© Логак Л. Г., 2021

К читателю

Автор предлагает читателю повествование об эмигрантском житье-бытье. Герои – бывшие россияне. Покинули Советский Союз незадолго до его распада, в конце восьмидесятых годов двадцатого века. А предстают перед нами в самом начале двадцать первого. Далеко-далеко от России. Гдеу нихтеперь Дом. И образно и буквально. Свой Дом Далеко От Дома.

Дом в прямом смысле населен как коренными, так и новыми гражданами страны. Быт у всех новоприбывших почти одинаковый. В похожих квартирах похожие предметы, доставленные из Союза, соседствуют с приобретёнными уже здесь вещами. Книг – уйма. На русском. И речь звучит только русская. И телевидение привычное. Как будто бы и не уезжали!

Только вот по-разному решаются у них однотипные проблемы, порождённые сложностью вживания в необычную для них среду.

А каждую семью настигают ещё и личные неурядицы, подчас более напряжённые и острые, чем трудности, связанные с добыванием средств к существованию. Почти все они становятся участниками драматических перипетий, вызванных раскрытием застарелых тайн, которые они притащили с собой и которые оказались для них грузом более тяжёлым, чем с неимоверным трудом отправленный багаж.

В книге звучат голоса самых разных персонажей, в которых воплощены черты времени. Времени, когда эти люди покидали родину, и времени начала их существования в эмиграции. Конкретное, разрозненное включается в систему, выстраивается в целостную картину, так что действующие лица в своём единстве и в своей несхожести составляют срез определённого слоя общества на этапе конца двадцатого – начала двадцать первого века.

1

Поездка у них прошла нормально. Самолёты взлетели и приземлились без проблем. Не приключилось ничего непредвиденного – не оказалось террористов на борту, багаж не пропал, здоровье не подвело, так что и не понадобилось пользоваться оформленной ими страховкой. И, как это и бывает в случае благополучного исхода, подаренное везение было воспринято ими как должное.

Майя, Эдуард и их дочь Ольга прибыли из России, где побывали впервые за более чем десять лет после того, как её покинули. Покинули – незадолго до распада Советского Союза, в самом начале девяностых годов двадцатого века, а вот наведались – на заре века двадцать первого.

Сегодня они возвратились в Свой Дом Далеко От Дома, как обобщённо охарактеризовали их нынешнюю страну проживания и их теперешнее трёхкомнатное жилище родители Майи, к которым они и ездили.

Эдуард, или Эдик, как звали его близкие, отворил дверь квартиры и пропустил вперёд жену и дочь. Все трое молча постояли в прихожей, осмотрелись, прошли в гостиную и устало присели кто куда.

– Ну, вот и дома! – выдохнул Эдуард. – Хотя Питер – и родина, а дом уже здесь. Далеко-далеко от России.

– А обо мне и говорить нечего. Вросла корнями, – поднялась, посмотрелась в зеркало, прошла в свою комнату и затворила дверь Ольга.

Внезапно она появилась снова, явно чем-то встревоженная, и стала торопливо собираться.

– Оленька, что с тобой? – перепугалась мать.

– У Мара умер отец, – не могла сдержать слёз дочь. – Его уже похоронили. Я же, когда звонила ему из России, поняла, что что-то неладно. Но он отрицал. Не хотел омрачать мне поездку.

Мар был парнем Ольги, с которым она встречалась в последнее время. Майя и Эдуард его никогда не видели, а дочь на вопросы родителей об ухажёре отвечала скупо. Когда они поинтересовались, что это за имя такое – Мар, Ольга мимикой изобразила недоумение непонятливостью отца и матери и со спокойной категоричностью произнесла: «Мар! Такое у него имя!» Мол, что же тут неясного! Но, желая как-то сгладить возникшее напряжение, лаконично сообщила, что у них всё серьёзно, что он несколько старше неё и что тоже учится в университете, но не на медицинском, как она, факультете, а на мехмате. На предложение родителей пригласить его домой Ольга ответила отказом и сказала, что достаточно того, что он нравится ей. И, помолчав, добавила, что он и им понравился бы – высокий, красивый, талантливый и из хорошей интеллигентной семьи. Дескать, волноваться не стоит. Майя и Эдуард всё это проглотили и больше дочери не докучали, хотя, конечно же, туманность происходящего рождала в них беспокойство.

Услышав сейчас о смерти отца парня дочери, Майя и Эдуард оторопели.

– Оленька, он поступил как настоящий мужчина, – придя в себя, попыталась успокоить Ольгу мать. – Ты ведь действительно ничего не смогла бы предпринять.

– Я убегаю, – бросила дочь, направляясь к выходу. – Марику очень тяжело. Я вызвала такси.

Дверь захлопнулась.

– Марику! – тяжело вздохнула Майя.

На лице у неё застыла задумчивость, она какое-то время молчала, а потом тихо вымолвила:

– Хорошая у нас девочка…

– Да, – согласно кивнул Эдуард. – И, похоже, влюблена в этого Марика. Какое у него несчастье! Ведь отец же, наверняка, был совсем не старый.

– Но мы-то с тобой! Дочь встречается с парнем, а мы о нём ничего не знаем, – нахмурилась Майя.

– На откровенность её вызвать трудно, самостоятельная она у нас, – передёрнул плечом Эдуард. – Но кое-что всё-таки нам известно, – с чуть заметным грустным лукавством вопросительно улыбнулся он. – То, что он тоже учится в университете и чуть старше Оли…

– Исчерпывающая информация, – бросила на мужа недовольный взгляд Майя. – И ведь когда я недавно спросила, знает ли она, что у него за семья, она мне запальчиво ответила, что это не суть важно. Что главнее те чувства, которые испытывают люди. Чувства, видите ли!

– Мы не должны вмешиваться, – робко взглянул на жену Эдуард. – Вспомни, как нам претила родительская опека…

– А если у них уже зашло далеко? – потемнела лицом Майя. – Господи, я нутром чувствую, что так оно и есть! А мы о нём ни сном ни духом! Не влипла бы!

– Майечка, не сгущай краски. Я уверен, всё будет хорошо. Ну, встречается девушка с парнем, увлечена. Что здесь плохого?

Эдуард приобнял жену и направился к телефону.

– Так, что тут у нас с сообщениями? – снял он трубку. – Наверное, накопились за эти две недели.

Он какое-то время слушал и вдруг оцепенел.

– Что такое? – обеспокоилась Майя.

Ответом было молчание.

– Ну, говори же!

– Ты даже представить себе не можешь, кто позвонил, – почти шёпотом выдавил из себя Эдуард. – Это Вера…

– Что-о-о? – застыла Майя.

Они давно уже не знались с Верой и её мужем Петром. И возникла эта отчуждённость ещё в Союзе, а продолжилась уже здесь. Так что Верин звонок мог означать только одно: произошло что-то чрезвычайное.

– Петя умер… – растерянно уставился на жену Эдуард.

Майя побледнела, тяжело задышала, на лице у неё выступили капельки холодного пота. Она схватилась за висок и отвела взгляд от Эдуарда. Моментально соотнеся два свалившихся на них известия, она поняла, что Олин парень Мар – это сын Петра и Веры, Марат! Ужас охватил её, ибо то, что ей открылось, могло в корне, бесповоротно осложнить её дальнейшее существование. И в голове у неё остро, тяжело запульсировало уразумение того, что ей никоим образом нельзя обсуждать сейчас возникшую ситуацию с мужем! Ведь тогда стремительно распутался бы клубок, который она так долго и тщательно держала в прочно скреплённом состоянии.

Эдуард же настолько был ошарашен смертью Петра, что и не сосредоточился на связи двух полученных вестей. И смятенная реакция Майи показалась ему полностью соответствующей моменту.

Супруги молчали. Перед их мысленным взором проносились воспоминания о том времени, когда всё переплелось в отношениях этой четвёрки – Майя, Вера, Пётр, Эдуард…

В студенческие годы Петя и Эдик крепко дружили, были, что называется, не разлей вода. Да и Майя с Верой были близкими подругами. Парни учились в университете на физфаке, а девушки – в педагогическом институте на инязе. И вот однажды студенты физфака были приглашены руководством пединститута на вечер. Так тогда водилось в советской системе высшего образования – спаять и сцементировать: это был один из пунктов плана мероприятий по министерству. И Пётр уговорил Эдуарда пойти! Тогда-то и произошло их знакомство с подругами. И между Петром и Верой вспыхнуло чувство! С того инязовского вечера они ушли вместе, и начался у них роман!

Но вот незадача: Эдуарду тоже приглянулась Вера! И после того, как она удалилась с Петром, он, конечно же, пошёл провожать Майю, но мысли его были далеко, и оба они испытывали неловкость. Потом они недолго встречались, и между ними даже возникла близость, но Майя понимала, что Эдик к ней равнодушен, и сама стала инициатором прекращения отношений. При этом она не чувствовала ни огорчения, ни обиды, ни унижения. И даже ощутила облегчение. Потому что, как и её подруга Вера, потеряла голову от Петра! Ей нужен был только он, он, он – и никто другой!

Эдуард старался никоим образом не показывать, что в нём поселилось огромное, всепоглощающее чувство к Вере. Потому что очень дорожил дружбой с Петром и даже не помышлял о том, чтобы разрушить возникшую идиллию. А вот Майя давала понять Пете, что сохнет по нему, но он не отвечал ей взаимностью. Был страстно влюблён в её подругу. Это Майю жутко злило и было для неё как плевок в душу. Потому что привыкла она к тому, что внешняя изысканность в сочетании с независимым гордым видом всегда притягивала к ней внимание представителей мужского пола! А порой она столбенела от мысли, что вот Эдуард-то, как и Пётр, тоже к ней равнодушен, а её это не трогает! И это ещё более толкало её к Петру.

Но наибольшее уязвление, подавленность и даже душевный кризис Майя испытала в тот период, когда Вера и Пётр поссорились и на какое-то время расстались. Она начала предпринимать нечеловеческие усилия к сближению с Петром, но всё было тщетно. Да к тому же ещё Эдуард добился того, что на какое-то время Вера сошлась с ним! Майя тогда была в полном отчаянии, замкнулась и перестала знаться с подругой. А та была с Эдиком совсем не долго, да и то потому, что он окружил её заботой и помог не сойти с ума, когда она вынуждена была отдалиться от Пети, которого продолжала безумно любить. Никто из знавших их не мог тогда объяснить происходящего, тем более что в конце концов Пётр и Вера преодолели кризис и поженились. Майя же, обладая крепким, завоевательским характером, смирилась с данностью, взяла себя в руки и, что называется, охомутав Эдуарда, склонила его к браку с ней. Ни о какой любви, конечно же, речи не было, но она понимала, что было бы ошибкой упустить такого симпатичного и надёжного парня.

А он уступил натиску Майи, в свою очередь уразумев, что шансов быть с Верой у него нет!

Так и закончилась дружба Петра с Эдуардом и Майи с Верой. И возникли две семьи – Пётр с Верой и Эдуард с Майей. А после всего произошедшего пары эти практически не общались. Ни в Союзе, ни после того, как его покинули. Правда, в России Эдуард изредка перезванивался с Петром и попросил его как уезжавшего первым сообщить письмом по приезде свои координаты. И так получилось, что оказались они в одном городе. За всё это время мужчины раза два коротко, не вдаваясь в подробности, переговорили по телефону, да и только. Майя и Вера же здесь вообще не знались.

Эдуарду и Вере возникшая между двумя семьями отчуждённость представлялась совершенно естественным явлением. А вот Майя и Пётр настойчиво противились контактам между домами. Потому как оказались повязанными тайной, до которой ни в коем случае не должны были дознаться ни Эдуард, ни Вера.

А история была такова, что когда Майя и Эдуард поженились, у них достаточно долго не получалось завести ребёнка. Они прошли все медицинские проверки, и выяснилось, что причина – в Эдуарде. В первый момент Майя испытала потрясение, узнав, что он бесплоден! А поразмыслив, скрыла от него заключение врачей. Потому что загорелась идеей родить от Петра! Ведь у неё не было никаких сомнений в том, что муж её с его самолюбием и мысли бы не допустил об усыновлении. Да и сам Эдуард дал ей повод утвердиться в принятом ею решении. Поскольку даже не попросил показать ему вердикт медиков. Поверил на слово, что в невозможности иметь детей виновна только Майя. И она упрямо приступила к воплощению своей задумки, расценив бесплодие Эдуарда как посланное ей предначертание родить от горячо любимого человека. «Это перст судьбы», – говорила она себе, оправдывая грех, которому собиралась предаться.

И склонила-таки Петра к «донорской», как она это определила, близости.

Когда она обратилась к нему с просьбой стать отцом её ребёнка, он, выйдя из состояния остолбенения, ответил категорическим отказом. А она не давала ему покоя, упорствовала, требовала, говорила, что если этого не произойдёт, она сведёт счёты с жизнью, и это будет на его совести. И он, к её удивлению, в какой-то момент сдался, и у них состоялась однократная, успешная в плане зачатия связь. И от этого соития появилась Ольга! Девочка красивая и смышлёная! В которой Эдуард души не чаял! Да и как могло быть иначе?! Ведь что касается того, что он – отец Ольги, так в этом у него совершенно не возникало сомнений! Потому что он вовсе и не подозревал жену в изменах, а вернее – просто никогда не задумывался о том, что такое возможно! К тому же, он был убеждён, что дочь была на него похожа! Да и все, знавшие их семью, отмечали это и не уставали повторять, что Оля взяла от Эдика и Майи всё самое лучшее!

И вот сейчас, повергнутая известием о кончине Петра в оцепенение и погружённая в свои мысли, Майя не могла произнести ни слова. Она пребывала в кресле, сомкнув глаза и до боли сцепив руки. Эдуард тоже продолжал молчать, опустив голову и нервно постукивая пальцами по спинке стула, возле которого стоял.

Наконец он первым нарушил молчание. Растерянно посмотрел на жену и опустошённо произнёс:

– Вера сказала, что обзванивала близких и знакомых и думает, что сделала правильно, известив и нас…

Майя не мигая воззрилась на Эдуарда. Он попытался ещё что-то сказать, но осёкся под взглядом жены. И его как ошпарило! Как же он сразу не связал эти два известия – о кончине отца Олиного парня Мара и о смерти Петра? Эдуард окаменел, тяжело задышал и еле слышно выдавил из себя:

– Мар… Петин с Верой сын… Марат…

Майя отвела глаза и до боли прикусила губы. А Эдуард обессиленно опустился на стул. И больше не мог вымолвить ни слова. Потому что все эти годы тоже хранил тайну! Он был убеждён, что отец Марата – он, а вовсе не Пётр! И уверенность эта появилась у него после его связи с Верой, которая произошла в студенческие годы, после её ссоры с Петром. Она тогда, оставаясь во власти всепоглощающего чувства к Петру, становилась всё более подавленной в присутствии Эдуарда, и он решился спросить, не гнетёт ли её скрываемая от него беременность. И когда после этого Вера остановила на нём долгий тяжёлый взгляд, ему показалось, что он попал в точку. На последовавший после этого её вопрос: «С чего ты взял?» Эдуард промычал, что её удручённое состояние и появившаяся на лице бледность заставляют его так думать. На что Вера раздражённо среагировала: «А ты, что – врач? Гинеколог?» Спустя короткое время после этого их разговора Пётр, по-прежнему обуреваемый глубоким чувством к Вере, пал перед ней на колени и умолил её выйти за него замуж. И когда совсем скоро у них появился ребёнок, Эдуардом овладела уверенность в том, что это его сын. Но с Верой он это не выяснял в силу своей деликатности и нежелания вмешиваться в её с Петром жизнь.

И вот сейчас Майя и Эдуард устрашились одного и того же – интима между единокровными братом и сестрой. Только ирония, если не сказать – водевильность, ситуации заключалась в том, что Майя опасалась связи Ольги и Марата как отпрысков Петра, а Эдуард – как своих кровных детей!

Не в силах произнести ни слова, супруги наконец растерянно уставились друг на друга. В голове у них проносились схожие мрачные мысли. Они корили себя за наплевательское отношение к увлечению дочери, задавались вопросом, далеко ли зашло у неё с Маратом, и ужасались от понимания того, что единственный путь выйти из свалившейся на них кошмарной ситуации – это обнажить правду!

Эдуард, первым не выдержав испытующего взгляда жены, сгорбился на стуле и уставился в пол. Он был обуреваем навязчивой думой о том, что перед тем, как сделать признание Майе, ему прежде придётся всё же каким-то образом переговорить с Верой.

Майя же выпрямилась в кресле, впрессовалась в его спинку и смотрела не мигая поверх мужа. Потому что понимала, что сообщи она сейчас Эдуарду о том, что Ольга не его дочь – и в момент будет разрушена её благополучная семейная жизнь. Жизнь, построенная на обмане. А ведь так долго всё это длилось, что она уверовала в невозможность того, что когда-то её секрет раскроется. До того уверовала, что даже порой в досужих разговорах назидательно произносила банальную фразу о том, что всё тайное обязательно становится явным.

Постепенно к Майе стало возвращаться самообладание. Она даже вдруг подумала, что вот ведь настигла её ситуация, затасканная в телевизионных сериалах! А истории эти своими избитыми сюжетными ходами вызывали у неё такое раздражение, что она подчас сердито вырубала телевизор. Но сейчас-то это была не сериальная байка, это случилось с ней! И тут она хмуро усмехнулась про себя тому, что в мыльных операх этих проблема, как правило, ещё и благополучно разрешается, ибо под конец выясняется, что в действительности-то никакого кровного родства между влюблёнными и не было вовсе! «Но это не наш случай», – обречённо вынесла она мысленный приговор по этому делу.

Но ведь и Эдуарду пришла в голову мысль о сериальной интриге! «Сюжетик-то прямо из ящика», – мрачно подумал он. Только вот ведь, не зная о своём бесплодии, он считал возможным то, что не имело под собой никаких оснований!

Наконец Майя нарушила молчание:

– Ужас… Кошмар…

– Да уж, – промямлил Эдуард. – А…а что ты имела в виду?

– Я?

– Да, ты…

– А ты? – оправившись от первоначальной растерянности, пристально взглянула Майя на мужа. – У тебя же слова в горле застряли. Я-то просто оторопела от неожиданности. От того, что Петя умер, что наши дети встречаются. А почему тебя удивила моя реакция?

– Нет, просто ты так это произнесла… Как будто бы с каким-то подтекстом…

– Да никакого подтекста! – в хорошо знакомой Эдуарду наступательной манере отчеканила Майя.

А он сжался от её тона и робко пробормотал:

– Я думаю, мы должны поехать к Вере…

У Майи забилась жилка у виска. Она вскочила с кресла и стала выписывать круги по комнате, не переставая повторять про себя: «Наказание! Наказание! Наказание!»

Эдуард же, поднявшись со стула, как будто прирос к полу. Сердце его бешено колотилось, но он сконфуженно улыбался.

Майя остановилась и, давя бушующее внутри неё беспокойство, нарочито хладнокровно проговорила, не глядя в сторону супруга:

– Вот как оно бывает! Пути сошлись! Аразошлись-то ещё там, в России. После такой дружбы…

Предположив, что его предложение о визите к Вере не принимается, Эдуард, только чтобы не молчать, импульсивно подхватил и начал развивать мысль жены о порванных между друзьями отношениях.