© Портной Л., 2008

© Оформление. ООО «Бослен», 2008

* * *

Амурет

Глава 1

Вечером после работы я сидел в своем «жигуленке» на автостоянке за городским рынком, что возле станции, и ждал Вику. Вика была моей в некотором роде любовницей. «В некотором роде» потому, что, хотя мы встречались еще с мая, но до совершения первородного греха за все это время так и не дошли. А все дело в том, что никак не удавалось найти свободную квартиру. Это целая проблема, да еще в таком небольшом городе, как Мытищи, где все друг друга знают. И потому наши скоротечные встречи проходили за поцелуями, охами, вздохами и жалобами на выкидоны ее «изверга» и моей «мегеры». Все эти жалобы не имели ни малейших оснований, но служили нам оправданием супружеской неверности. А к тому времени, с которого я начал свой рассказ, Вика ужасно устала от наших встреч, вернее от страха быть разоблаченной, который преследовал ее постоянно. И она явно была бы рада отделаться от меня, так и не вкусив запретного плода. Я чувствовал, что в последнее время она встречалась со мной с неохотой. А мне не хотелось ее терять, потому что она меня устраивала. Посудите сами, какая женщина захочет встречаться с мужчиной, у которого времени в запасе от силы на одну скоропалительную палку, а потом – «извини, дорогая, сегодня вечером я снимаюсь в фильме про Штирлица, играю роль отличного семьянина». А с Викой такой проблемы не существовало, потому что раньше чем мне нужно было, пошло отшучиваясь объяснять, что, если я не появлюсь дома через полчаса, моя «мегера» меня съест, Вика сама спешила домой вешать лапшу на уши своему грозному супругу на тему «какая скотина их сторож, опять опоздал, и ей пришлось задержаться». Ее страх быть разоблаченной оказался как нельзя кстати. Но этот же страх в конце концов стал причиной, по которой моя амуретка явно склонялась к тому, что нам пора расстаться.

Однако тогда я ждал ее не с пустыми руками. Я изобрел средство, которому позавидовали бы тайные любовники всех времен и народов. С его помощью можно встречаться с кем угодно и сколько угодно, и никто никогда не узнает. Дело в том, что я работаю в «ящике». Занимаемся мы тем, о чем сам себе расскажешь только по секрету, да и то будешь ночи не спать, ожидая возмездия за разглашение государственной тайны. С другой стороны, в городе каждый еще с пеленок знает, что «ящик» наш занимается изготовлением сверхточных приборов для космических исследований в области обороны. А вернее, занимался, поскольку в связи с конверсией военного производства мы перешли на серийный выпуск кофемолок и прочей электрифицированной кухонной утвари. Представляете себе, на нашем оборудовании производить кофемолки и тому подобное барахло, цена которому – копейки. Вскоре нам стало ясно, что завод наш вылетит в трубу. И оставалось надеяться только на американцев – что сделают новый виток гонки вооружений до того, как наши рабочие потеряют квалификацию и приведут в негодность оборудование. Потому что когда расходы измеряются военными масштабами, а доходы – ценами на кофемолки, зарплата становится микроскопической, рабочие бегут в частные предприятия, а те, кто не успел, деградируют в темпах инфляции. Однако американцы нас подвели, они словно только и ждали повода приостановить рост вооружений.

Эх, вот раньше, при социализме, каждая советская семья мечтала об отдельной квартире. А теперь что ни семья, то семья предпринимателей. А в этих семьях считается нормальным иметь отдельную квартиру каждому члену. И если с квартирой они вынуждены подождать, то уж отдельную кофемолку и маме, и дочке, и любимой кошечке им вынь да положь. А каково было мне, инженеру, по схемам которого собираются «бураны», перейти на конструирование бытовой техники?! Ну да бог с ним!

В результате конверсии оказался никому не нужным изобретенный мною прибор, с помощью которого можно совершать путешествия в n-мерном пространстве. Изготавливать мой прибор не стали, потому что для приготовления кофе необязательно перемещаться во времени. Я просил директора дать мне возможность изготовить опытный экземпляр, но он отказал по той причине, что вещь ужасно дорого-стоящая. Правда, вооружившись моими чертежами, засуетился в поисках инвесторов. Но то ли слишком суетился, то ли не перед теми инвесторами.

А я ждать не мог. У нас же как. То, что нельзя сделать официально, можно сделать нелегально. Я умыкнул с работы и принес домой все необходимые материалы и изготовил прибор в гараже. И даже целых два прибора. Один – для себя, а другой, миниприбор, для опытов с хомячком. Сам прибор я вмонтировал в багажник «жигуленка», а миниприбор устроил в клетке Рыжика.

Живи я в Америке, или хотя бы в каком-нибудь задрипанном Гонконге, прибору моему цены бы не было, а я бы стал миллионером. И изобретению моему применение нашлось бы посерьезнее, чем то, для которого я предназначил его здесь.

Итак, пятого июля я торчал в своем «жигуленке» и ждал Вику. А она не являлась, и мобильник ее не отвечал. Я решил, что она нашла очень простой способ отделаться от меня – просто перестать приходить на свидания безо всяких объяснений. Настроение мое испортилось, и я сидел с кислой миной и лелеял слабую надежду на чудо. Самое досадное было то, что амурет наш закончился тогда, когда я нашел такой замечательный способ его продолжения.

Я уже собрался покинуть свой пост, когда появилась Вика. Я так обрадовался, что на мгновение даже усомнился, так ли уж я равнодушен к ней. Она плюхнулась рядом со мною, и я, даже не удостоверившись в том, что нас никто не видит, восторженно утопил в панно клавишу прибора. Деревья потеряли свои очертания, превратившись в зеленый туман, автомобили расплылись в аляповатые, бесформенные пятна, корпуса домов слились с небом в нечто мутно-серое, и мы поплыли навстречу своему счастью. И сквозь этот пестрый сон до меня доносился голос Вики:

– Послушай, я очень спешу. Мне через пять минут нужно Сережку забрать из садика. Я вообще не хотела приходить. Понимаешь… В общем, мне кажется, что нам не стоит больше встречаться. Это глупо конечно. Столько встречались и все просто так. Но ты… ты даже квартиру не мог найти!

И пока на меня сыпались обвинения в несостоятельности как любовника, пейзаж за окном автомобиля постепенно приобрел очертания, и мы оказались посреди выжженной солнцем равнины. Насколько хватало глаз – ни деревца, ни кустика, вообще ничего, только голая степь с высохшей желтой травой и мой «жигуль» посередине, на постаменте из куска асфальта, который «прихватил» прибор, когда мы покидали наш мир. И я победно нажал на гудок, громко возвестив окружающей нас пустоши благостную весть о нашем прибытии. Гудок испугал Вику, она вздрогнула и выглянула в окно:

– Боже мой! Где это мы? Когда мы успели сюда приехать?! Я даже не заметила, как мы ехали!

– Ехали-ехали и приехали, – констатировал я.

– Отвези меня назад! Мне за Сережкой нужно в садик!

– Ты будешь там через пять минут, – ответил я. – А сейчас послушай меня внимательно. Понимаешь, Вика, мы не на Земле. Мы в другом мире.

– По мне – хоть на Марсе, только б назад поскорее вернуться.

– Вика, я говорю серьезно. Мы с тобой переместились совершенно в иной мир.

– Послушай, хватит городить всякую чушь. Я должна быть дома. Говори быстро, что тебе нужно, и поехали назад.

– Назад мы поедем нескоро, но дома ты будешь через пять минут.

– У тебя что, крыша от жары поехала?! Мне надоели твои дурацкие выдумки. Поехали домой. Мне нужно сегодня Сережку из сада забрать, а сад закрывается через пять минут. Нянька ругаться будет. Сообразил? Нет!

Ну что ж, к тому, что она меня не поймет, я был готов. Я вышел из машины, обошел ее вокруг и открыл дверцу со стороны Вики:

– Выходи.

– Куда? Жень, поехали, а? Я серьезно говорю.

– И я серьезно.

– Отвези меня домой, Женя, – сказала она, придав голосу побольше строгости.

– Отвезу, я же сказал тебе.

– Вези.

Мне надоело препираться, и я, схватив ее за руку, выволок из машины силой. Она сопротивлялась и даже ударила меня несколько раз кулачками в грудь. Я прижал ее к «жигуленку». Сообразив, что ей не вырваться, она успокоилась и, сердито посмотрев мне прямо в глаза, спросила:

– Что тебе нужно?

– Я хочу поговорить с тобой.

– Я тебя не люблю.

– Я тоже.

– Тогда о чем говорить? Поехали домой.

– Подожди, – я отпустил ее и открыл заднюю дверцу.

Там, на сидении, стояла клетка с Рыжиком, который все это время спал. Я поставил клетку на землю.

– Посмотри, – сказал я, – видишь: в этой клетке специальный прибор.

– Ну и что? – она с недоумением перевела взгляд с клетки на меня.

– Сколько времени на твоих часах?

– Двадцать пять минут седьмого.

– На моих тоже. Я положу их в клетку. А теперь смотри внимательно. Кстати, заметь, что у хомячка есть одна морковка.

– Господи, да зачем…

– Смотри! – перебил я Вику и нажал кнопочку миниприбора.

Клетка с Рыжиком медленно растаяла в воздухе. Равнодушие на лице Вики сменилось изумлением.

– Что это? – воскликнула она.

– Был хомячок, и нет хомячка, – весело ответил я.

– Как ты это сделал?

– Это мое изобретение.

– Гениально, нечего сказать. Только мне это зачем?! Я домой хочу.

– А ты за часами следи. Хомячок появится ровно через минуту.

– И мы поедем домой?

– Может быть…

– Никаких… Вот он! Смотри!

Клетка появилась на прежнем месте. Рыжик умывался, обтирая короткими лапками свою мордочку, весело шевелил усиками и принюхивался маленьким черненьким носиком. Я достал часы из клетки.

– Смотри. На твоих часах – шесть часов двадцать шесть минут. А на этих часах – десять двадцать пять.

– Что это значит?

– Это значит, что хомячок четыре часа находился в другом измерении, – я обернулся к клетке, – видишь, и морковку съесть успел. А сюда он вернулся через минуту. Так и мы с тобой…

Я услышал слабый голос Вики:

– Боже мой…

Это «боже мой» она пролепетала так, что я похолодел. Быстро обернувшись, я увидел, что Вика, прижавшись спиной к машине, медленно сползает вниз. Левую руку она прижала к груди, а правой пыталась найти опору, глаза – по семь копеек от ужаса – прикованы к клетке, в лице – ни кровиночки. Наконец, она наткнулась на ручку дверцы и замерла в таком положении. Я не знал, что делать, и невольно залюбовался моей прекрасной амуреткой. Ее зеленые глаза расширились до предела, уголки черных тонких бровей опустились вниз, придав лицу жалостливое выражение, нос заострился, пухленький ротик остался полуоткрытым, а побелевшее лицо очень выгодно оттенилось длинными белокурыми локонами.

– Послушай, Вика, все в порядке. Это совершенно безопасно. Я на себе раньше испытывал: целую неделю здесь один прожил. Знаешь, как скучал по тебе?

Она была невменяема.

– Слышь, чего говорю? Скучал без тебя.

Вика перевела на меня пустые, обращенные внутрь глаза, медленно открыла дверцу и опустилась на сиденье. Она смотрела на меня и повторяла одно и то же:

– Боже мой, боже мой.

Ей явно был нужен валидол, но аптечки я не прихватил. Тогда я метнулся к багажнику, открыл его, достал канистру с водой, кружку, наполнил ее водой и подал Вике. Она машинально сделала несколько глотков, перевела взгляд на меня. Некоторое время мы так и смотрели друг на друга. Вдруг ее глаза наполнились смыслом, и из умирающего лебедя она превратилась в разъяренную фурию:

– Ты несчастный кретин! Как тебе в голову могло прийти сделать такое?! Идиот! Сумасшедший идиот! Немедленно поехали назад!

– И не подумаю!

Она встала и грозно приблизилась ко мне:

– Что значит, и не подумаю? Ты что, с ума сошел?! Господи! И как меня вообще угораздило связаться с тобой, физиком хреновым?! Немедленно верни меня назад?!

– Послушай, что ты орешь?! – возмутился я. – Это же отличный вариант. Поживем здесь неделю и вернемся назад пятого июля минута в минуту. Я уже делал так, и ничего.

– Я не пойму, ты что, чего-то получить тут от меня хочешь? Хрен получишь! Вези меня назад, я сказала, а потом хоть целый год трахайся здесь со своим хомячком, а с меня лично хватит!

Я возмутился до предела: