Элегия на рентгеновский снимок моего черепа Елены Шварц

В новом выпуске «Между строк» Лев Оборин разговаривает с поэтессой Оксаной Васякиной об одном из самых известных стихотворений Елены Шварц. Каким образом в «Элегии на рентгеновский снимок моего черепа» возвышенное сплавляется с приземлённым, а античное с современным? Что означает череп, плывущий в воздухе, летящий среди звёзд и стоящий на столе? Как Елена Шварц работает с телесными образами — и чему её опыт может научить современного поэта?Над выпуском работали:Ведущие — Лев ОборинМонтаж — Фёдор Пудалов, «Подкастерская»Музыка — Сергей ДмитриевДизайн — Светлана ЦепкалоМы записываем этот подкаст в студии проекта «Полка»***Флейтист хвастлив, а Бог неистов —Он с Марсия живого кожу снял.И такова судьба земных флейтистов,И каждому, ревнуя, скажет в срок:«Ты меду музыки лизнул, но весь ты в тине,Все тот же грязи ты комок,И смерти косточка в тебе посередине».Был богом света Аполлон,Но помрачился —Когда ты, Марсий, вкруг рукиЕго от боли вился.И вот теперь он бог мерцанья,Но вечны и твои стенанья.И мой Бог, помрачась,Мне подсунул тот снимок,Где мой череп, светясь,Выбыв из невидимок,Плыл, затмив вечер ранний,Обнажившийся сад;Был он — плотно-туманный —Жидкой тьмою объят,В нем сплеталися тени и облака,И моя задрожала рука.Этот череп был мой,Но меня он не знал,Он подробной отделкойПохож на турецкий кинжал —Он хорошей работы,И чист он и тверд,Но оскаленный этотЖивой еще рот...Кость! Ты долго желтела,Тяжелела, как грех,Ты старела и зрела, как грецкий орех, —Для смерти подарок.Обнаглела во мне эта желтая кость,Запахнула кожу, как полсть,Понеслася и правит мной,Тормозя у глазных арок.Вот стою перед Богом в тоскеИ свой череп держу я в дрожащей руке, —Боже, что мне с ним делать?В глазницы ли плюнуть?Вино ли налить?Или снова на шею надеть и носить?И кидаю его — это легкое с виду ядро,Он летит, грохоча, среди звезд, как ведро.Но вернулся он снова и, на шею взлетев, напомнил мне для утешенья:Давно в гостях — на столике — стоял его собрат, для украшенья,И смертожизнь он вел засохшего растенья,Подобьем храма иль фиала, —Там было много выпито, но не хватало,И некто тот череп взял и обносить гостей им стал,Чтобы собрать на белую бутылку,Монеты сыпались, звеня, по темному затылку,А я его тотчас же отняла,Поставила на место — успокойся,И он котенком о ладонь мою потерся.За это мне наградой будет то,Что череп мой не осквернит никто —Ни червь туда не влезет, ни новый Гамлет в руки не возьмет.Когда наступит мой конец — с огнем пойду я под венец.Но странно мне другое — этоЧто я в себе не чувствую скелета,Ни черепа, ни мяса, ни костей,Скорее же — воронкой после взрыва,Иль памятью потерянных вестей,Туманностью или туманом,Иль духом, новой жизнью пьяным.Но ты мне будешь помещенье,Когда засвищут Воскресенье.Ты — духа моего пупок,Лети скорее на Восток.Вокруг тебя я пыльным облакомВзметнусь, кружась, твердея в Слово,Но жаль, что старым, нежным творогомТебя уж не наполнят снова.1972