своего любимца Ростова:
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в царя влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – сердито крикнул Ростов. – Это такое высокое, такое прекрасное чувство.
– Верю, верю, дружок, и разделяю и понимаю.
– Нет, не понимаешь, – и Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастье уже не умереть, спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть на глазах государя. Он действительно был влюблен в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества, и не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествовавшие Аустерлицкому сражению. Девять десятых русской армии людей в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.