© Лопуховский Л. Н., 2020

© Кавалерчик Б. К., 2020

© Политическая энциклопедия, 2020

22 июня 1941 года
(Вместо пролога)

На рассвете того дня СССР подвергся ничем не спровоцированному внезапному нападению германских войск. На мирные советские города обрушились бомбы люфтваффе. Однако основные его усилия были направлены на завоевание господства в воздухе. Первый удар, в котором участвовали 637 германских бомбардировщиков и 231 истребитель, пришелся по 31 заранее разведанному советскому приграничному аэродрому на удалении до 80 км от госграницы. Его наносили наиболее подготовленные экипажи, взлетавшие в полной темноте и пересекавшие границу на большой высоте, начиная с 3.00 (4.00 московского времени, так как с 01.04.1940 по 02.11.1942 войска Третьего рейха действовали по летнему берлинскому времени, которое на час отставало от московского). После доразведки намеченных объектов немцы силами 400 бомбардировщиков атаковали аэродромы, расположенные на расстоянии 160–400 км в глубину советской территории.

Но этим дело не кончилось. Неоднократные повторные налеты и штурмовки 66 советских аэродромов, на которых базировалось 70 % самолетов пограничных округов, продолжались в течение всего дня. Удары наносились по авиации Западного (26 аэродромов), Киевского (23) и Прибалтийского (11) особых военных округов, а также Одесского (6 аэродромов) военного округа. В них участвовали 1765 германских бомбардировщиков и 506 истребителей^[1]. Бомбардировщики совершили в тот день по 4–6 боевых вылетов, пикирующие бомбардировщики – по 7–8, a истребители – по 5–8. В результате в первый день войны немцам, по их подсчетам, удалось уничтожить 1811 советских самолетов, из них 1489 на земле и еще 322 – в воздушных боях. Люфтваффе же недосчиталось всего лишь 35 своих самолетов^[2].

По официальным советским данным 22 июня авиация пограничных округов потеряла около 1200 самолетов, из них 800 – на аэродромах^[3]. Больше всех пострадал Западный фронт, лишившийся в тот день 738 самолетов, 528 из которых были уничтожены на земле^[4]. Но огромные потери советских ВВС объясняются не только результатом действий люфтваффе. Немало техники пришлось бросить в связи с быстрым продвижением наземных войск противника. Главным образом – из-за повреждений и неисправностей, которые некогда было устранить, или нехватки экипажей^[5]. Так, из 911 безвозвратно потерянных в июне 1941 г. в КОВО боевых самолетов 108 были уничтожены и оставлены при отходе. Еще 106 разбились в авариях и катастрофах^[6].

Одной из причин высокой убыли советских самолетов от ударов с воздуха в первый день войны было их открытое размещение тесными рядами на приграничных аэродромах. Отметим, что 19 июня 1941 г. появился приказ № 0042 «О маскировке аэродромов, воинских частей и важных военных объектов округов»^[7]. Подписавшие его нарком обороны СССР С.К. Тимошенко и начальник Генштаба Красной армии Г.К. Жуков требовали тщательно замаскировать аэродромы, их постройки, взлетные полосы и бензохранилища, а также рассредоточить и сделать незаметными с воздуха размещенные там самолеты. Однако этот документ безнадежно запоздал, ведь срок его выполнения был назначен на 1 июля 1941 г. Только в ОдВО боевые самолеты успели рассредоточиться по посадочным площадкам, и лишь 45–50 из них были потеряны^[8]. Но нельзя забывать, что против него действовали в основном румынские ВВС, заметно уступавшие в боеспособности германским.

Нанеся тяжелые потери авиации Красной армии, немцы завоевали господство в воздухе, обеспечившее им весомое преимущество в ходе боевых действий. Уничтожение значительного количества советских истребителей позволило люфтваффе в дальнейшем все чаще применять свои бомбардировщики без сопровождения, а истребители – для штурмовки наземных объектов.

Действия вооруженных сил Германии в операции вторжения были тщательно спланированы, чтобы в первый же день добиться максимальных результатов. Продолжительность светлого времени в эти сутки наибольшая, такая же, как и 21 июня, в день летнего солнцестояния. Немцы стремились как можно полнее использовать его для успеха наступления. Но в разных местах советско германского фронта, протянувшегося на тысячи километров, солнце всходило в разное время, обусловленное географическими координатами местности. Это иллюстрирует Таблица 1, рассчитанная по данным Военно морской обсерватории США.

Таблица 1

Долгота астрономического и полного светового дня для разных пунктов советско-германской границы 22.06.1941

Первоначально германское вторжение было назначено на 03.30 по берлинскому времени. Но 14 июня на совещании у Гитлера по предложению группы командиров корпусов его перенесли на полчаса раньше^[9]. При этом право на окончательное решение этого вопроса получили командующие группами армий. Они сами устанавливали для своих войск как время начала и продолжительность артподготовки, так и момент перехода границы – но не ранее 03.00 по берлинскому времени. Все зависело от метеоусловий и обстановки в полосе наступления. Однако решающим фактором была показанная в Таблице 1 пора так называемого «артиллерийского рассвета», при котором появлялась возможность наблюдать за результатами орудийного огня.

С точки зрения продолжительности светлого времени суток наиболее благоприятные условия сложились для войск ГА «Север». Они постарались их использовать в полной мере и начали операцию пораньше. Для достижения большей внезапности германское наступление там предварялось только короткими огневыми налетами. Так, 6 я тд пересекла границу в 3.05 (04.05 по московскому времени) сразу же после пятиминутной артиллерийской подготовки по заранее разведанным целям. Одновременно перешли в наступление ее соседи – 1 я и 7 я танковые дивизии.

В полосе ГА «Юг» светало чуть позже, и там артподготовка началась еще в темноте, в 03.15 (04.15 по московскому времени). Передовому отряду 11-й тд пришлось ждать наступления рассвета, чтобы начать переправу через р. Буг по наведенному саперами понтонному мосту^[10].

В сложном положении оказался командующий ГА «Центр» Федор фон Бок, ведь его соседи начинали операцию в разное время. Ему пришлось синхронизировать момент выступления своего левого крыла с ГА «Север», а правого – с ГА «Юг»^[11]. Но это не вызвало особых осложнений, поскольку на центральном участке фронта немцы вначале не наступали, давая возможность ударным фланговым группировкам поглубже охватить советские войска в Белоруссии.

Таким образом, Германия вероломно напала на СССР в период с 03.00 до 03.15 утра по берлинскому времени или с 04.00 до 04.15 по московскому. Трагедию того воскресного дня, вмиг перевернувшего жизнь советских людей, можно представить по событиям в районе Бреста – большого белорусского города, расположенного у самой границы. Здесь на направлении Брест – Минск – Смоленск – Москва вермахт наносил главный удар силами своей наиболее мощной ГА «Центр».

Стараясь ошеломить противника и подавить его волю к сопротивлению, немцы применили на решающих участках самые современные огневые средства. Особое место среди них занимали уникальные артиллерийские орудия, перед которыми не могли устоять никакие оборонительные сооружения. На вооружении вермахта тогда состояли четыре сверхтяжелые самоходные 600 мм мортиры. Против Брестской крепости действовали две из них с боекомплектом из 36 бетонобойных снарядов весом 2170 кг каждый, способных пробить железобетонное перекрытие толщиной свыше 2,5 м^[12]. Их тоже задействовали в артиллерийской подготовке, начатой в 04.15 по московскому времени.

На крепость обрушился ураганный огонь. Кроме штатной артиллерии наступавшей там 45-й пд (три легких артдивизиона и один тяжелый, насчитывавшие 36 105 мм и 12 150 мм гаубиц) в 25 минутной артподготовке участвовал подчиненный ей дивизион из девяти 210 мм мортир. В первые 5 минут боя такие же мортирные дивизионы, поддерживавшие соседние 31-ю и 34-ю пд, в максимальном темпе обстреливали крепость, а затем перенесли огонь на участки своих дивизий^[13]. Приданное 45-й пд 88 мм зенитное орудие прямой наводкой расстреливало советские ДОТы на противоположном берегу Буга. Вместе со ствольной артиллерией работало новейшее тогда оружие – полк тяжелых реактивных минометов. В начале артподготовки его установки 5 минутным залпом выпустили по крепости 1440 280 мм фугасных снарядов и еще столько же 320 мм зажигательных.

Огонь велся по круговой казарме в центральной части крепости, домам начсостава, мостам и входным воротам. Для его корректировки на участке наступления немцы использовали привязные аэростаты^[14]. Не все прошло гладко: один из снарядов в результате недолета попал в гущу своих солдат на западном берегу, убив и ранив 20 человек, а заодно вывел из строя четыре штурмовые лодки^[15]. Но это не помешало германской пехоте под прикрытием артобстрела в 03.19 (04.19 по московскому времени) начать форсирование Буга на надувных лодках и через девять минут высадиться на его восточном берегу^[16]. Огневой вал артподготовки стал перемещаться вперед, прокладывая путь штурмовым подразделениям.

Внезапный град снарядов вызвал замешательство среди личного состава крепости. А многие старшие и средние командиры жили в городе и не сумели добраться до своих частей и подразделений из за плотного артобстрела. Оставшиеся без руководства красноармейцы и младшие командиры группами и поодиночке пытались выбраться из цитадели. Но попасть на обычное место сбора им не удалось, так как немцы, заранее установившие его наблюдением за учебными тревогами гарнизона, вели по нему губительный огонь. Немало захваченных врасплох советских военнослужащих оказалось в плену в первые же часы боя. Кадры германской кинохроники запечатлели, как их полуодетыми конвоируют по железнодорожному мосту на западный берег Буга. Некоторым командирам удалось пробиться к своим бойцам, но вывести их они уже не смогли и сами остались в крепости.

Советские военнослужащие, попавшие в плен в Бресте в первые часы войны

Потери в людях, вооружении и технике оказались огромными. Большая часть орудий и автомашин, находившихся в открытых парках, была уничтожена. Лошади сотнями погибали в конюшнях и у коновязей. Подразделения, попавшие под разрывы снарядов на артиллерийском полигоне под Брестом, первоначально решили, что их по ошибке обстреливали свои, и тщетно пытались сигнальными ракетами и звуками труб остановить смертоносный огонь^[17].

Схожие картины наблюдались тогда на многих участках советскогерманской границы. Нет смысла в очередной раз подробно пересказывать все, что случилось на рассвете 22 июня, тем более что эти события уже описаны в многочисленных воспоминаниях непосредственных участников и очевидцев, переживших начало войны. Попробуем разобраться в основных причинах произошедшей трагедии. Вторжение было назначено на воскресенье с расчетом застать Красную армию врасплох именно в выходной день. Накануне, 21 июня в 13.00 германские войска на Востоке получили условный радиосигнал «Дортмунд», дававший добро на начало нападения согласно разработанным планам (на случай отсрочки операции предусматривался другой условный сигнал – «Альтона»)^[18]. С этого момента началось выполнение графика операции «Барбаросса». Танковые дивизии в ночь на воскресенье начали выдвижение на исходные рубежи для наступления. В 8.00 вечера в частях, предназначенных для вторжения на следующее утро, огласили приказ Гитлера о начале войны с СССР. До остальных войск его довели уже после начала боевых действий^[19].

К немалому удивлению немцев, все говорило о том, что на другой стороне границы никто не догадывался о предстоявшем нападении. Вот свидетельство Гудериана: «Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они производили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками. <…> Перспективы сохранения момента внезапности были настолько велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом. Только из осторожности, чтобы избежать излишних потерь в результате неожиданных действий русских в момент форсирования реки, я приказал провести артиллерийскую подготовку в течение установленного времени»^[20].

Его воспоминания подтверждает донесение оперативного отдела ГА «Центр», составленное в 8 часов утра 22 июня. В описании наступления в полосе 4-й армии, где действовали войска Гудериана, там отмечено: «По-видимому, противник на всех участках застигнут врасплох»^[21]. А вечером того дня из ГА «Центр» доложили наверх: «Внезапность при переходе границы полностью удалась. <…> Общее впечатление – противник не ожидал нашего наступления, что позволило прорвать пограничные позиции»^[22]. Начальник Генерального штаба сухопутных сил вермахта генерал полковник Франц Гальдер подытожил первый день войны в своем дневнике:

«Утренние сводки сообщают, что все армии, кроме 11-й [на правом фланге группы армий “Юг” в Румынии], перешли в наступление согласно плану. Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью.