Тайный фронт

© Овалов Л., 2024

© Замостьянов А., 2024

© Жигарев Г., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

Писатель Лев Овалов

1. Задание – сопровождать

«Революцьонный держите шаг» – таков был пароль того времени. Иногда казалось, что вся жизнь должна начаться с чистого листа – и отношения между людьми, и государственные устои, и даже климат.

Правда, очень скоро выяснилось, что в матушке природе и после 1905, и после 1914, и после 1917 года ровным счетом ничего не изменилось. Так же в феврале ударяли последние морозы, в марте начиналась серьезная оттепель, а в конце апреля на ветках появлялись почки, чтобы расцвести в мае. Сменились только начальники, начиная с царя. Но его власть давно подтачивалась – и превратилась в почти декоративную. Кто в России накануне Великой войны искренне почитал самодержца? Некоторые школьники, на которых действовала немудреная пропаганда, некоторые офицеры, для которых «умереть за царя» – это был смысл жизни, некоторые старики, помнившие великих императоров прошлого, да еще миллионы безграмотных понаслышке уважали «самого главного», «надёжу», который сидит где-то далеко, в Петрограде или в Москве, и от которого зависит всё, начиная с доброго урожая. Но эти же миллионы за год-другой переменили на Ленина, который превратился для них в земное олицетворение небесной власти. В избах появились портреты волевого лысого человека в галстуке. А некоторые, до кого и к двадцатому году не дошли новости года семнадцатого, считали, что правит в стране еще тот, с бородой, грустными глазами и в аксельбантах. Так проходит мирская слава – есть такая латинская поговорка. Или не проходит?

Об этом размышлял молодой чекист Иван Пронин, прогуливаясь по тихому госпитальному саду, за которым уже несколько лет почти никто не следил. В больнице он много читал – и Энгельса, и «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря, и сборник крылатых выражений, который особенно ему понравился. Пополнял образование. «Чекист должен учиться всегда, если выпадает возможность», – говорил Феликс Дзержинский. Особенно хорошо шли книги холодными ночами, при копчении керосиновой лампы. И вот весна! Все расцветает, а особенно – жасмин. Это правило неизменно.

Полгода назад его задело в перестрелке с группой эсеровских боевиков, которых чекисты давно выслеживали. Дело оказалось кровавое. Из шести ребят двое погибли, одного тяжело ранило, а Пронин отделался небольшой пробоиной. Он слегка прихрамывал еще с 1916 года, а сейчас еще и левая рука… Но доктор – солидный профессор со старорежимной бородкой – прямо сказал: «Заживет, как на собаке. Месяц помучаетесь, потом еще полгода будете чувствовать рану, а потом забудете про нее. Если, конечно, будете следовать моим советам». Этот хирург сорока пяти лет, прошедший дорогами Первой Мировой начиная с Перемышля, а в 1916-м примкнувший к большевикам, казался Пронину глубоким стариком. Что ж, поверим науке, рука будет работать, как раньше.

Это для Пронина дело важное: он уверенно стрелял и левой, и правой, брал призы на соревнованиях, сам Николай Панин-Коломенкин тренировал его по этой части. Стрелять в наше время приходится часто. Гражданская война вроде закончилась, и Деникин, и Врангель бежали за море, Юденич ретировался еще раньше, Колчак получил свою пулю. Можно ликовать и радоваться. Победа! Но все понимали, что до триумфа еще далеко. У большевиков оставался сильный противник – эсеры, в том числе бывшие. У них – прочные связи с крестьянскими общинами, недаром по всей России по деревням то и дело вспыхивали восстания. Умеют эти социалисты-революционеры вертеть крестьянскими душами, и оружие добывать умеют.

Где-то в Европе еще действует Борис Савинков – самый ловкий эсеровский боевик. Выстраивает там коалиции против советской власти. У него давние связи с британскими политиками и шпионами. Еще в 1918 году ЧК только в последний момент сорвало покушение на Ленина, которое они готовили. Бороться с лучшими разведками мира нам пока еще трудно. Не хватает ни образования, ни финансов. В тайной войне всегда важно вовремя подкупить какого-нибудь влиятельного чиновника или агента. А у нас в кармане прореха. И все-таки приходится бороться. Есть ведь у нас и свои козыри – в каждой стране имеются социалисты, леваки, многие из которых симпатизируют красной Москве. Наверняка, такая расстановка сил беспокоит лондонских и нью-йоркских гроссмейстеров тайной войны.

Майор Пронин, молодые годы

Так рассуждал Пронин о международном положении, а по сути – о своей профессии. Запах жасмина немного кружил голову, а у него из головы не выходила политика. И тут кто-то крикнул:

– Товарищ Пронин, пришли к тебе!

Это, кажется, старший фельдшер Самсонов – наш сотрудник, между прочим. Он тут за врачами присматривает. Только у него и был такой надтреснутый голос.

Пронин не торопясь побрел в сторону главного корпуса. Видимо, кто-то важный нагрянул, если Самсонов так кричит. И действительно. На террасе в плетеном кресле восседал товарищ Ковров – краснолицый, тучный. Большим клетчатым платком он отирал пот с лица.

Услышав шаги Пронина, он тяжеловато поднялся:

– Ну, сколько тебя ждать? Совсем тут заболелся. Служба побоку.

– Никак нет, товарищ Ковров, только нового задания и жду. Скучно, сил нет.

– Ну, вот я твою скуку и развею. Знаешь, кто к нам приезжает? Господин Арнольд (тут Ковров заглянул в шпаргалку) Хуммер. Или Хуммёр. Ну, мы выясним, как правильно его фамилия произносится. Большой человек из Штатов. Миллионер. Друзья Троцкого из Америки его рекомендовали. Говорят, симпатизирует Советскому Союзу и готов с нами сотрудничать. А наша экономика без такого сотрудничества просто задохнется. Необходимы нам такие связи.

– И чего он хочет?

– Хочет по нашим предприятиям поездить, ознакомиться. Хочет с нашими вождями поговорить. Это непросто, но, думаю, придется ему устроить даже разговор с товарищем Лениным. А также – с Рыковым, Куйбышевым, Троцким и, возможно, со Сталиным.

– А моя задача в чем состоит?

– Ты английским владеешь?

– Откуда? Несколько выражений по разговорнику когда-то выучил по случаю. Я немецкий знаю.

– Не беда. С вами переводчик будет неотлучно. Если не пошлешь его к черту, конечно. Дело твое. Плюс Хуммера русскому языку поучишь. Самому что ни на есть народному, – улыбнулся Ковров. – Понял свою задачу? Быть при нем неотлучно. Узнать не только очевидные, но и тайные его цели. Они ведь, сам понимаешь, мужики непростые, эти миллионеры. Не связан ли с эсерами, с белым подпольем? Это в первую очередь выяснить надо. Каких барышей от нашей страны ждет? Он ведь не ангел с крылышками, в первую очередь о личном обогащении думает.

Алексей Рыков

Пронин пожал плечами:

– Ну, я готов. Когда он приезжает?

– Готов? А со здоровьем как?

– Левая рука побаливает. Остальное в норме. Но… Я с американцами и не общался никогда. С англичанами – был опыт. С немцами, конечно. Китайцев знавал. А этих, которые из-за океана – просто в глаза не видел. Мало их у нас бывает.

Ковров едва сдержался, чтобы захохотать. Но вместо этого смачно высморкался. И, махнув рукой, чихнул.

– Ты рассмешил меня, товарищ Пронин. Не думай, что тебе поручили разобраться в хитросплетениях американской политики. А тем более разведки. Просто походишь вместе с ним. Твое дело – сопровождать. Если что подозрительное заметишь – дашь знать. Ты будешь не один, переводчик – тоже наш человек. Я вас заранее познакомлю. Американцы… – Ковров принял задумчивый вид. – Помнишь, как товарищ Ленин говорил? Американская деловитость и русский революционный размах – вот то, что нам нужно.

Пронин кивнул.

– Вот то-то и оно! И мы не построим социализм без сотрудничества с американцами. С этими самыми деловыми людьми, хотя они и классовые враги. И это не помощь с их стороны! Помощь, она только в преферансе бывает, да и то не бескорыстная. Все это взаимовыгодная политика. Но мы должны прорвать блокаду, которую выстроили вокруг нашей страны империалистические державы. Прорвать ее! И этот самый Хуммер в этом смысле – как ледокол.

– И вы ему доверяете?

– Если бы полностью доверял – тебя бы не звал. Но прошу, друг мой, без излишней подозрительности. А то мы иногда смешно выглядим, когда в каждом иностранце видим Лоуренса или Сиднея Рейли. А они просто любят деньги. И учти: я дал тебе это задание, учитывая ранение. Это задание для выздоровления, для того, чтобы ты плавненько вернулся в работу.

Ковров откланялся и исчез в зарослях цветущего жасмина. Пронин смотрел ему в спину – и командир удалялся тяжелыми шагами, покряхтывая.

Врачи уже были в курсе. Профессор укоризненно покачивал головой:

– Ох уж эта служба. Но спорить с ВЧК бессмысленно. Могут и к стенке поставить.

Последнюю фразу он произнес шутливо.

В то время Пронин занимал комнату в большой, многолюдной, но комфортабельной коммунальной квартире на Лесной улице. До Белорусского вокзала – два шага. С утра Иван вымыл голову, надел свежую рубашку и сравнительно новый пиджак. В 14.00 прибывал поезд из Берлина с американским магнатом. Его уже сопровождал переводчик. Никаких официальных встреч на платформе не было. В ВЧК умели соблюдать тайну. Собирался дождь – и Пронин захватил с собой вполне буржуазный массивный черный зонт.

Хуммер вышел из поезда. За ним – переводчик. За ними – молодой проводник, ловко державший в руках три тяжелых чемодана. Сам американец – щуплый, в очках – нес только небольшой полупустой рыжий кожаный портфель. Они чинно подошли к часам, где их ожидал Пронин. Раскланялись.

– Вы – наш гид? – спросил Хуммер по-английски.

Пронин кивнул.

– Очень рад, – изрек американец на чистом русском. Он старался выучить этот непростой язык. А, может быть, уже знал его, причем, давным-давно.

Бордовый «Роллс-ройс», когда-то служивший в гараже императрицы Александры Федоровны, вместил всю компанию – и они помчались к гостинице «Националь» по Москве, почти пустой.

– У вас стало неплохо. Я вижу, фасады подкрашены. Уже почти незаметны следы Гражданской войны.

Пронин вздохнул:

– Увы, это обманчивое впечатление. Нам еще нужно восстанавливать страну.

– Мне сказали, вы гид. Вы служите в ЧК? – спросил Хуммер напрямую, разумеется, через переводчика.

– Я вижу, вы хорошо знаете наши порядки.

– Они уже сформировались за эти годы? Устоявшиеся порядки, традиции? О, да, революция быстро возводит свое небывалое здание, – рассуждал Хуммер. – Но скажу вам прямо, в одиночку вы не сумеете вылезти из кризиса. Вам нужна наша помощь, помощь деловых людей Америки.

– Поэтому вы и здесь, господин Хуммер.

– Поэтому я и здесь.

Американец разместился в просторном двухкомнатном номере с балконом и обширной прихожей.

– Вполне уютно, – сказал он, утопая в мягком кресле. – Видимо, классовые бои не затронули этого респектабельного отеля.

– Вообще-то здесь всякое бывало, – заметил Пронин. – Но этот номер мы берегли для дорогих гостей. Насчет питания тоже можете не волноваться, все будет в лучших традициях.

– А я и не волнуюсь. Я вообще мало ем. Соблюдаю диету.

«Знали бы они, что такое подневольная диета, – подумал Пронин, – Научились бы ценить каждый ломоть хлеба».

Принесли кофе, печенье. Так Москва встречала дорогого гостя. Пронин никак не мог привыкнуть к этому напитку и пил его с плохо скрываемым отвращением. Но – что поделаешь? – надо, значит, надо.

За ланчем Хуммер завел разговор об экономике.

– Как развивалась Россия в последние годы до революции? Я бы даже сказал, до войны. Я слышал следующее. Экстенсивное, но обширное аграрное хозяйство. Отсюда – хлебная и водочная торговля. Экспорт. Крупные купеческие состояния. Так? – Пронин кивнул. – Хорошо. Это хозяйство вам предстоит восстановить и осовременить. Значит, необходимы механизмы «Форда». Так?

– Да, господин Хуммер, у нас есть такие планы.

– Но кредитов вам не предоставят, это практически исключено. Но сельское хозяйство – это, по существу, мелочи, гарнир, с ним вы справитесь. Поехали дальше. Что еще поставляла Россия на внутренний и внешний рынок? Текстиль. Вот где быстро сколачивались миллионные состояния. Фабрики по всей центральной России. Правильно? Едем дальше. Добывающая промышленность. Донецкий уголь, нефть в Баку и еще кое-где. С нашей помощью вы сможете быстро восстановить эту индустрию. И договориться в этом плане нетрудно. Я готов быть и посредником, и совладельцем – разумеется, при обоюдном интересе.

Пронин понимал, что Хуммер сейчас репетирует разговоры с правительственными тузами – и наматывал на ус, почти не вмешиваясь в его монолог. А американец закурил сигару и, маленькими глотками прихлебывая кофе, разглагольствовал:

– Пойдем дальше. Военная промышленность. Она у России была и в известном смысле осталась. Вам многое удалось сохранить. Тульские заводы, Урал, Петроград… Вы даже пытаетесь освоить какие-то новые технологии. В авиации, например. Похвально, похвально. Но без сотрудничества с нами ничего не получится. Поверьте, ни-че-го. Это просто нереально. Вы станете безнадежно отсталыми, как Китай. Нужна совсем другая промышленная культура, и научить этому можем только мы, американцы. Даже не Европа, которая всегда будет с опаской относиться к большевикам. Для Европы вы, прежде всего, агрессивные соседи – русский медведь. А нам вы полезны, в том числе – как противовес на старом континенте против Франции и Германии. Итак, военная промышленность. Как следствие – металлургия. Нужно расширять старые заводы и строить новые – грандиозные. Вокруг них будут возникать кварталы и города. Деревянная Россия должна уйти в прошлое. Не сразу, постепенно, но должна уйти. Значит, необходимо массовое железобетонное строительство. Быстрое и сравнительно качественное. Кто может с этим помочь? Мой друг Аль Кан. Великий строитель Детройта. Вы слышали эту фамилию? – Пронин отрицательно покачал головой. – Я не удивлен. Он же не Маркс и не Либкнехт. По части экономики у вас у всех слабоватая эрудиция, господа. Вернее, товарищи. Кан – это феномен современной Америки. И он поделится с вами своими умениями и секретами. Разумеется, не безвозмездно. Бесплатной помощи вообще не бывает. И не ждите ее. Разве что от нищих социалистов, которые могут подбросить тысячу – другую долларов в фонд голодающих Поволжья. Это все очень важно и благородно, но по масштабу несопоставимо с теми планами, которые я привез в этом портфеле и в этой голове.

– Ваши планы поразительны, как и ваша осведомленность о состоянии дел в советском народном хозяйстве, – дипломатично заметил Пронин.

– Пустяки. Я всегда изучаю контекст прежде, чем заняться тем или иным вопросом. А меня пригласили в Москву ваши люди. Настоящие большевики, которые пытаются сколотить в Вашингтоне и Нью-Йорке нечто вроде неофициального советского постпредства. Ведь дипломатических отношений между нашими странами нет… Вероятно, они ваши коллеги.

– Вероятно. Мы все коллеги.

Хуммер улыбнулся, поправил очки.

– Отдыхать после дороги я не буду, отлично выспался в поезде. Какие встречи у нас запланированы на сегодня?

– Вас в любое время ждет заместитель председателя Совнаркома Александр Дмитриевич Цюрупа.

– Продовольственный диктатор? – Хуммер снова продемонстрировал осведомленность. – Что ж, давайте посетим его. Выезжаем через пятнадцать минут. Меня еще знаете, кто интересует? Глеб Кржижановский. Электрификация. Плюс он старый друг Ленина. Не так ли?

Пронин развел руками:

– Вы знаете наших вождей гораздо лучше меня. Но вечером я дам вам знать насчет Глеба Максимилиановича.

Хуммер откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Он отдыхал после кофе. А через пятнадцать минут они уже чинно спускались по ковровой дорожке во дворик гостиницы – к автомобилю. Их ждал Цюрупа.

– Цюрупа – странная фамилия, – спросил Хуммер в автомобиле – Он ведь не еврей?

– Нет, он из украинцев, из запорожских казаков, – уточнил Пронин.

– Отлично, отлично. Нас, евреев, нужно дозировать. Когда нас слишком много – это раздражает народ. А мы ребята активные, можем все собой заполнить. Я понимаю, вы все интернационалисты, но все-таки прислушайтесь к этому совету.

Они приехали к товарищу Цюрупе. Секретарша в кумачовой косынке сразу принесла чаю – достаточно жидкого. И свежих, очень аппетитных баранок.

Хуммер сразу перешел к делам.

– Я слышал, вы намерены переоборудовать свою легкую промышленность. Россия – страна аграрная, рыболовецкая. Но нужно уметь выпускать консервы, налаживать конвейерный способ в молочной промышленности. И прочее, и прочее.

Цюрупа удивленно округлил глаза:

– Вы в курсе наших проблем. Это приятно, товарищ Хуммер.

Молодой миллионер улыбнулся:

– Давайте так: я вас – Дмитрий, вы меня – Арнольд. И полное доверие!

Цюрупа одобрительно кивнул:

– Мы только за доверие. И церемоний не любим. Да, нам многое нужно. Нехватки повсюду. В первую очередь необходимо досыта накормить рабочих. Так, чтобы они питались не хуже, чем у вас на западе. Но – с гораздо большими социальными гарантиями. Кстати, вы пробовали наши шоколадные конфеты?

– Не успел.

– Гордимся ими. Удалось наладить производство на нескольких фабриках в Москве, Петрограде и Самаре. Правда, стоят они пока не так демократично, как нам бы хотелось. Но мы будем понижать цены. Дирижировать ими. Все это обсуждалось на Совнаркоме.

Хуммер понял, что нарком склоняется в сторону рапорта об успехах советской промышленности – и постарался конкретизировать тему беседы.

– Я заметил, что мороженое у вас производят в основном кустари. А у нас есть фабрики с настоящим конвейерным производством. Три такие фабрики способны удовлетворить потребности всей Московской губернии в этом лакомстве. У вас ведь любят мороженое?

– Так точно.

– Этой технологией владеют мои друзья. Я предлагаю вам построить одну экспериментальную фабрику – под ключ. В кредит! Все договоренности беру на себя. Наши специалисты построят ее за три месяца, а через полгода фабрика уже будет работать на полную мощь. Вас это интересует?

Цюрупа улыбнулся.

– А чем мы будем обязаны лично вам?