Отзывы на книгу «Венера в мехах»

Вот казалось бы, про извращения, а как сладострастно и по сказочному. Еще - гламурно и куртуазно. Еще - все в меру. А граней сколько! Тут тебе и философские размышления о природе взаимоотношений полов, и эротизм, и изысканная обстановка с элементами роскоши и гедонизма, и атмосфера Флоренции. Ну и немаловажный момент - след этого произведения есть во многих и многих других, более поздних. Те, что были потом, будто отдают честь под козырек красавице Венере. Первое, что пришло на ум, что Фаулз в Волхве развил тему выбивания клина клином. Потом, Мисима с его любованием обнаженным красавцем св.Себастьяном, израненного стрелами и томным взглядом. Потом, пресловутые оттенки, для которых честь быть в этой компании, но тем не менее. Казалось бы, небольшой роман, а целый ворох тем.

Но есть ли истина в выводах автора? И если есть, то для кого?

Автор начинает и заканчивает мыслью, что мужчина и женщина враги. Что они могут быть друг для друга только молотом и наковальней. Доказывает свое мнение он тем, что христианская мораль, предписывающая смирение, терпимость и добродетель способна довести человека до болезни, накапливая в нем страсти, которые непременно прорвутся в то, что в ту самую мораль не вмещается. Ссылается и на устои античности, где вещи назывались своими именами, не прикрываясь ханжеством и показной добродетелью. Считает, что в древние времена был более естественный для человека порядок отправления половых потребностей и вообще устройство общества, хотя бы потому, что там имело место всякое и оно не шокировало. Но ведь получается, что и там, и там есть место отношениям молот-наковальня. Так причем тут христианство? Да так, просто…

А можно ли жить, придерживаясь другой модели? По сюжету - меняться местами, разве что. Сегодня, он отхлестал тебя так, что ты разозлилась и стала колотить его рукоятью хлыста… Насладившись моментом, он это тебе позволит, но потом - держись!… Причем, это все может происходить не только в дышащей сексом спальне с соответствующим инвентарем. Можно навязывать партнеру несвойственное для него поведение, потому что самому так очень хочется. Из умного человека сделать дурака. От посредственного ума ждать оригинальных решений. От человека, слабого здоровьем требовать спортивных достижений. Общительному весельчаку навязать уединение, а любящего уединение заставлять вести светский образ жизни… Одним словом, не принимать того, кого якобы полюбил, таким, какой он есть. Боже мой, в мире живут миллионы людей, неужели нельзя выбрать для себя человека, естественного носителя каких-то качеств? Это неинтересно. Скучно. Это не больно, потому что ему не сделаешь больно, а он не сделает больно в ответ. Не больно, значит не чувственно. В смысле - не пробивает, не берет. Что слепому дуля.

Так можно или нельзя по-другому? А если в детстве тебя не пороли, не посеяли семян этого мазохистского плюща в душе и поэтому нет желания никого пороть? А если пороли и поэтому есть категоричное отторжение порки на всю оставшуюся жизнь? А если пороли тебя, потом порол ты и больше никого не хочешь пороть, потому что уже наскучило пороть? Можно же и не пороть. Можно же и на другой уровень объединения желаний, когда если и есть боль, то за избранника, а ему за тебя. Когда уже не разобрать, где чьи меха.

Можно? Можно. Но только не герою прекрасной Венеры в мехах, он такой жестокости не перенесет.

Обратить на эту книгу внимание побудило то, что она "засветилась" в подборке про идеальных девушек :)

Вообще-то я человек довольно прагматичный и не особо-то эмоциональный. Голова у меня работает зачастую вперед эмоций. Здесь же механизм дал небольшой сбой. Умом понимаешь, что все это ничем хорошим закончиться не может, но язык повести настолько великолепен, он увлекает и очаровывает и читая впадаешь в... немой восторг! Прочитав эту книгу, забыть ее уже не удастся...

О, как же она играет! Это просто неподражаемо! На такую игру способна только истинная женщина! Верить или не верить? Когда она говорит правду, а когда лжет? Где она истинная, а где только ее роль? Точка отсчета совершенно потеряна, и вот ты уже теряешься в лабиринтах своих чувств! Ах, она снова поманила, снова нежна и тотчас же с радостью отдаешься в ее руки, снова веришь ее ласковому голосу, думаешь, что теперь-то ты понял, что вот она - сейчас! - настоящая и роль забыта. Но уже через минуту все может поменяться и ты снова дезориентирован, снова в смятении... Она поистине всевластна над тобой, отпуская она лишь крепче привязывает к себе, все глубже проникает в тебя и лишает тебя всякой воли. Она чарующе великолепна, но даже ей, "Венере в мехах", удается проделывать все это только потому, что ты сам позволил ей, ибо пока у человека есть воля, подчинить его невозможно.

Но главное ее преимущество перед тобой в том, что ты думаешь, что это игра, а она не играет, а живет. И нет никакой точки отсчета, потому что она всегда настоящая и ни на секунду не перестает ей оставаться!

Нет, ты подписал тогда не договор, а приговор, затеял слишком опасную игру, но когда осознаешь это, то не в твоих силах будет ее остановить, и тогда единственным способом вырваться из наваждения будет только "дезинтоксикация"...

Каждый человек - самодостаточная, обособленная, действующая по своим личным, известным только ему и никому более законам - вселенная. Каждый человек верит в своих собственных богов, желает своего собственного рая и считает адом именно те мучения, для которых отвел эту роль. Каждый человек любит по-своему, желает по-своему, получает удовольствие по-своему, страдает по-своему.
И от того, что один человек любит по-одному, а второй по-другому, нельзя сказать, что одни чувства верны, а другие - нет.
И от того, что у кого-то любовь нежная и с ароматом садовой розы, а у кого-то грубоватая и с металлическим привкусом, разве можно сказать, что одна любовь хуже, а другая лучше? И от того, что кто-то доказывает свою любовь поцелуями, а кто-то штампуя на узкой спине алые полосы-подписи кнутом, разве можно сказать, что чувства одного из них слабее? Разве можно делить любовь на хорошую и плохую?
Разве можно сказать, что одна из них нечестна?

Любовь, как процесс, как акт, как практика, как чувство и эмоция, как связанные в единую цепь моменты наивысшего наслаждения - штука странная. Ее нельзя увидеть, потрогать, оценить и доказать. Никто ее не видел, никто не знает есть ли она или нет. И что это вообще такое. Ибо на деле она существует за пределами окружающей нас реальности но, словно психическое расстройство, только внутри нашей головы.
И разве может иметь отклонение от нормы несуществующий процесс?
Разве можно назвать извращением то, что является копией несуществующего оригинала?
Где установлены правила и нормы любви? Как доказать честность того, чего не существует?

Зато честность боли доказывать не нужно. Боль ты почувствуешь сразу. Честность человека, причиняющего ее, абсолютна и аксиомична. Разве можно усомниться, что человек, желающий причинить боль - нечестен? Особенно, если этот человек - женщина?
Сродни Бодлеру, считавшему секс вариацией наказания, ссылаясь на звуки, издававаемые во время акта, схожие со стонами и вскриками от пыток, Мазох идет дальше и представляет вариацией наказания не столько секс, сколько влечение и желание, сколько саму любовь.

Единственный конфликт между мной и этой книгой, сопровождавший меня при каждом прочтении, заключался в неприятии мной поведения самого Григория Северина. Даже его некотором отторжении. Странное, неуместное при отведенной для него ( избранной им самим ) роли - метание, непоследовательность в своих же, никем не навязанных желаниях, строптивость - смущали. И казалось, что такое поведение персонажа - есть ни что иное, как желание автора адаптировать роман для массового читателя, для издательств, для общества.
Все эти калейдоскопы желаний и ощущений главного героя, периодами инверсирующиеся, периодами противоречащие сами себе, все его хочу/не хочу/хочу, но не так/нет, вообще никак не хочу - плелись все чуднее, все плотнее и выплетали собой в итоге красную дорожку от романа к среднестатистическому читателю, возможно, бесконечно далекому от описываемой темы, возможно, отвергающей ее вовсе, возможно, решившему просто развлечь себя незнакомым произведением по дороге домой.
Не все же любят "погорячее".

Но в последний раз, когда я решила прочесть "Венеру в мехах", мне вдруг волшебным образом открылся совершенно иной смысл.
И конфликт достиг уже не межличностного начала, не индивидуального, не конфликта автор-персонаж-читатель, но глобального, абсолютного, на грани разрушающего конфликта между собой и собой.
И открылось мне, что ничего противоестественного в поведении Григория нет, и все, кажущееся изначально самодовольной строптивостью и неучтивостью к своей Госпоже, засквозило алым цветом воспаленной человеческой души, пульсирующими вспышками душевной боли, горьким привкусом жгучего мексиканского перца - правды.

Потому что даже тогда, когда ты уверен, что нашел ту, из рук которой, как ты считаешь, и яд - мед. Когда ты уверен, что ее тонкие длинные пальцы, манерно держащие рукоять хлыста - это все, что тебе нужно. Или даже в куда более прозаичных деталях, когда вам обоим нравится Кандинский. Или когда вы оба не хотите посетить Париж. Или когда вы оба любите скандинавский синематограф, или смотреть трэш-гор при полной темноте. Когда вы оба любите гулять по полупустым улицам больших городов в 5 утра, или спать до полудня. Когда вы оба ненавидите пустые кафе или наслаждаетесь в них одиночеством на двоих. Когда случайно твое "я", начинает проникать в ее "я", сливаться, срастаться с ним все сильнее, в экстазе, в припадке блаженства образовывая "мы", в которое ты раньше никогда не верил, которое презирал. Когда ты понимаешь, что точка невозврата найдена, пройдена, оставлена далеко позади, а точки координат ее безнадежно утеряны, да так, что и не вспомнить. Помни, мой мальчик, что все это причинит тебе в итоге куда большую боль, чем сотни и тысячи ударов хлыста.

Потому что каждый человек - самодостаточная, обособленная, действующая по своим личным, известным только ему и никому более законам - вселенная. Потому что каждая из них не производит никаких химических реакций при взаимодействии, не меняется, не подгоняется. Ваше "мы", навечно окажутся двумя отдельными "я", как бы вы оба не хотели это скрыть.
И однажды ты узнаешь, что ей никогда особо и не нравился Кандинский. Однажды шведы покажутся ей слишком угнетающими в своих однообразных киноработах. Однажды ей наскучит вновь предложенный тобой хлыст. Или однажды ты узнаешь, что он и не был ей мил. Она просто играла.
И вся твоя жизнь, весь твой сложенный из аккуратных прозрачных кирпичиков хрустальный дворец, ваш хрустальный дворец пойдет трещинами, разрушаясь, издаст последний предсмертный хрип и обрушится битыми осколками к твоим ногам, и боль от принесенных ими порезов уже не покажется тебе по-прежнему сладостной.

И разве после этого можно сказать, что любовь - это не наказание, отношения - не использование друг-друга, а каждый связавшийся с женщиной - не мазохист.
Но, возможно, как сказал один мой друг : " немного боли никогда не помешает, боль дает возможность реальнее, ярче и острее прочувствовать жизнь"...

Воистину, бойтесь желаний своих - они сбываются.

Пожалуй, я все-таки произнесу банальность и назову "Венеру в мехах" знаковым произведением. И это единственная причина того, что я за нее взялась. Забавно, мы оба с Захер-Мазохом (простите за фамильярность) нашли свои жизненные идеалы в Древней Греции: он - Венеру, я - Эпикура. Потому что я абсолютно искренне убеждена в том, что счастье есть отсутствие страданий. Как можно добровольно причинять себе боль, стремиться к боли, все равно какой - духовной, физической?.. Мне не понять этого и не понять главного героя, добровольно прошедшего через унижения, оскорбления и истязания, сначала отдавшего себя во власть женщины, а потом испугавшегося этой власти. Зато я прекрасно понимаю, почему Ванда так все закончила.

Отвернула меня, впрочем, не только сюжетная линия "госпожа-раб", но и чрезмерная эмоциональность, экспрессивность повествования. Я не терплю обилия восклицательных знаков и постоянные, неумеренные проявления чувств. Все эти рыдания, стоны, восклицания вызывают у меня немного неловкое чувство и отдают театральностью, игрой на публику. Но перевод без сомнения прекрасен. Стиль Захер-Мазоха одновременно по-современному прост и легок, но полон интересными оборотами, сравнениями, точными словами ("высокое стилистическое мастерство" - это не я придумала, это все филологи). Если бы не излюбленная тема автора - я бы, возможно, взялась за другой роман.

Книга не так проста, как кажется на первый взгляд, в ней немало интересных мыслей и рассуждений - чаще всего абсолютно противоположных, на разных полюсах. А ведь, что бы там не говорили герои, истина где-то между двумя крайностями: женщины не так хороши, как их представляют их почитатели и защитники, и не так дурны, как их изображают их враги.

..долго рассматривала "Венеру перед зеркалом" Тициана и удивлялась разнице восприятия - я не вижу в ней ничего от той деспотичной Мессалины, которую описывает Северин..

Молчи, раб! Не смей это читать. Ты недостоин быть приобщенным к таинству ниженаписанного. Ниже голову, да, ниже! Как ты смеешь осквернять своими жалкими глазенками эти неповторимые, величайшие своей глубокой проникновенностью строки. Ты все еще читаешь, о, несчастный? Придется тебя наказать. Подай мне свою собачью плетку. Лай, Бобик! Громче, сука! Вернее, кобель. Вернее, нечто среднее. Ты, слизь, аморфная липкая масса, как ты мне надоел, что ты корчишься от удовольствия, кусок банальности. Любой нормальный раб должен понимать, что принять смерть от рук своей госпожи - лучшая награда. Сдохни, мазох! Сдохни, клоун! Кого волнуют твои облезлые желания, чего ты там хочешь, извиваешься, червяк, слизняковая землекопалка. Последнее, что ты увидишь перед смертью - толпу смеющихся читателей, которые катаются по полу благодаря той глупости, что ты написал. Венера в мехах? Название -то какое дурацкое. Долго думал, когда в муках выводил название? Ничего умнее не придумал, чем копировать чужие существующие уже труды? Рабы в России? Нужно отдать тебя толпе русских крестьян, доставить тебе истинное наслаждение. Им расскажешь о своей поэтике.

Мазох пытался в своем опусе написать о любви, но, если кого-то ввел в заблуждение, то тому мои соболезнования. Есть в этом мире особый разряд дур, которым можно два раза на дню повторять шаблонную надоедливую фразу "я тебя люблю" и при этом делать все, что тебе угодно. У мазоха то же самое с той разницей, что он и есть эта дура. Мелкие душонки всегда нуждаются в системе насильственных ограничений. Если что-то подобное предоставляет женщина, то с женщиной ее роднит исключительно графа в паспорте о половой принадлежности, которой уже нет. Зато всех подобных рабов с пафосом называют гражданинами, воинами и прочей чепухой. Каждому свое. Коробочки, футлярчики и кнуты найдутся для всех. Дело нехитрое.

По сути "Венера в мехах" - это однообразная месиво, где долго и нудно повторяется одно и то же. Если автор и пытался изобразить постепенное свое превращение в раба, то это у него получилось плохо, ибо он таковым уже родился. Чем больше наблюдаешь за этой псевдогармонией, которую мазохисты выдают за красоту, тем более убеждаешься, что это у них просто узкий канал для восприятия. То есть, то, в чем они совершенно не разбираются и постоянно чувствуют свою ущербность. ("Чувствуют" здесь следовало бы определить как нечто жалобно-слезливое, подобное плачущей болезненной девочке, которую все обижают). Старый испытанный способ - прикрыть неудобство чем-то непохожим на всех. Убожество ощущений находится в прямой зависимости с повышенной моралью. Мазох для себя и подобных придумал успокоительную формулировку "чем более добродетелен, тем менее нормален". Назвать мазоха ненормальным - это грубая и неприкрытая лесть. Все эти темы настолько убоги и в своей основе просты, что скучать начинаешь при одном упоминании о садо-мазо. Подобно термину "вампир", плетки да черная кожа вызывают единственное желание - лечь спать. "Венера в мехах" написана как скучное учебное пособие, довольно бестолковое и абсолютно неубедительное. К тому же мазох показал себя еще и изрядным трусишкой, списав повествование на своего какого-то друга. Впрочем, может ли мазохист вообще быть трусом? Когда даже идиоту становится ясно, что половина читателей ушла, а вторая заснула - подкинь им мистицизма. Еще один дешевый способ для поиска дополнительного смысла. пусть поищут то, чего нет. И нельзя забывать об античности, она придает самой глупой физиономии одухотворенный вид. У мазоха нет ни особенной собственной тяги к подчинению, ни каких-либо чувств вообще к кому-то за исключением самого себя. Написать лучше он не смог даже из самолюбия. Понимать самого себя для него вообще невероятно сложно, но главное - запутать читателей. Глядишь, кто-то что-то и сам придумает.

Откровенный интерес мазоха к России тоже объясним. И вовсе не в той форме, что он пытался проповедовать. От страны нестерпимо несло рабством. И дело даже не в крепостном праве как таковом, которое на нынешнем витке спирали времени никуда не делось, а в самом образе страны. То, что после многих веков засело в головах в виде образов при упоминании слова "Россия". Русская поэзия страдальца, которого используют как хотят, тому подтверждение. Мазохистам в этом мире социального неравенства - раздолье. Масса недовольных женщин настолько по своим объемам превосходит аналогичную мужскую, что им только дай повод помахать кнутом. Именно поэтому многие напуганные мазохисты бегут к мужчинам, а не к женщинам. Не только поэтому, конечно. Что касается женщин-мазохисток, то их зачастую даже так не называют, а считают вполне обыкновенными. Такими, как и должны быть. Щелкни пальцем, откроется в дверь и появится жена с халдейским полотенцем через руку. И фраза ее стандартная "чего изволите, барин?"

Договор, который обязателен для каждого мазохиста, еще одно подтверждение не широты взглядов, которая могла привести его к нетрадиционному воплощению, а показатель формализма. Когда что-то возможно написать на бумаге - это говорит о простоте взаимоотношений. Все, что может их обойти - этого на бумаге не выразишь никак. Договор, объявляющий суть ограничений, не в состоянии ограничить натуру, если она действительно особенна и необъятна. Сие на мазохов не распространяется, но они будут со своей бумагой носиться пол книги. Помнится, я дочитал в "50 оттенков серого" именно до момента составления договора и понял, что передо мной абсолютнейшая глупость.

Дурак, знающий, что он дурак, становится немного умнее. Мазох, знающий, что он мазох, только получает еще один повод. Знать, что он мазох - это часть его мазохизма. Входит в программу круиза. Изобразить женщину, которую не дано понять для Льва Толстого оказалось жуткой трагедией, вылившейся на страницы "Крейцеровой сонаты". То же самое мазох превратил в цирковое представление. Окончательный вывод о том, что "Венера в мехах" якобы защищает права женщин не только комический, но еще тупой и надуманный. Права нужны были только одной женщине - самому мазоху.