«— Вот еще, подавай им картофелечистки, холодильники, курилки! Как же мы во время войны плавали без всего этого и не умирали?»
«Институт ВМС США заявляет, что в случае войны, даже безъядерной, советские подводные лодки будут уничтожены через 12–15 суток после ее начала.»
Сперва немного фактов: к концу второй мировой войны у Соединенных Штатов Америки в строю находилось 236 подводных дизель-электрических лодок. Япония за период Второй мировой войны построила 114 подводных лодок, к моменту капитуляции она насчитывала 162 ПЛ, уничтожено было 130 единиц. Великобритания за период Второй мировой войны потеряла 80 подводных лодок. Сталин, неизвестно почему, но уверовал в легенду о том, как несколько десятков немецких подлодок чуть не поставили на колени Великобританию. И решил сделать ставку на постройку подлодок. По некоторым источникам, первоначальный сталинский план предусматривал сооружение 1200 лодок. В конце 1952 г. к заместителю председателя Совета министров СССР Вячеславу Александровичу Малышеву был вызван человек, имя которого оставалось тайной для общественности спустя двадцать лет после его смерти.
Владимир Николаевич Перегудов вполне заслуживает того, чтобы о ком-то другом могли сказать: «Это Перегудов в такой-то области». Перегудов близко сходится с создателями первых советских лодок — Борисом Михайловичем Малининым и Михаилом Алексеевичем Рудницким.
Интересный факт: лучшая лодка Второй мировой войны — немецкая XXI серии — могла пройти под водой лишь 285 миль со скоростью 6 узлов!
Сталин счел необходимым поручить заказ первой атомной подводной лодки не ВМФ, а Министерству среднего машиностроения — оплоту военной промышленности СССР. Главным конструктором реактора был назначен академик Николай Антонович Доллежаль, а разработку парогенераторов поручили Генриху Алиевичу Гасанову. Когда академик Доллежаль впервые попал на лодку, то он не мог поверить в то, что в таких условиях люди могли не только жить, но и воевать. Интересно читать о самом процессе постройки лодки, который больше напоминал детективный роман. Когда, после разработки проекта ГЭУ, Малышев потребовал, чтобы построили опытный стенд, то проблемой стали гидротормоза, которые негде было срочно заказать. Перегудов распорядился обшарить свалки на заводах и, чтобы никому не показалось обидным заниматься таким делом, на одно из предприятий отправился сам. Именно он и нашел в куче выброшенных металлических конструкций то, что было нужно. СССР оставался верным своей мерзкой традиции – наплевательски относиться к людям. В период всей работы над атомоходом Перегудов с женой и детьми жили в коммунальной квартире, где еще располагалось семь семей. К чести Перегудова следует сказать, что лавному конструктору не раз предлагали отдельную квартиру, но он неизменно уступал ее кому-либо из своих сотрудников, чье жилищное положение считал худшим. По сути дела, КБ Перегудова создало принципиально новый корабль: от внешнего вида до номенклатуры изделий. Старпомом на лодку был назначен Жильцов Лев Михайлович, которому пришлось выполнять всю работу по подбору, вызову, устройству и организации обучения экипажа. С командиром же лодки еще долго не могли определиться. Все происходило в атмосфере строжайшей секретности. «Естествен вопрос: почему на ключевую должность старпома атомной подводной лодки, в создании которой каждый шаг был шагом первопроходцев, из множества молодых, способных, дисциплинированных офицеров выбран был именно Лев Жильцов? И назначен без предварительных тестов, даже без собеседования в Управлении кадров ВМФ?» Здесь напрашивается ответ с описанием множества талантов Жильцова. Но нет – все было куда банальнее: « Ведь главный показатель на флоте — это пьянствует или нет», — вот и все аргументы, которые спустя десятилетия нашел адмирал Л. Жильцов.»
Зато остальных членов экипажа отсеивали любыми возможными способами. Потом, с таким трудом отобранный экипаж направили на практику на первую советскую атомную станцию в поселке Обнинском. Там подводники не только изучали реактор, но и были допущены к управлению оным! «Наша стажировка началась в конце января 1955 г., а уже в марте первые офицеры — Вяч. Иванов, В. Еременко, Ю. Горбенко — сдали экзамен на допуск к управлению реактором. В апреле они сели за его пульт самостоятельно, и операторы станции ушли в отпуск.» Задача стояла любым путем обогнать Америку. Требования к технике были такими взаимоисключающими, что « в таких условиях при малейшей каверне в металле, малейшем свище или коррозии должна немедленно образоваться микротечь.» Увеличение мощности реактора до супер-показателей совсем не имело смысла.
Справка: высокие параметры работы реактора позволяли развивать под водой скорость не около 20 узлов, как у американцев, а минимум 25, то есть примерно 48 км/ч. Однако на такой скорости акустика переставала работать, и лодка неслась вперед вслепую. В надводном состоянии вообще не стоит разгоняться больше, чем на 16 узлов, так как атомоход может нырнуть, зарыться под воду с открытым люком. Надводные корабли стараются не ходить со скоростью более 20 узлов.
Ответственным за заказ было Министерство среднего машиностроения, многие из сотрудников которого вообще не видели моря. КБ формировалось из сотрудников различных бюро, среди которых было много неопытной молодежи. Не удивительно, что в лодке было много огрехов, которые сильно попахивали конкретным вредительством. «…в ряде отсеков чисто из компоновочных соображений многие специалисты оказались сидящими спиной по ходу лодки. Даже в центральном посту пульт управления смотрел в корму, следовательно, туда же смотрели командир корабля и штурман. Для них левый борт автоматически оказывался по правую руку, и наоборот. То есть они должны будут постоянно заниматься преобразованием левого в правое, как только садятся на свое рабочее место, и проделывать обратную операцию, стоит лишь им встать.» На пути конструкторов и будущих ее хозяев-подводников стояли еще и самые настоящие вредители – так называемые герои всех возможных войн и в первую очередь гражданской. «Входившие в ее состав старые подводники, плававшие во время войны на «малютках», лишенных самых элементарных удобств, никак не хотели примириться с мыслью, что для кого-то многомесячное плавание могло сочетаться с минимумом комфорта. Для них наши просьбы предусмотреть электромясорубку или пресс для сплющивания консервных банок были ненужным «барством», только расхолаживающим моряков. Победа осталась за нами, но когда председатель комиссии, зачитавший акт, дошел до места, где говорилось о холодильнике, он оторвался от текста и добавил от себя под ухмылки и смех присутствующих: «Чтобы „Столичная“ была всегда холодная».» Главным абсурдом являлось то, что лодку, этот атомоход, изначально готовили для обычной торпедной атаки! И в проекте была одна гигантская торпеда, длиной в 28 метров! «Итак, лодка, оснащенная гигантской торпедой с водородной головкой, должна была скрытно выйти в исходный район и с получением приказа произвести выстрел, введя в приборы управления торпеды программу движения по подходным фарватерам и момент подрыва. В качестве цели виделись крупные военно-морские базы противника — это был разгар холодной войны. Но ни запасных торпед на стеллажах, ни торпед для самообороны, ни средств противодействия! В качестве объекта преследования и уничтожения наша лодка явно не предполагалась, как если бы она плавала одна в бескрайнем Мировом океане. Не планировалось ни всплытие атомохода во время всего автономного плавания (на борту даже припасался цинковый гроб), ни якорная стоянка.» А самое интересное ожидало подводников именно после выстрела чудо-торпеды. «Другими словами, при выстреле неминуемо создастся аварийный дифферент. Сначала лодка встанет на попа. Чтобы выровнять ее, подводникам придется продувать носовые цистерны главного балласта. На поверхность будет выпущен воздушный пузырь, позволяющий тут же обнаружить лодку. А при малейшей ошибке или заминке экипажа она могла всплыть у берегов противника, что означало ее неизбежное уничтожение.» А все потому, что проект подводной лодки финансировался и создавался Министерством среднего машиностроения, и ни Главный штаб ВМФ, ни научно-исследовательские институты не произвели расчетов использования ее вооружения… Затратив огромные средства и ресурсы на производство торпеды и подгонку под нее корпуса лодки, от чуда оружия пришлось в итоге отказаться.
Леонид Гаврилович Осипенко, командир подводной лодки К-3
«Проект использования торпеды-гиганта был похоронен, изготовленная в натуральную величину аппаратура — выброшена, а перестройка носовой части лодки, уже выполненной в металле, заняла целый год.» Якорем же снабдить новый атомоход оказалось уже невозможно. Но главной проблемой для командиров должен был стать экипаж. Отсутствие контрактной системы в ВМФ СССР было огромной проблемой. Матросу, восемнадцатилетнему парню, едва окончившему школу, нужно минимум два-три года, чтобы освоить по-настоящему новую специальность. На флоте тогда служили четыре года, значит, через год этот матрос уйдет и уступит место новичку. Толковых кандидатов в командиры первой атомной лодки, как правило, добивали провокационным вопросом «— А свинцовые трусы ты себе отлил?» Вот такие вот руководители стояли тогда во главе ответственных направлений. Да и сейчас не сильно изменилось положение. Чего ожидать от обезьяны, если она не знает устройства гранаты? Ей остается только «экспериментировать! Первая в мире Обнинская АЭС имела мощность 5 тыс. кВт, но никакой электроэнергии в сеть не давала — все уходило на эксперименты! Люди впервые столкнулись с радиацией и экспериментировали с ней. И это самая тяжелая часть книги, с моральной точки зрения. Во время испытаний действующего стенда подводной лодки практически при каждом пуске образовывалась течь — происходил выброс радиоактивного газа, активного пара и аэрозолей. Наиболее значительные неполадки устраняли заключенные. В то время в Обнинском существовала колония, потом на этом месте выстроили учебный центр. Заключенные использовались на всех работах — от земляных и строительных до сложных монтажных. «Облучения хватало на всех. При первом пуске реактора его крышка оказалась негерметичной, и через нее пошла вода, непосредственно циркулирующая в реакторе. Как ее убрать? Матросы, старшины и офицеры надели резиновые перчатки, взяли тряпки, ведра и собрали всю воду, отнесли ее в могильник. Конечно, все нахватали доз.»
Справка: судить о полученной дозе радиации по индивидуальным дозиметрам довольно сложно. Эти приборы улавливают лишь прямое облучение — альфа, бета, гамма. Но помимо него в воздухе находились радиоактивные газы и аэрозоли, вместе с паром возгонялась и становилась активной пыль.
Жильцов оставлял свой дозиметр в гардеробе. Он боялся быть списанным до спуска подлодки на воду. Заплатил за это раком гортани и удалением двух голосовых связок. А в экипаж подобрали много никудышных людей с отличными характеристиками! «замполиты, не дрогнув, подписали прекрасные характеристики людям, от которых хотели избавиться, и отделы кадров с легкой душой отфутболили их куда подальше.» Срочникам не выдавали одежды. «На просьбу выдать новые рубашки у всех инстанций ответ был один: «Не положено!» Чтобы не зашивать дырки на локтях и не чинить манжеты, находчивый моряк брал ножницы и одним махом делал из рубашки тенниску.» Когда приехал главнокомандующий для осмотра лодки и ее экипажа, то возникла конфликтная ситуация. «— Мы работаем днями и ночами, недоедаем, недосыпаем и не жалуемся. Нас постоянно пронизывают электроны, протоны, нейтроны и прочие альфа- и бета-частицы. Мы на это тоже не жалуемся. Но на флоте нас обували и одевали, а здесь — вот посмотрите на мою рубашку! И К. продемонстрировал торчащие сквозь дыры острые локти.
— Хотите, могу и носки показать — хожу с голыми пальцами!»
Главнокомандующий нашел выход – приказал снять старпома, то есть Жильцова… Но командир лодки Осипенко его отстоял. А вот старшинам, которые практиковались на АЭС, руководство АЭС дало понять, что все они могут рассчитывать на работу и жилье в Обнинском. Вопрос питания и одежды мог решить только министр обороны. Министром был тогда Жуков, а это значит, что решения никакого быть не могло. Вопрос решили тем, что стали привозить подводникам походные кухни для варки каши. Да еще все деньги, заработанные за рационализаторские предложения, а их было немало, шли на питание личного состава.
О сволочи (т.е. о Жукове): товарищ Жуков не мало сделал «хорошего» для флота СССР. Именно Жуков после второго назначения на пост министра обороны СССР издал приказ, нанесший огромный урон институту сверхсрочников. До этого они получали в месяц от 1200 до 1500 рублей. Приказ же ограничивал сумму довольствия 700 рублями без всяких надбавок. Разумеется, сверхсрочники побежали: из шести электриков остался, например, только один! Жуков запретил подготовку экипажей дублеров. Предполагалось, что после многомесячного похода в сложных условиях один экипаж идет в отпуск, а на лодке (после осмотра и необходимого ремонта) в море на боевое дежурство уходит второй экипаж. Кстати, подобным образом организована служба и на американских подводных лодках с той лишь разницей, что у них работали по контракту. Отменив решение о двух экипажах, министр обороны отбросил на годы назад нормальную организацию службы на подводных атомных лодках. Зато, повсеместно вводилась муштра: без строя и барабанного боя нельзя было пойти ни в столовую, ни в баню. Лучшей частью считалась та, где в казармах койки были расставлены по струнке, на каждом предмете красовалась аккуратная бирка и матросы маршировали, как автоматы, поскольку вместо освоения специальности с утра до вечера занимались строевой подготовкой. Но не стоит во всем винить одного Жукова.
Одной строкой: «Лишь через двадцать лет после создания атомного подводного флота недомыслие руководства было исправлено, и сейчас подводные атомные лодки в России эксплуатируются двумя экипажами.»
Как известно, до войны с американцами дело не дошло. И подводникам пришлось воевать с радиацией. В то время считалось, что любой крепкий мужчина может без особого ущерба для здоровья выдержать сто предельно допустимых доз облучения. «И чтобы облучались не только энергетики, старшина 1 статьи Талалакин, служивший в отдаленном от реактора торпедном отсеке, предложил разделить радиационную опасность поровну на весь экипаж. Так мы и решили: когда предельно допустимая доза облучения превышалась в энергетических отсеках в сто раз, мы по всей лодке открывали переборки в другие отсеки и перемешивали радиоактивный воздух. Воздух в отсеках мы перемешивали, но все подводники уже получили по сто доз. Всплыть для вентиляции в атмосферу — значит нарушить программу испытаний.» Вот так вот и издевались над подводниками первой советской атомной лодки. Да еще и зарплаты назначили меньше, чем остальным морякам с аналогичными званиями. В качестве благодарности от правительства, подводников, по возвращению на базу, встречал сам Хрущев… Правда, Хрущев познакомил моряков с создателями лодки. «Я был на подводной лодке. На мой взгляд, это огромная колбаса, начиненная таким количеством приборов, что, куда ни плюнь, обязательно попадешь в прибор! Сам я мало что там понимаю, но я привез вам людей, которые их создавали. Многих из них вы больше не увидите никогда в жизни, потому что все они засекречены. Я хочу их вам представить.»
За праведные труды, не известно во имя какой цели, подводников наградили в лучших традициях англосаксов, которые туземцам налево и направо раздаривали дешевые стекляшки. Старшему помощнику Льву Жильцову и командиру БЧ-5 Борису Акулову вручена высшая награда страны — орден Ленина. Командир первой атомной Леонид Осипенко был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина. Это была первая «Золотая звезда», врученная с момента окончания Второй мировой войны. Следующий Герой Советского Союза появится лишь через два года. Им будет первый космонавт Юрий Гагарин.
Вот такая вот история. Аминь!