Война все спишет

«Война все спишет» и «Победа все искупает». Последнюю фразу режиссер Карен Шахназаров услышал от своего отца, который таким образом ответил на вопрос о победителях: «Что вы испытывали в душе 9 мая 45-го?».
Леонид Николаевич Рабичев свои воспоминания написал через 60 лет после Победы. Писал книгу, пользуясь собственными письмами с фронта, которые сберегла его мать. В книге есть неточности. Тут и тушение зажигалок на крыше московского дома, которые должны были тушиться не совсем так, как пишет автор. Тут и «гэбэшники», сопровождающие в 1941 году прокурора Вышинского. Этих в 41-м еще не было. Рассказана какая-то странная история с воровством телефонного кабеля из дивизионной линии для армейской, в которой автор свой поступок оправдывает: «все воруют – я ворую».
Но в общем книга все-таки могла бы получиться не плохая, в ней в отдельных моментах есть искренность. Воспоминания творческого человека. Знакомство, дружба и занятия в литературном кружке Осипа и Лилии Брик.
Автор пишет стихи. Его юные годы выпали на войну, он реально перенес не мало тяжелых испытаний. Есть в книге хорошая находка, когда автор в прозаическую ткань воспоминаний очень органично вплетает свои стихи.
Однако, как говорится, «что-то пошло не так». И Л. Рабичев прописал эпизод, из-за которого книжка приобрела жуткое содержание и от того скандальную известность. Изнасилование и убийство, надругательство над трупами немок. Молодой офицер и его солдаты-связисты в большом немецком доме обнаруживают трупы пятерых женщин. За сим следуют негодования, осуждения советских солдат, повсеместно совершающих подобное… В каждом доме…Не везде убивали, но везде насиловали.
Почему-то высоконравственный человек и офицер Рабичев не удосуживается хотя бы доложить по команде о преступлении. Связистам с рацией это проще простого. Вместо этого, они сносят тела в отдаленную комнату и устраивают…танцы. Что важно: в соседних домах в этот момент находятся немецкие солдаты. А он пишет, ничуть не сомневаясь, что убийства совершали наши пехотинцы, танкисты.
Получилась у автора та самая тема, которую вот уже лет 30, как позволено трепать про советского солдата.
Началось все с Германии. Здесь выходили книги немецких женщин, которые не стеснялись сообщать о том, что их насиловали советские солдаты. Эту тему охотно раздули кому положено. Так родился миф об изнасилованной Германии.
А вот тема изнасилованной России прорывалась «чуть-чуть». Природная стыдливость русских женщин и традиция, существовавшая в СССР не позволяла писать об этом. Чуть-чуть показывали в кинематографе (фильм «Бабье царство» – «…это вы нас бросили»). Немного писали в книжках, но в общем и целом цензура не приветствовала. Предпочитали не обсуждать, хотя масштаб изнасилований нацистами в СССР беспримерный. 1 миллион детей родилось на оккупированной территории от немцев, говорил Гиммлер. Например, публичные дома, в которые собирались советские женщины под угрозой смерти от пули или голода.
Сейчас, сегодня мы имеем информационную реальность, когда Красная Армия на территории Германии – это орда насильников.
Было ли что-то подобное со стороны Красной Армии? Я о публичных домах в освобожденной от нацизма Германии. Однозначно нет. Статья «Товарищ Эренбург упрощает» в «Правде» об увлечении местью немецким оккупантам. Показательные расстрелы при возникновении волны насилий сводили ее на нет. Немцы шли к советскому командованию, жаловались и насильников судили.
Как себя вела немецкая армия на территории сейчас предпочитают не вспоминать. В книге Ф. Раневской есть эпизод, когда во время войны она встретила на улице Москвы Алексея Толстого, который заговаривался и был похож на полусумасшедшего. Фаина Георгиевна пишет, что это произошло от того, что Толстой стал членом комиссии по расследованию немецких нацистов на нашей территории и узнал такие нечеловеческие ужасы, что тронулся…

Сейчас принято идеализировать участников той войны, но, как и все люди, они были разные. Я уверен, что подавляющее большинство из них жили с жертвенным чувством «Победа все искупит».
Л.Рабичев же выбрал «война все спишет». Это прискорбно, но это его выбор.

Книга начинается неспешно, можно даже сказать расслабленно. Студент юридического вуза, москвич, интеллигентный мальчик Лёня Рабичев полон оптимизма. Порой кажется, что его волнует не столько начавшаяся война, сколько собственное будущее. Суматошная эвакуация вносит коррективы в его планы, заставляет бросить литературный кружок и привычный круг общения, и в строчках сквозит досада на обстоятельства. Но вот Лёню направляют в училище, где ему предстоит выучиться на связиста. И снова досада на старшину, измывающегося над курсантами, на интенданта, выдавшего не ту шинель, на бессмысленные занятия. Хотя порой и звучит "Скорее бы на фронт", всё же читаешь с недоумением. Уж слишком откровенно ноет главный герой, и так не вяжется его настрой с тем, к которому мы привыкли в военной литературе.

Но всё впереди. На фронт наш герой всё-таки попадёт, и мы увидим, как стремительно он будет взрослеть. Продолжить километры провода, этого самого провода в наличии не имея, заставить себя слушать людей, гораздо его старше, не соблазниться лёгкой добычей в виде девушек-связисток, ходящих по кругу в надежде стать полевой женой какого-нибудь генерала. Рабичев не приукрашивает даже своего героя, себя, и уж тем более не приукрашивает реальность. В его книге нет бессмысленных подвигов и громких лозунгов, откровенно говоря, в ней вообще мало патриотизма. Отдельные картины и описания вызывают ужас, но мы ведь взрослые люди и понимаем, что война - это не только Жуков на белом коне, но и отрезанные у своих же павших товарищей замороженные ноги, которые отогреваешь у костра, чтобы добыть себе хорошие сапоги. Но пока дело происходит на родной земле, всё ещё держится в рамках разумного. Когда же полк Рабичева попадает на территорию Восточной Пруссии, от каждой новой страницы всё сильнее веет ужасом. Отступая с нашей территории, немцы ломали всё, что не могли унести, включая краники у самоваров, и минировали печи. Наши писали на немецких гобеленах вечное слово из трёх букв и били сервизы. Немцы угоняли население в концлагеря, а наши насиловали всех существ женского пола, которые попадались им на пути. Всем полком. А трупы скармливали свиньям. Тут ещё раз замечу, это только то, что написано в книге Рабичева, а о достоверности пусть спорят историки.

Эта книга о том, что на войне нелюдями становились и те, и другие. После неё резко начинаешь понимать, почему наши дедушки и бабушки, в большинстве своём, никогда не рассказывали о войне. Публиковать подобные мемуары при советской власти было бы безумием. А после уже незачем, а чаще и некому. И перед нами одна из книг-исключений. Читать или нет, верить или нет, каждый решит для себя. Но это очень тяжёлое чтение, и точно не ко Дню Победы.

Очень сильная и страшная книга о войне ,такого не покажут по телевизору на 9 мая , но здесь правда о зверствах советской армии, не зря в Европе говорили на нас движется дикая азиатская орда, вот одна из цитат,там еще много таких:
"...до меня со двора доносятся какие-то крики, вопли, смех, мат.
Бросаюсь к окну.
На ступеньках дома стоит майор А., а два сержанта вывернули руки, согнули в три погибели тех самых двух девочек, а напротив – вся штабармейская обслуга – шофера, ординарцы, писари, посыльные.
– Николаев, Сидоров, Харитонов, Пименов… – командует майор А. – Взять девочек за руки и ноги, юбки и блузки долой! В две шеренги становись! Ремни расстегнуть, штаны и кальсоны спустить! Справа и слева, по одному, начинай!
А. командует, а по лестнице из дома бегут и подстраиваются в шеренги мои связисты, мой взвод. А две «спасенные» мной девочкилежат на древних каменных плитах, руки в тисках, рты забиты косынками, ноги раздвинуты – они уже не пытаются вырываться из рук четырех сержантов, а пятый срывает и рвет на части их блузочки, лифчики, юбки, штанишки.
Выбежали из дома мои телефонистки – смех и мат.
А шеренги не уменьшаются, поднимаются одни, спускаются другие, а вокруг мучениц уже лужи крови, а шеренгам, гоготу и мату нет конца.
Девчонки уже без сознания, а оргия продолжается.
Гордо подбоченясь, командует майор А. Но вот поднимается последний, и на два полутрупа набрасываются палачи-сержанты.
Майор А. вытаскивает из кобуры наган и стреляет в окровавленные рты мучениц, и сержанты тащат их изуродованные тела в свинарник, и голодные свиньи начинают отрывать у них уши, носы,груди, и через несколько минут от них остаются только два черепа, кости, позвонки.
Мне страшно, отвратительно.
Внезапно к горлу подкатывает тошнота, и меня выворачивает наизнанку."