Дима поправил ей волосы и крепко поцеловал в губы.

– А так не странно?

– Нет, так не странно. Ладно, Димочка, мне уже пора, уже… – Она посмотрела на свои наручные часики с крошечным циферблатом на двух посеребренных ниточках. – Ой, начало десятого… Давай-давай, лапочка. – Лена поцеловала бой-френда в губы и похлопала по плечу: – Иди, позвони завтра.

А недавно, когда он снова приглашал ее на свидание, Лена просто-напросто оборвала связь. Потом перезвонила, извинилась за грубость, но от свидания отказалась, снова сославшись на дела. Вот и скажи, что она невеста… Разве может невеста так беспечно относиться к своему жениху?.. Конечно же нет. Поэтому лучше наполнить рот салатом и отмахнуться от нежеланного разговора.

Застолье продолжалось до позднего вечера. Когда стол был убран, дядя Миша присел на диван и подозвал крестника. Дима присел рядом с ним и выжидающе посмотрел в большие черные глаза под кустистыми бровями: – Вы хотели мне что-то сказать?

– Да, крестничек, я хотел тебе что-то сказать. Скажи-ка мне, сынок мой хороший, как ты думаешь, кто самый страшный враг у человека?

– Дьявол. – Незамедлительно ответил крестный сын.

– Да, Димочка, самый страшный враг для нас – дьявол.

Отец Михаил многозначительно открыл рот для очередной тирады, но, увидев, как в гостиную входит мать крестника, тут же его закрыл.

– Что, Миша, ты и крестнику анекдоты про чёрта рассказываешь? – Татьяна Владимировна с насмешкой посмотрела на кума сверху вниз, и, заметив, как тот обиженно нахмурился, усмехнулась.

– А ты, Таня, я знаю, чего смеёшься. – Священник сказал мягко, но его глаза холодно глядели на самодовольное лицо женщины. – Вы, женщины, все с бесом немного повязаны.

– Ну, ты, Михаил Николаевич, как был птицей-говоруном, так и остался. – Надменно бросила Татьяна Владимировна, присаживаясь возле кума и небрежно роняя ладонь ему на колено. – И вообще, что у вас, у священнослужителей, за привычка – говорить то, что объяснить не можете?

– А что тут объяснять?! – Отец Михаил выдержал паузу – чтоб дать успокоиться внезапно нахлынувшей волне гнева. – Вон сколько зла творится – это всё из-за дьявола. Он проникает в душу человека и заставляет его идти на разные искушения.

– Да… – Дима с грустью вздохнул. – Даже против своей воли.

– Да, да, – Священник довольно улыбнулся и мелко закивал. – Такая у него работа, Дима. Вот гляди-ка…

Священник вынул из кармана пиджака, что висел на спинке стула, миниатюрную библию, и начал зачитывать отрывки, которые считал неоспоримым доказательством существования дьявола.

Пока он читал, Татьяна Владимировна терпеливо слушала, но когда кум начал объяснять его своими словами, устало вздохнула и, пожелав всем спокойной ночи, вышла из гостиной.

Мать Дмитрия не любила подобные разговоры – потому что не верила ни в бога, ни в чёрта. Набожность Татьяна Владимировна считала прерогативой слабых личностей. Себя она считала сильным человеком. Она и вправду была женщиной сильного характера. Но была у неё одна слабость – слабость к особям противоположного пола. Её супруг знал об этом. Знал об этом и сын. Сергей Дмитриевич прощал ей измены – потому что любил её без памяти, а Дмитрий Сергеевич, всей душой ненавидя «левые» действия матери, старался не придавать этому большого значения. Он чтил мать свою, когда та изменяла его отцу, и чтил отца своего, когда тот позволял себе уйти в небольшой запой. Слава богу, ни те, ни другие огрехи не имели никаких курьезных последствий и не продолжались долго.

Закрыв карманную библию, дядя Миша положил ее на журнальный стол, и проницательно посмотрел в глаза крестнику: – Вот так, сынок. Тебе уже девятнадцать – дело близится к женитьбе. Смотри, если не чувствуешь сил не прелюбодействовать, – не женись! Это штука такая, дьявол в этой сфере орудует только так.

– Знакомо. – Устало промолвил Дима и, пожелав крестному приятных снов и спокойной ночи, ушел.

Оставшись в одиночестве, Михаил Николаевич с болью в сердце вспоминал, как сам поддался влиянию самого скрытного и злейшего врага всего человечества. Случилось это без малого тридцать лет назад.

В тот злополучный вечер отец Михаил – тогда еще просто Миша, студент духовной семинарии – возвращался домой. Дул сильный порывистый ветер, было холодно. У самого подъезда Михаил боковым зрением увидел приближающуюся к нему молодую женщину приятной внешности.

– Вы не обидитесь, если я немного пообщаюсь с вами? – Любезно спросила она, как-то загадочно вглядываясь в благородное лицо статного черноволосого юноши.

– Нет, – Миша растерянно мотнул головой. – Вовсе нет. Разве можно на такую женщину обидеться…

– Вот и славно, – Незнакомка приятно улыбнулась и тут же стала предельно серьезной. – Вы верите в бога?

– Разумеется. А как вас зовут?

– Меня зовут Ксения.

– А меня – Михаил Николаевич… Ну, для вас – просто Миша.

– Михаил Николаевич, вы хотели бы жить вечно?.. – Ксения прочитала в его взгляде недоумение и уверенно добавила: – Жить вечно без старости и болезней хотели бы?

– Это, конечно, соблазнительно, – На правильном лице молодого человека засияла глупая счастливая улыбка. – Вы, если хотите много чего сказать, давайте-ка лучше ко мне зайдем…

Женщина не отказалась. Впустив ее в свою «хрущовку», семинарист предложил: – Может, чайку?

– Да. Было бы очень хорошо.

– Пойдемте-ка на кухню… – Семинарист помог даме снять пальто и повлек ее на кухню. – Вы не волнуйтесь, – Сказал он, когда женщина уселась за стол. – У меня нет никаких низких этих самых…

– Да, – Приятный бархатный голосок перебил грубый бас. – Вы не похожи на похотливого кобеля, – Ксения гордо и в тоже время мягко посмотрела в большие черные глаза собеседника. – Извините за вульгарность. Я просто привыкла говорить обо всем прямо.

– Нет, нет, это вовсе не вульгарность, – Михаил Николаевич притворно засмеялся. Свидетельница Иеговы усмехнулась – уже совсем просто, без деланной вежливости – и устремила взор в окно.

Семинарист поставил чайник на огонь, налил в чашки чая из заварного чайничка, снова посмотрел на женщину. Ксения грустно смотрела в окно – на поникшие акации, закрывающие стоящий напротив трехэтажный дом почти наполовину.

– Ваша местность напоминает мне дворик моего детства, – Задумчиво произнесла женщина.

Затем Ксения подошла к окну и, скрестив руки на груди, некоторое время любовалась видом из окна. Михаил Николаевич в это время сидел на табуретке и рассеянно бегал взглядом по безупречному телу гостьи. Когда она повернулась к нему лицом, он смущенно отвернулся.

Крупные бедра и изгиб талии приятно радуют глаз, особенно если знаешь, что обладательница всего этого имеет также красивое лицо и пышную грудь, но… Семинарист не должен поддаваться вожделению! Тем более, он женат! В то время он уже год как был женат.

– У меня был приступ ностальгии, – Дама грустно улыбнулась, села за стол.

– Это разве плохо… – Пробасил Миша, глядя на гостью осоловевшими глазами, и тут же услышал гул чайника.

Молодой священник наполнил чашки кипятком и уселся за стол. Легкая улыбка и выразительный взгляд женщины мутили его рассудок. Стараясь отогнать от себя нетрезвые мысли, будущий поп начал мысленно читать «отче наш», при этом чайная ложка, зажатая в его мощных пальцах, суетливо нарезала круги в чашке чая.

Сейчас отец Михаил знает, что все это – скрытые знаки дьявола, толкающие мужика на грех, но тогда почему-то не желал задумываться над этим всерьёз, хоть и подозревал…

Разливая чай по чашкам, семинарист невольно посматривал на приятное лицо Ксении и мысленно убеждал себя, что эта непонятная игра закончится легким флиртом за обеденным столом. Все бы так и закончилось, если бы ни нечистый, сидящий в той прекрасной блондинке. Пригубив чашку с чаем, Ксения непринужденно сказала: – Я обещала рассказать вам о возможности жить вечно. Но прежде мне бы хотелось немного узнать о вас… Если можно…

– Конечно можно.

Михаил Николаевич вкратце рассказал даме о своей учебе в духовной семинарии. Затем немного рассказал о товарищах, любимых книгах. О своей семейной жизни – опять же, по воле злейшего врага человечества – он умолчал.

Когда он закончил, Ксения посмотрела на настенные часы с кукушкой. На часах было половина восьмого.

– Домой спешите? – С грустью спросил Миша.

– Наверно, надо спешить… – Вздохнула Ксения. – Вы ведь человек женатый.

На щеках молодого священника появились легкие румянцы, рука с обручальным кольцом суетливо сжалась. Дама, заметив это, незаметно улыбнулась уголками губ. Чтобы ну смущать молодого человека, она встала из-за стола и вышла в прихожую. Михаил Николаевич лениво поплелся вслед за ней. Что-то заставило его остановиться. Он стоял с полминуты, тупо уставившись в окно и постукивая кончиками пальцев по лакированной двери. Стоял бы и больше, если бы не услышал раскаты грома за окном. После первой грозы крики детей, резвящихся во дворе, стихли. Затем громыхнуло еще два раза, и послышались звуки ливня. Михаил вздрогнул, лицо его оживилось. Он решительно подошел к Ксении, которая уже застегивала последнюю пуговицу пальто.

– Ксения, может, не стоит вам в такой дождь идти? – Выдохнул возбужденный Миша, пожирая женщину взглядом.

– Да, не хотелось бы, конечно, – С грустью ответила Ксения, поворачиваясь лицом к входной двери. – Но вариантов других у меня нет…

– Это вы так думаете, – Михаил Николаевич положил правую руку на плечо дамы. – А я могу предложить вариант… Можно выпить винца.

– Можно, – Недолго думая, согласилась гостья.

Разлив вино по фужерам, отец Михаил встал из-за стола и, стараясь выглядеть строгим интеллигентом, произнес: – За прекрасный вечер!

– Двусмысленный, однако, тост, – Ксения засмеялась и, прикоснувшись своим фужером к фужеру в руках Михаила Николаевича, залпом выпила.

После второго фужера молодой священник понял, что пьянеет. Пока его собеседница рассказывала очередную историю из своего детства, он сидел, глубоко задумавшись. Изредка он поглядывал на собеседницу, учтиво кивал, как бы давая понять, что случайно задумался о чем-то не особо важном.

О чем думал тогда? Не помнит – потому что дьявол сбил его с толку еще в тот момент, когда эта соблазнительная нимфа (как потом оказалось, свидетельница Иеговы) подошла к нему на улице. Понял бы он это тогда, – не поддался бы нечистому… Если б молодость знала…

Они сидели за столом до десяти часов вечера. Сидели бы и дольше, если бы он не предложил женщине выпить на брудершафт. Ксения, уже хорошо повеселевшая к тому времени, безропотно согласилась. После брудершафта последовал затяжной поцелуй.

Михаил Николаевич уже не помнит, как завлек свою гостью в спальню. Помнит только, как на следующее утро сидел за обеденным столом и, созерцая пустую бутылку из-под «Кагора», стоящую у газовой плиты, мысленно проклинал себя – за то, что поддался влиянию дьявола, который все-таки нашел способ ввести его в искушение.

7

Услышав переливчатую мелодию дверного звонка, Лариса лениво поднялась с дивана. Подойдя к двери, она глянула в глазок и увидела Диму.

– Кто там? – спросила она, пристально глядя через глазок на грустное лицо парня.

– Лариса, это я, Дима. – Ответил Дмитрий.

Перед тем, как открыть дверь, смуглая красавица еще раз посмотрела на его лицо. Голос вроде звучит как положено, а лицо – будто переспал, или не выспался…

Когда Лара открыла дверь, странный паренек смущенно улыбнулся, почесал макушку и несмело промолвил: – Лара… я… это…

– Если хочешь чего сказать, говори… – Лариса лукаво улыбнулась одним уголком губ. – А то я скоро уеду…

– Куда ты едешь? – С волнением спросил Дима. Все его смущение и заторможенность вмиг улетучились.

– В Москву, Дима.

– Можно я приду проводить тебя?

– Можно.

– Когда мне прийти?

– Приходи часикам к семи.

– Хорошо. – Дмитрий собирался выйти, но спохватился, спросил: – Лариса, а вы… Ты! Зачем в Москву едешь?

– Работаю там, Дима.

– Кем?

– В стрип-клубе… Да, исполняю приватные танцы… Что ты наморщил лобик? Наслушался плохих историй о стриптизёршах, которые помимо стрип-танцев исполняют обязанности шлюх?

– Это… – Дмитрий снова стал полусонным и смущенным. – Нет, вообще-то…

– В общем, если хочешь, приходи часикам к семи…

– Не знаю… – Дмитрий помолчал пару секунд, рассеянно оглядывая расписные стены прихожей. Потом пошарил в карманах куртки, и с натянутой улыбкой сказал: – До свидания.

– Пока, – Ответила Лариса, с усмешкой глядя вслед мальчику, торопливо спускающемуся по лестничному пролету. – Ты позвони мне, если надумаешь…

– У меня нет твоего номера…

– Записывай…

Вечером мальчик позвонил, чем немного удивил Ларису. Диктуя ему свой номер телефона, она просто хотела посмотреть – позвонит он, или нет. Если позвонит – можно побаловаться с ним. Можно даже разрешить проводить ее до вокзала. А если он будет снова дрейфить, – прямым текстом послать его подальше.

Войдя в квартиру Ларисы, Дима с нескрываемым восхищением оглядел ее. Одета она была в длинное светло-коричневое платье без рукавов. Чёрные волосы её были распущены, в ушах болтались серебряные серьги-треугольники, на шее висел крошечный золотой медальон с изображением какого-то причудливого растения. Глядя на лицо Ларисы, Дима заметил, что косметика на нём почти отсутствует – лишь губы аккуратно подкрашены бледно-коричневой помадой и ресницы слегка подправлены тушью.

Пока Лара паковала вещи, Дмитрий с грустной улыбкой наблюдал за ней, сидя в шерстяном кресле-шарике. Защелкнув замки, девушка с непринужденно-пренебрежительной улыбкой указала парню на чемодан: – Это тебе.

Дмитрий послушно стянул с дивана толстенный чемодан.

– А это – мне. – Лариса взяла с кресла сумочку из коричневого замша, накинула её на плечо. – Ну, пошли?..

8

Назойливый стук в дверь разбудил Ларису. Было почти девять часов утра. В это время её обычно никто не беспокоил. Единственным человеком, который мог зайти к ней утром, была её московская подруга Настя, но она заходила без стука, – у неё был ключ от комнаты. Набросив на голое тело банный халат, Лариса открыла дверь. В комнату вошел красивый молодой человек в красном костюме и нежно взял женщину за руку. Он хотел поцеловать ей руку, но девушка брезгливо отдернула ее и бесцветно бросила: – Здравствуйте, Владимир Алексеевич.

– Ты не рада меня видеть?

– А почему я должна быть рада тебя видеть? – Лара ответила спокойно, но в её тоне проскальзывали язвительные нотки.

– Ну, на нет и суда нет, – С неподдельной грустью сказал молодой человек.

– Ты зашёл, чтобы узнать – рада я тебе, или нет?

– Нет, я зашёл проверить – в каком состоянии моя балерина.

– Ты рано пришёл, Вова, – Ответила Лара, надменно усмехаясь.

Заметив, как самодовольная физиономия Володи приобрела озадаченный вид, стрип-танцовщица надменно улыбнулась и закрыла дверь.

Выпроводив молодого человека, Лариса ушла в ванную.

Пока она принимала душ, в её номер зашла импозантная девица. Это была та самая Настя, коллега Ларисы по работе. Не увидев в комнате подруги, Настя постучала по двери ванной.

– Настя, подожди минуточку. – Ответил голос Ларисы, заглушаемый плеском воды.

Настя знала, что «минуточку» означает в лучшем случае «минут пятнадцать-двадцать». Расположившись в мягком кресле, она взяла из своей сумочки журнал, и начала лениво перелистывать страницы с иллюстрациями косметики и украшений.

Когда Лара вышла из ванной, Настя, уже подуставшая от изучения женского каталога, оживилась, поцеловала подругу в обе щеки. Лариса в ответ обняла ее и нежно поцеловала в щеку.

– Я, Лариска, когда по лестнице поднималась, зиц-председателя встретила, – Сказала Настя, лукаво улыбаясь.

Под этим словом Настя имела в виду того самого Володю, который недавно заглядывал к Ларисе. Никто из девушек толком не знал, как точно называется должность этого человека. Все танцовщицы клуба за глаза называли его «шестерка», или «замдиректора». Настя с Ларисой предпочитали слово «зиц-председатель».

– Ну и?.. – Бесцветно бросила Лара, присаживаясь на стул возле трюмо.

– Ну и поболтали немного о тебе. Знаешь, что он меня спрашивал?

– Догадываюсь, – Сурово ответила подруга, и, достав из выдвижного ящика трюмо фен, принялась сушить волосы.

Настя с недоумением посмотрела на подругу, пожала плечом. Несколько секунд она, задумчиво теребя рыжие локоны, наблюдала за Ларисой. Потом открыла холодильник.

Верхняя полка холодильного агрегата была переполнена различными косметическими кремами и масками. На нижней полке холодильника стояли две коробки виноградного сока, две бутылки водки «Смирнов» и несколько бутылок марочного вина.

Выдвинув один из ящиков, предназначенных для хранения овощей и фруктов, Настя обнаружила в нём два хрустальных фужера, две небольшие керамические тарелки, штопор, и салатницу из зелёного стекла. Вынув из холодильника бутылку вина и два фужера, Настя поставила их на столик.

Лариса к тому времени закончила сушить волосы, и, положив фен на стол трюмо, подошла к окну. Её внимание привлекли фигурки архангелов, стоящие на соборе. Полюбовавшись ангелами, Лара заострила взгляд на конной статуе Николая I. Она с минуту созерцала достопримечательности Москвы. Потом с грустью сказала: – Только сегодня приехала, а уже хочу домой.

– Мне тоже уже надоело здесь, – Поддержала её Настя. – Дай штопор.

Лариса вынула из холодильника штопор, бросила его подруге. Затем она набрала на мобильном телефоне номер, и отрапортовала: – Фазик, принеси мне, пожалуйста, курицу-гриль, виноградика с полкило, и батон – тот, который я тебя всегда прошу. Хорошо?

– Хорошо-хорошо, – Проревел хрипловатый баритон из динамика телефона.

Вкручивая штопор в пробку бутылки, Настя загадочно улыбнулась: – Ты не замечаешь, что много похожих вещей не только похожи, а ещё и… – Она сделала паузу, и, с трудом вытащив пробку из бутылки, продолжила: – Все похожие вещи как-то… – Настя сделала неопределенный жест рукой, подбирая нужное слово. – …Трансцендентно связаны. Не находишь?

– Всё в мире трансцендентно связано, – Устало ответила Лара. Слова подружки казались ей пустыми и никчемными.

– Во-от, – Важно протянула Настя, и, поймав озадаченный взгляд подруги, добавила: – Если всё так связано, почему ты считаешь чувства, которые Володя к тебе испытывает, ерундой?

Лариса рассмеялась.

– Дурочка, – Выдавила она сквозь смех.

– Почему «дурочка»?! Если тебя уволят, что будешь делать?..

– Буду устраиваться на работу.

– Психиатром?

– Психоаналитиком.

– Психоаналитиком… – задумчиво повторила подруга Лары. – А в чем…

Закончить вопрос Насте помешал стук в дверь.

– Входи, Фазик мой, дорогой-хорошенький, – Крикнула Настя.

Через мгновение в комнату вошёл высокий лысоватый молодой человек кавказской внешности. В руках он держал большой поднос с жареной курицей, виноградом, и большим длинным батоном, порезанным на тонкие куски.

– Пожалуйста, девчата, – Фазик любезно улыбнулся, поставил поднос на стол, и, пожелав девушкам приятного аппетита, ушел.

Когда дверь за кавказцем закрылась, Настя снова обратилась к подруге: – Ты мне так и не ответила…

– Я тебе ответила. – Лариса снова рассмеялась. – Я ж тебе сказала: дурочка.

– Сама дурочка. – Беззлобно ответила улыбающаяся Настя. – Я тебя спросила: что будешь делать, если тебя уволят?.. Игемон ведь всерьез собирается тебя уволить. Или ты и вправду собираешься работать психотерапевтом?

– Психоаналитиком!