Венера в мехах

Вот казалось бы, про извращения, а как сладострастно и по сказочному. Еще - гламурно и куртуазно. Еще - все в меру. А граней сколько! Тут тебе и философские размышления о природе взаимоотношений полов, и эротизм, и изысканная обстановка с элементами роскоши и гедонизма, и атмосфера Флоренции. Ну и немаловажный момент - след этого произведения есть во многих и многих других, более поздних. Те, что были потом, будто отдают честь под козырек красавице Венере. Первое, что пришло на ум, что Фаулз в Волхве развил тему выбивания клина клином. Потом, Мисима с его любованием обнаженным красавцем св.Себастьяном, израненного стрелами и томным взглядом. Потом, пресловутые оттенки, для которых честь быть в этой компании, но тем не менее. Казалось бы, небольшой роман, а целый ворох тем.

Но есть ли истина в выводах автора? И если есть, то для кого?

Автор начинает и заканчивает мыслью, что мужчина и женщина враги. Что они могут быть друг для друга только молотом и наковальней. Доказывает свое мнение он тем, что христианская мораль, предписывающая смирение, терпимость и добродетель способна довести человека до болезни, накапливая в нем страсти, которые непременно прорвутся в то, что в ту самую мораль не вмещается. Ссылается и на устои античности, где вещи назывались своими именами, не прикрываясь ханжеством и показной добродетелью. Считает, что в древние времена был более естественный для человека порядок отправления половых потребностей и вообще устройство общества, хотя бы потому, что там имело место всякое и оно не шокировало. Но ведь получается, что и там, и там есть место отношениям молот-наковальня. Так причем тут христианство? Да так, просто…

А можно ли жить, придерживаясь другой модели? По сюжету - меняться местами, разве что. Сегодня, он отхлестал тебя так, что ты разозлилась и стала колотить его рукоятью хлыста… Насладившись моментом, он это тебе позволит, но потом - держись!… Причем, это все может происходить не только в дышащей сексом спальне с соответствующим инвентарем. Можно навязывать партнеру несвойственное для него поведение, потому что самому так очень хочется. Из умного человека сделать дурака. От посредственного ума ждать оригинальных решений. От человека, слабого здоровьем требовать спортивных достижений. Общительному весельчаку навязать уединение, а любящего уединение заставлять вести светский образ жизни… Одним словом, не принимать того, кого якобы полюбил, таким, какой он есть. Боже мой, в мире живут миллионы людей, неужели нельзя выбрать для себя человека, естественного носителя каких-то качеств? Это неинтересно. Скучно. Это не больно, потому что ему не сделаешь больно, а он не сделает больно в ответ. Не больно, значит не чувственно. В смысле - не пробивает, не берет. Что слепому дуля.

Так можно или нельзя по-другому? А если в детстве тебя не пороли, не посеяли семян этого мазохистского плюща в душе и поэтому нет желания никого пороть? А если пороли и поэтому есть категоричное отторжение порки на всю оставшуюся жизнь? А если пороли тебя, потом порол ты и больше никого не хочешь пороть, потому что уже наскучило пороть? Можно же и не пороть. Можно же и на другой уровень объединения желаний, когда если и есть боль, то за избранника, а ему за тебя. Когда уже не разобрать, где чьи меха.

Можно? Можно. Но только не герою прекрасной Венеры в мехах, он такой жестокости не перенесет.

Обратить на эту книгу внимание побудило то, что она "засветилась" в подборке про идеальных девушек :)

Вообще-то я человек довольно прагматичный и не особо-то эмоциональный. Голова у меня работает зачастую вперед эмоций. Здесь же механизм дал небольшой сбой. Умом понимаешь, что все это ничем хорошим закончиться не может, но язык повести настолько великолепен, он увлекает и очаровывает и читая впадаешь в... немой восторг! Прочитав эту книгу, забыть ее уже не удастся...

О, как же она играет! Это просто неподражаемо! На такую игру способна только истинная женщина! Верить или не верить? Когда она говорит правду, а когда лжет? Где она истинная, а где только ее роль? Точка отсчета совершенно потеряна, и вот ты уже теряешься в лабиринтах своих чувств! Ах, она снова поманила, снова нежна и тотчас же с радостью отдаешься в ее руки, снова веришь ее ласковому голосу, думаешь, что теперь-то ты понял, что вот она - сейчас! - настоящая и роль забыта. Но уже через минуту все может поменяться и ты снова дезориентирован, снова в смятении... Она поистине всевластна над тобой, отпуская она лишь крепче привязывает к себе, все глубже проникает в тебя и лишает тебя всякой воли. Она чарующе великолепна, но даже ей, "Венере в мехах", удается проделывать все это только потому, что ты сам позволил ей, ибо пока у человека есть воля, подчинить его невозможно.

Но главное ее преимущество перед тобой в том, что ты думаешь, что это игра, а она не играет, а живет. И нет никакой точки отсчета, потому что она всегда настоящая и ни на секунду не перестает ей оставаться!

Нет, ты подписал тогда не договор, а приговор, затеял слишком опасную игру, но когда осознаешь это, то не в твоих силах будет ее остановить, и тогда единственным способом вырваться из наваждения будет только "дезинтоксикация"...

Каждый человек - самодостаточная, обособленная, действующая по своим личным, известным только ему и никому более законам - вселенная. Каждый человек верит в своих собственных богов, желает своего собственного рая и считает адом именно те мучения, для которых отвел эту роль. Каждый человек любит по-своему, желает по-своему, получает удовольствие по-своему, страдает по-своему.
И от того, что один человек любит по-одному, а второй по-другому, нельзя сказать, что одни чувства верны, а другие - нет.
И от того, что у кого-то любовь нежная и с ароматом садовой розы, а у кого-то грубоватая и с металлическим привкусом, разве можно сказать, что одна любовь хуже, а другая лучше? И от того, что кто-то доказывает свою любовь поцелуями, а кто-то штампуя на узкой спине алые полосы-подписи кнутом, разве можно сказать, что чувства одного из них слабее? Разве можно делить любовь на хорошую и плохую?
Разве можно сказать, что одна из них нечестна?

Любовь, как процесс, как акт, как практика, как чувство и эмоция, как связанные в единую цепь моменты наивысшего наслаждения - штука странная. Ее нельзя увидеть, потрогать, оценить и доказать. Никто ее не видел, никто не знает есть ли она или нет. И что это вообще такое. Ибо на деле она существует за пределами окружающей нас реальности но, словно психическое расстройство, только внутри нашей головы.
И разве может иметь отклонение от нормы несуществующий процесс?
Разве можно назвать извращением то, что является копией несуществующего оригинала?
Где установлены правила и нормы любви? Как доказать честность того, чего не существует?

Зато честность боли доказывать не нужно. Боль ты почувствуешь сразу. Честность человека, причиняющего ее, абсолютна и аксиомична. Разве можно усомниться, что человек, желающий причинить боль - нечестен? Особенно, если этот человек - женщина?
Сродни Бодлеру, считавшему секс вариацией наказания, ссылаясь на звуки, издававаемые во время акта, схожие со стонами и вскриками от пыток, Мазох идет дальше и представляет вариацией наказания не столько секс, сколько влечение и желание, сколько саму любовь.

Единственный конфликт между мной и этой книгой, сопровождавший меня при каждом прочтении, заключался в неприятии мной поведения самого Григория Северина. Даже его некотором отторжении. Странное, неуместное при отведенной для него ( избранной им самим ) роли - метание, непоследовательность в своих же, никем не навязанных желаниях, строптивость - смущали. И казалось, что такое поведение персонажа - есть ни что иное, как желание автора адаптировать роман для массового читателя, для издательств, для общества.
Все эти калейдоскопы желаний и ощущений главного героя, периодами инверсирующиеся, периодами противоречащие сами себе, все его хочу/не хочу/хочу, но не так/нет, вообще никак не хочу - плелись все чуднее, все плотнее и выплетали собой в итоге красную дорожку от романа к среднестатистическому читателю, возможно, бесконечно далекому от описываемой темы, возможно, отвергающей ее вовсе, возможно, решившему просто развлечь себя незнакомым произведением по дороге домой.
Не все же любят "погорячее".

Но в последний раз, когда я решила прочесть "Венеру в мехах", мне вдруг волшебным образом открылся совершенно иной смысл.
И конфликт достиг уже не межличностного начала, не индивидуального, не конфликта автор-персонаж-читатель, но глобального, абсолютного, на грани разрушающего конфликта между собой и собой.
И открылось мне, что ничего противоестественного в поведении Григория нет, и все, кажущееся изначально самодовольной строптивостью и неучтивостью к своей Госпоже, засквозило алым цветом воспаленной человеческой души, пульсирующими вспышками душевной боли, горьким привкусом жгучего мексиканского перца - правды.

Потому что даже тогда, когда ты уверен, что нашел ту, из рук которой, как ты считаешь, и яд - мед. Когда ты уверен, что ее тонкие длинные пальцы, манерно держащие рукоять хлыста - это все, что тебе нужно. Или даже в куда более прозаичных деталях, когда вам обоим нравится Кандинский. Или когда вы оба не хотите посетить Париж. Или когда вы оба любите скандинавский синематограф, или смотреть трэш-гор при полной темноте. Когда вы оба любите гулять по полупустым улицам больших городов в 5 утра, или спать до полудня. Когда вы оба ненавидите пустые кафе или наслаждаетесь в них одиночеством на двоих. Когда случайно твое "я", начинает проникать в ее "я", сливаться, срастаться с ним все сильнее, в экстазе, в припадке блаженства образовывая "мы", в которое ты раньше никогда не верил, которое презирал. Когда ты понимаешь, что точка невозврата найдена, пройдена, оставлена далеко позади, а точки координат ее безнадежно утеряны, да так, что и не вспомнить. Помни, мой мальчик, что все это причинит тебе в итоге куда большую боль, чем сотни и тысячи ударов хлыста.

Потому что каждый человек - самодостаточная, обособленная, действующая по своим личным, известным только ему и никому более законам - вселенная. Потому что каждая из них не производит никаких химических реакций при взаимодействии, не меняется, не подгоняется. Ваше "мы", навечно окажутся двумя отдельными "я", как бы вы оба не хотели это скрыть.
И однажды ты узнаешь, что ей никогда особо и не нравился Кандинский. Однажды шведы покажутся ей слишком угнетающими в своих однообразных киноработах. Однажды ей наскучит вновь предложенный тобой хлыст. Или однажды ты узнаешь, что он и не был ей мил. Она просто играла.
И вся твоя жизнь, весь твой сложенный из аккуратных прозрачных кирпичиков хрустальный дворец, ваш хрустальный дворец пойдет трещинами, разрушаясь, издаст последний предсмертный хрип и обрушится битыми осколками к твоим ногам, и боль от принесенных ими порезов уже не покажется тебе по-прежнему сладостной.

И разве после этого можно сказать, что любовь - это не наказание, отношения - не использование друг-друга, а каждый связавшийся с женщиной - не мазохист.
Но, возможно, как сказал один мой друг : " немного боли никогда не помешает, боль дает возможность реальнее, ярче и острее прочувствовать жизнь"...