пронумерованный, втиснутый в строй, я продолжал бы в любой ипостаси существовать сам по себе.
И тем не менее я и он вдруг оказались в одной среде – попали в круг молодых протестантов, уже готовых стать нелегалами. Якова вела его ярость, меня – все та же бессонная страсть. Только она и была моей сутью, сопровождала мой каждый шаг. Сегодня я хорошо понимаю: она и была моим спасением. Она помогла мне и устоять, и развязать клубок обстоятельств. Все они были против меня – от несвободы перемещения до внешности, не слишком задавшейся. Рост невысок, в волосах рыжизна, калибр не внушает доверия. Против меня было и то, что я не испытывал связи с семейством, был обделен приходящим на помощь клановым восточным инстинктом. Ветхозаветное чувство рода – можно тяготиться друг другом, жить рядом на грани взаимной ненависти и все же цепляться за этот призрак общности, единства и братства – было мне чуждо и непонятно.
Нет, не было и этой опоры. Я знал, что я один на Земле – от всех ее щедрот и богатств достались лишь стены и потолки, готовые меня раздавить, и допотопная машина, штампующая визитные карточки.