Три рассказа об истории обороны Севастополя во времена Крымской войны 1853-1856 годов. Как известно, Империя ее проиграла, так что не будет никаких победных фанфар и упоенных чувств. Напротив, будет много мокрой грязи, кишок, размышлений о трусости-храбрости, и горькое-горькое чувство обиды.
Три рассказа о трёх временах года, зиме, весне и осени, три этапа обороны. Зимой Севастополь это не только баррикады, бастионы, линия фронта и траншеи, но ещё и пока ещё действующий город с кафе-шантанами, аллеями, прогуливающимимися дамами и красотками, да и офицеры не прочь отвлечься от беспролазной войны. Толстой очень удачно выбрал в герои волонтёра, желающего воевать за Родину, который видит все наново: и подъезд к городу, забитый ранеными в смердящем госпитале, и сам город, танцующий, и только потом траншеи и окопы, блиндажи и грязь по колено.
Весной город показан как у Джойса, один весенний день с утра и до позднего вечера, в многофигурной композиции. Авто сравнивает разных людей, разные чувства, тщеславных и не очень, мечтающих о Георгии, и мечтающих, чтобы это все поскорее закончилось, а пока надо делать свою работу, размышляет о том, что можно считать за храбрость, а что за безрассудную храбрость, а что и вовсе за отчаяние. Понравилось, что никаких закономерностей он не приводит, потому что пуля - шальная, бомбы - дурные, и никто не гарантирует вообще ничего. И чувство безопасности выжившего после дня под пулями - ложное. Одна ошибка - и ты погиб.
Всегда было интересно и страшно узнать, что же чувствует человек, наступивший на противопехотную мину. Он ещё жив, но как только он отпустит ногу, он мертв. Толстой пофантазировал немного на эту тему, представив такую ситуацию для двоих офицеров, в шаге от которых упала фугаска, и что-то задержалась со взрывом. Я примерно так и думала, что превалирующим чувством будет "пожалуйста, не надо взрываться", но помимо этого чувства будут и другие.
Осенью Севастополь будет сдан. Третий рассказ о двух братьях, один из которых уже матёрый офицер, а второй, младший, только-только приехал заступать на службу. Их глазами увидим всю разницу в восприятии войны опытных вояк и восторженных новичков. Правда, на финал обороны это никак не повлияет, да и на жизнь братьев тоже. Романтизируй, не романтизируй, все равно оторванные ноги, выбитые глаза, изуродованные лица в жизни того не стоят, и это если в живых останешься.
Вместе с Толстым я буду грустить из-за "напрасной" 11-месячной обороны, из-за сдачи города, из-за бездарных руководителей, из-за хапуг-прапоршиков, из-за утраченных кафе-шантанов, из-за пробивающегося сквозь соленый морской бриз смердения трупов и засохшей крови. Ничего романтичного в ней нет, никакого облагораживания характеров. Мужчины могут сколько угодно размышлять о храбрости и отваге и риске собой ради родины, моя мелочная натура кричит о том, чтобы хватать все свое добро и бочком, бочком, подальше, подальше.
