И в ту же секунду страшно загрохотало, отчего стены домика закачались, и по глазам резанул яркий, ослепительный свет. Мать с сыном, упав ниц, сильно зажмурили глаза и прикрыли головы руками. Так они лежали очень долго, пока не убедились, что все успокоилось, и дом не рухнет на их несчастные головы.

Первым открыл глаза Ала ад-Дин. Осторожно оглядевшись по сторонам, он поднялся с колен, стряхнул побелку с головы и нахлобучил на нее тюбетейку.

– Вот и все, – произнес он. Жалел ли он о содеянном, было совершенно неясно.

– Ой-ё-о! – Мать тяжело поднялась с пола вслед за Ала ад-Дином. – Ты не сын! Ты распоследний дурень – проворонил собственное счастье.

– Ох, мама! Поверьте, счастье не в деньгах, – покачал головой юноша, оглядывая царивший в доме разгром. Низкий столик был сдвинут, шкаф опрокинут, курпачи разбросаны, старый сундук перевернут, из него вывалились на пол вещи, а потолок требовал новой побелки.

– А в чем же, по-твоему? – никак не унималась старушка. – В чем, я тебя спрашиваю?

– Миром правит любовь, мама, – назидательно произнес Ала ад-Дин, воздев палец к обшарпанному потолку.

– Я так и знала. Так и знала! А все твои дурацкие книги, чтоб они сгорели!

Старая женщина, не подобрав слов, подходящих к случаю, только зло махнула рукой и вышла из дому в чуть покосившуюся дверь. Ала ад-Дин проводил ее тяжелым взглядом и задумался, не сотворил ли он и вправду непоправимую глупость. Опустившись на смятые курпачи, юноша закачался из стороны в сторону и принялся колотить себя кулаками по голове.

– Ах, я дурень, дурень, – бормотал Ала ад-Дин. – Ну кто меня за язык тянул? Ох, что я натворил!

– Эй, парень! – раздался совсем рядом голос.

Ала ад-Дин прекратил мутузить себя и огляделся. В доме никого не было, лишь на подоконнике раскрытого настежь окна сидела сорока, косящая одним глазом на юношу. Сорока разевала клюв и нервно сжимала когти, скребя ими некрашеное дерево.

– Это ты со мной разговариваешь? – удивился Ала ад-Дин.

Ворона захлопнула клюв и ничего не ответила.

– Не будь дураком, – вновь раздался голос над самым ухом. – Сороки не умеют разговаривать.

– А-а… кто же тогда? – Ала ад-Дин завертел головой.

– Я, Каззан. Не ищи меня, я невидимый.

– Ты вернулся! – обрадованно подпрыгнул Ала ад-Дин и встал на четвереньки. – О джинн, я…

– Молчи и запоминай.

– Да-да, я запоминаю и молчу, – быстро закивал юноша.

– За то, что ты отпустил меня, я подарю тебе…

– Золото! – выкрикнул Ала ад-Дин, вытаращив глаза.

– Нет, о нетерпеливейший из отроков. Я не подарю тебе золота – оно портит и молодых, и старых. Особенно молодых. Я подарю тебе нечто более дорогое – тайну. Внимай же мне!

– Я внимаю, внимаю. – Ала ад-Дин отвалил челюсть и выпучил глаза, как голодный пес на сахарную косточку в лавке мясника. – Говори же!

– К тебе вскоре явится один человек. Он назовется твоим дядей, но он вовсе не дядя, а злой колдун.

– Зло-ой? – протянул Ала ад-Дин.

– Да-да, очень злой, – нетерпеливо и несколько раздраженно повторил Каззан. – Не сбивай меня, я и сам собьюсь!

– А зачем я ему понадобился?

– Да помолчишь ты или нет хоть пару минут?! – вышел из себя Каззан, и с потолка на голову испуганного Ала ад-Дина вновь посыпались куски штукатурки.

– Молчу, молчу. – Ала ад-Дин затравленно втянул голову в плечи и прикрыл рот ладонью.

– Другое дело, – удовлетворенно произнес голос. – Так вот, тебе не следует его бояться, а нужно будет воспользоваться случаем, и провидение позаботится о тебе, если ты, конечно, сам не наделаешь глупостей.

– Я постараюсь, – горячо заверил освобожденного джинна Ала ад-Дин. – Клянусь!

– Старайся, и тебе воздастся.

– Но что конкретно я должен сделать, о джинн?

– Следовать провидению и думать головой. И будет тебе счастье. А теперь прощай! Может, еще свидимся когда.

– Прощай, о великий Каззан.

Джинн больше ничего не ответил, и Ала ад-Дин разочарованно повесил голову.

– Вот и давай им после этого свободу. Провидение, колдун какой-то, дядя. При чем здесь вообще дядя? Эх, лучше бы золота дал.

– Встань, подлый изменник! – вскричал Абаназар ужасным голосом, воздевая руки над головой и шевеля пальцами. – Чего разлегся? Впрочем, так даже лучше, не придется за тобой бегать. Аркалы барбалы тургалы…

– Стой! – в комнату ввалился Максим и застыл на пороге. – Не смей!

– Эт-то еще кто? – обернулся к Максиму колдун, недовольно опуская руки. – Кого ты притащил в мой дом, негодная пустоголовая свинья?

– Мой друг, я вам говорил о нем, – приоткрыв один глаз, отозвался лежащий на полу Ахмед.

– Друг?! – вскричал Абаназар. – Ах ты, поганый проходимец! Мало того, я кормлю тебя бездельника и даю тебе кров, так ты еще и своих дружков-оборванцев сюда таскаешь.

– Ты, дядя, того, поаккуратней с языком-то, – насупил брови Максим. – Да на мне рубашка от Кардена дороже стоит, чем все твое барахло вместе взятое, включая и тебя.

– Кардан? Какой кардан? Что за кардан? – развел руками колдун. – Не знаю такого заклинания.

– Сейчас узнаешь, если не уймешься. – Максим неспешно начал закатывать рукава рубахи, пока колдун пребывал в полной прострации. – Оставь Ахмеда в покое, и разойдемся по-хорошему, ладушки?

– Ты мне грозишь? – задохнулся Абаназар. – Ты – мне? – ткнул он себя пальцем в грудь. – Мелкая немощная блоха! Да знаешь ли ты, кто я такой?

– Конечно, знаю: крикливый старикашка, возомнивший себя крутым мачо.

– Ах ты… – задохнулся Абаназар, сжав кулаки. – Я тебя… тебя…

Лицо колдуна налилось кровью, и, казалось, из его ушей вот-вот повалит перегретый пар.

– Успокойтесь, уважаемый, – усмехнулся Максим. – В вашем возрасте вредно так волноваться – еще Кондратий хватит. Ахмед, может его водичкой полить?

– Ага, сейчас. – Услужливый Ахмед вскочил с пола и понесся к дверям, где стояла вместительная бочка с водой.

– Стой. Куда?! – пришел в себя колдун. – Вернись сейчас же! – Сухой длинный палец уперся в пол, туда, где Ахмед только что лежал. – Я с тобой еще не закончил. А ты, языкатая змея, – с тобой я разберусь позже.

– А силенок хватит?

– Что-о?! – глаза Абаназара полезли на лоб. – Да кто ты такой?

– О, вам лучше не знать.

– Да, да, – закивал Ахмед, прячась за бочку, – он такой. Страшный. Это шеф!

– Кто? А впрочем, какая разница! Сейчас здесь будет две мерзкие жабы.

Колдун вновь вскинул руки и забормотал. Меж его пальцев пробежали разряды, и в то место, где еще секунду назад стоял Максим, ударила бледная молния.

– Мне кажется, у вас немного прицел сбит, – подсказал Максим, с интересом наблюдая, как квадратный половичок, на котором он только что стоял, неприятно зашевелился, выпустил лапки и начал съеживаться.

Через пару секунд на колдуна и Максима смотрело нечто отдаленно напоминающее жабу из лоскутков – неудачное творение начинающей швеи с курсов рукоделия для домохозяек. Жаба таращила разноцветные глаза, отвесив растрепанную по краю губу, и честно пыталась квакать, но выходило лишь шипение, будто из нее кто-то, словно из кузнечных мехов, выпускал воздух.

– Так нечестно! Ты должен стоять на месте! – приказал колдун Максиму. – Я не могу сосредоточиться.

– Явно старческое. Ладно, попробуем еще раз.

– Попробуем!

На этот раз Абаназар проделал все гораздо быстрее, но заклинание было длинным, и выговорить его мгновенно не представлялось возможным, особенно если учесть, что у взбешенного колдуна от гнева заплетался язык.

Очередной разряд поразил один из башмаков колдуна, стоявших у входа в комнату. Башмак выпустил короткие лапки, выпучил пуговичные глаза и радостно прыгнул к своему хозяину, шлепая губой-подметкой. Страшилище было еще то! Даже привычное к разным ужасам сердце Абаназара, и то дрогнуло.

– Ай! – Колдун, подобрав бурнус, пнул бывший башмак и резво отпрыгнул. Новосотворенная жаба отлетела к противоположной стене и обиженно заквакала, раздувая потрескавшиеся кожаные щеки и недовольно стуча лапками по полу.

– Давайте еще раз, – подбодрил колдуна Максим, стоявший возле бочки.

– Заноза в заднице, чирь на непотребном месте! – затопал колдун, потрясая кулаками и брызжа слюной. – Вот я сейчас…

– Только, дедуль, метьтесь лучше, берите с упреждением.

– Не учи меня колдовству, сосунок!

– Как знаете, – безразлично пожал плечами Максим и сложил руки на груди.

Колдун пробурчал заклинание, и с его пальцев вновь сорвалась молния, еще более мощная, но Максим в последний момент опять отступил в сторону. Теперь, заворочавшись, ожила бочка с водой.

– Ай-яй-яй! – выскочил из-за нее Ахмед и заметался у стола, словно загнанный зверь.

С одной стороны на него перла деревянная страхолюдина, расплескивая на пол воду, а с другой путь преграждал его хозяин, вошедший в раж.

Абаназар, отпихнув ногой бывшую бочку, принялся без остановки метать молнии, но ни одна из них никак не могла достать юркого Максима. Абаназар зверел все больше, а его жилище между тем наполнялось ни на что не похожим магическим зверьем. Жабы не походили одна на другую. Среди них были ползающие, бегающие, скачущие, а одна даже порывалась летать. Невиданный зверинец производил ужасный шум от нечленораздельного кваканья до визгов и шипения.

И вдруг Абаназу удалось наконец зацепить Максима молнией. Вернее, не его, а скатанный рукав его рубахи. Та зашевелилась, и Максим, прекрасно понимая, что сейчас произойдет, рванул рубаху на себе и вмиг скинул. Одна из пуговиц, просвистев в воздухе, пребольно засветила Абаназару в глаз, отчего незадачливый колдун завертелся на месте, подвывая от боли. Вращаясь, он случайно наступил на рубаху, и та возмущенно забила рукавами и зашипела.

– Вот гад! – возмутился Максим, закипая. – Моя рубашка от Гуччи!

– Но шеф, – влез Ахмед, выглядывая из-за шкафа с химической утварью, – вы ведь говорили, будто она от какого-то Кардана?

– Отвянь! – огрызнулся Максим. Сделав пару шагов, он схватил колдуна за грудки и без видимых усилий приподнял над полом. – Ты чё творишь, гад? Я тя спрашиваю, хорек ты магрибский! Ты знаешь, сколько она стоит, рыло твое бесстыжее? Знаешь, я спрашиваю?!

Максим тряс колдуна так, что у того клацали оставшиеся зубы и болтались худые ноги. Ко всему прочему Абаназар, растеряв все свое напускное величие, верещал свиньей, безуспешно пытаясь высвободиться из крепких пальцев молодого человека.

– С-сволочь очалмованая, да я тебя!..

Максим размахнулся и швырнул колдуна на стол. Абаназар с воем пронесся по столешнице, сметая стеклянную посуду со всей своей алхимией, и сполз с другой стороны на пол. Там его по уши засыпало осколками, от которых колдун лишь прикрывался руками, ловя ртом воздух, – ему стало плохо с сердцем.

– Что вы натворили, шеф! – выскочил из-за шкафа Ахмед. – Бежим, быстрее!

– А что такое? – непонимающе спросил Максим.

– Уй-юй! Сейчас здесь так рванет – китайцы с их порохом обзавидуются, – схватился за голову бывший разбойник. – Смотрите, уже дымится!

– Где?

Действительно, волшебные снадобья смешались на столе, и кое-где из луж на столе вился слабый дымок. Добротный деревянный стол начинало коробить, столешница чернела и занималась, показались первые робкие язычки пламени. И вдруг прогремел взрыв.

Максима с Ахмедом отбросило назад – одного в окно, а другого в дверь. Глинобитный дом, словно в замедленной съемке, дрогнул, пересчитав кирпичи, сквозь зазоры которых выплеснулось оранжевое пламя, и взлетел на воздух. Второй ударной волной Максима, силящегося подняться на непослушных руках, бросило на стену забора и неслабо приложил о него затылком.

Когда Максим пришел в себя, все уже закончилось. Дома не было, а на его месте зияла глубокая черная воронка. Сухое дерево повалило, ободрав с него кору и обломав ветви и не очень толстые сучья. Забор на удивление устоял, хотя казался сложенным кое-как. Но вот ни колдуна, ни Ахмеда видно не было.

Максим с трудом поднялся на ноги и приблизился к яме, покачиваясь, поглаживая приличную ноющую шишку на затылке и спотыкаясь об остатки кирпичей. В яме совершенно ничего не было видно. Либо яма вышла слишком глубокой, либо сгустившаяся темнота не позволяла ничего толком разглядеть. Максим крикнул:

– Ахмед! Ты где? Слышь, Ахмед!

– Тут я! – донесся откуда-то гулкий, сдобренный эхо голос.

– Кончай в прятки играть. И без тебя башка болит, – пожаловался Максим.

– Я ни во что не играю, шеф, – даже хрюкнул от обиды Ахмед. – Я в колодце.

Максим вышел в сорванную с петель калитку. Приблизившись к черному зеву колодца, он оперся на обод руками и заглянул вниз, но в колодце, как и в яме, тоже ничего толком разглядеть не удалось.

– Где ты, я тебя не вижу? – крикнул Максим в темноту.

– Да тут я, тут. Я вижу вас, шеф! – донеслось из глубины.

– Рад за тебя. Но какого лешего ты залез в колодец?

– Я никуда не залезал. Меня сюда забросило.

– И как же я тебя вытащу?

– А вы веревку в доме возьмите, – подсказал сообразительный Ахмед.

– Нету! – крикнул в ответ Максим.

– Чего, веревки?

– Дома нету. И веревки соответственно.

Ахмед на этот раз ничего не ответил. Возможно, сильно расстроился, поскольку из колодца донеслось натужное сопение.

– Вот же гадство, и лампы никакой нет. Ни шайтана не видать! Постой, я попробую развести костер, тут угольки тлеют. Только не уходи никуда, слышишь?

– Это вы так пошутили? – грустно спросил Ахмед.

– Ох, извини, Ахмед. У меня голова что-то с трудом варит.

Побродив по двору, Максим насобирал угольков, сгреб их в кучку, укрыл сухими ветками и принялся раздувать. Вскоре вовсю запылал небольшой костер. Максим взял одну из горящих веток и вернулся к колодцу. Огонь разогнал тьму, и в зыбком отсвете пламени Максим увидел сидящего по пояс в воде, клацающего от холода зубами Ахмеда. До него было каких-то метра три.

– Шеф! – обрадовался тот, прекратив дрожать и стучать зубами. Он вскочил на ноги и заметался по дну узкого колодца.

– Ахмед, ну неужели ты сам не мог выбраться? – вздохнул Максим, протягивая Ахмеду руку. – Тут и ребенок вылезет.

– Я не подумал, шеф! Я совсем забыл, что колодец неглубокий. – Ахмед подпрыгнул, ухватился за руку Максима, и тот помог ему выбраться наружу. – Уф-ф, спасибо, шеф! Я никогда не забуду, как много вы для меня сделали! – пробормотал Ахмед, без сил перевалившись через обод колодца.

– Да без проблем! И то, как я тебя едва к палачу не отправил, и как богатств лишил, а теперь вот дома и работы, – устало произнес Максим, опускаясь на землю рядом с Ахмедом. Потрескивающую полыхающую ветку он держал перед собой, глядя на пляшущие на ветках огоньки. – Заслуги просто потрясающие.

– Не говорите так, мой шеф! – порывисто вскочил на ноги Ахмед. – Все это происки шайтана. А что до Абаназара, то я даже рад, что все так закончилось. Нет больше вонючего старикашки.

– Ах ты, чирь зудящий! – донеслось из ямы во дворе, а затем послышались недовольное сопение и шорох осыпающейся земли. – Ну погоди, гнусный шакал, вот выберусь отсюда.

– Вот ведь живучий гад! – огрызнулся Ахмед.

– По-моему, самое время линять, – подсказал Максим.

– О! Вы, как всегда, правы, шеф! Делаем ноги, пока проклятый зверь не выбрался из ямы.

– Постойте! Вытащите меня отсюда, – завизжал Абаназар, услышав осторожные удаляющиеся шаги. – Я вас не трону, клянусь. Только не оставляйте меня здесь! Эй!!!

Две едва заметные в ночи тени спешно удалялись в сторону города, не реагируя на призывы колдуна.

– Клянусь, я отомщу!!! Уй-юй, я так отомщу! Это… Хайло, майло, бирдело-ох, проклятый радикулит! Ой!