© Млечин Л.М., 2013

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

От автора

Противостояние России и Запада превратилось в столь важный фактор не только внешней политики и дипломатии, но и нашей внутренней, даже духовной жизни, что возникает вопрос: с чего все это началось? Когда же зародилась вражда, которая не исчезла и по сей день, не отпускает нас, а вновь и вновь зажигает сердца? Когда Россия ощутила себя осажденной крепостью, одиноким воином в кольце врагов?

Принято считать, что холодная война между Советской Россией и Западом, прежде всего Соединенными Штатами, разгорелась после Второй мировой войны. В 2009 году издательство «Центрполиграф» выпустило мою книгу «Холодная война. Политики, полководцы, разведчики», подробно описывающую драматическую историю балансирования на грани настоящей войны.

Но очевидно, что в реальности этот открытый и прямой конфликт зародился раньше. Ныне в нашей стране многие уверились в том, что Соединенные Штаты и Запад в целом – вековечный ненавистник России. Взаимная ненависть предопределена извечным геополитическим противостоянием двух миров…

Но можно ли говорить о генетически предопределенном отторжении Запада?

История этого не подтверждает. Налицо трагедия убийства прекрасной теории бандой жестоких фактов.

Да, некая взаимная недоброжелательность разделяла Восток и Запад, особенно после раскола христианской церкви. Конечно, существовала и стародавняя традиция презрения к иностранцам. Отметим и роль тех князей, которые согласились принять на себя роль вассалов перед монгольскими ханами, – это они отделили Восток, то есть Русь, от Запада. И пошло-поехало: на Востоке видели, что на Западе живут лучше и комфортнее, и технические новинки для собственной модернизации там приходится закупать, что рождало зависть и обиду. Но в те века все европейцы враждовали между собой!

До 1917 года русское общество не отделяло себя от соседей на Западе. Императорский дом был тесно, кровно связан с царствующими династиями других стран. Не существовал железный занавес, который рассек Европу на два противостоявших друг другу мира. Отчего же это случилось в семнадцатом?

Сегодня в глазах многих Владимир Ильич Ленин – жалкая фигура: злобный фанатик с примесью еврейской крови, ненавистник России, совершивший Октябрьскую революцию на немецкие деньги и победивший в Гражданской войне невероятной жестокостью ЧК.

Правда, возникает вопрос: что же это за народ, который так дешево продается? Ну, сколько там в семнадцатом году мог выделить, уже проигрывая войну, Генштаб разоренной Германии? И вообще: ни англичане, ни французы на немецкие денежки не польстились, а русские – пожалуйста?.. Что касается жестокости, то в Гражданской по этой части отличились решительно все. «В хате за руки подвесили «комиссара», – вспоминал видный деятель Белого движения Василий Шульгин. – Под ним разложили костер. И медленно жарили человека… А пьяная банда «монархистов» выла «боже, царя храни».

Тем, кто пережил перестройку и распад Советского Союза, события 1917 года стали понятнее. Наивно утверждать, что Февральская революция была случайной, что умелые действия императора Николая II ее бы предотвратили. Революционный взрыв можно сдерживать силой – был бы Сталин бессмертен, и сейчас бы жили при диктатуре. Но недовольство копится и достигает опасной концентрации. Попытка смягчить режим, ослабить обручи приводит к тому, что заряженная порохом бочка взрывается и всю систему разносит вдребезги. Революции можно было избежать, если бы власть проявила мудрость и позволила обществу развиваться.

Февраль был праздником избавления от власти, которая надоела и опротивела всем. А дальше предстояло устраивать жизнь по-новому. А как? Полная свобода, отмечали современники, «свалилась как снег на голову народа и совершенно засыпала его ясное сознание»! Люди, не имевшие опыта участия в управлении государством, привычно ожидали, что «дело наладит кто-то другой». Выяснилось, что нет привычки к самоорганизации и сотрудничеству. В стране существовала лишь вертикаль власти, но не было горизонтальных связей. Люди не привыкли договариваться между собой – ведь все за них решало начальство. Не выработалось привычки принимать во внимание интересы других. Господствовала нетерпимость к иному мнению. Компромисс – презираемое слово.

Общество так быстро устало от раздоров и уличных демонстраций, дискуссий и митингов, нищеты и нехватки продовольствия, что жаждало передать власть тем, кто вернет стране порядок и благополучие. В житейских и бытовых неурядицах винили демократию. Забыли, что экономические трудности унаследованы Россией от царского режима. А молодая республика не могла так быстро решить все проблемы.

Не справедливо ли признать, что в семнадцатом году в России был только один прирожденный политик, способный вести за собой страну? Десятилетиями вожди белой эмиграции пытались объяснить, отчего они проиграли большевикам. Лишь одну причину старательно обходят стороной: слабость лидеров антибольшевистского движения. Историки справедливо замечают: представим себе, что Ленин и создатель Красной армии Троцкий воевали бы на другой стороне? Кто бы одержал победу?

Один Ленин обладал безукоризненным политическим инстинктом и точно понимал, что желает большинство. Кто еще, помимо Ленина, думал о власти все двадцать четыре часа в сутки? У него были поклонники, боготворившие его и все ему прощавшие. Но близких, закадычных, интимных друзей не было. Жаль тратить на них время!

Сила Ленина состояла в том, что он дал людям то, что они хотели. Его обещание закончить войну, демобилизовать армию и отпустить одетых в серые шинели крестьян домой – к семьям и к земле – позволило большевикам взять власть. Ленин оседлал идею строительства коммунизма, справедливого общества. Хотите быть счастливыми? Надо идти на жертвы. Вот миллионы в Гражданскую войну и погибли. Ради власти он был готов на все.

«Ленин был единственным человеком, не боявшимся никаких последствий революции, – писал философ Федор Степун. – Открытостью души навстречу всем вихрям революции Ленин до конца сливался с самыми темными, разрушительными инстинктами народных масс. Не буди Ленин самой ухваткой своих выступлений того разбойничьего присвиста, которым часто обрывается скорбная народная песнь, его марксистская идеология никогда не полонила бы русской души с такою силою, как оно случилось…»

Только кажется, что за Лениным пошли лишь те, кто мечтал продолжить революционный разгул. Люди привыкли полагаться на начальство – и не выдержали его отсутствия после революции. Исчезновение государственного аппарата, который ведал жизнью каждого человека, оказалось трагедией. Большевиков поддержали те, кто жаждал хоть какого-нибудь порядка, кто повторял: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Люди верно угадали, что большевики установят твердую власть. Значительная часть общества им не симпатизировала, но еще больше успели возненавидеть свободу и демократию, которые восприняли как анархию и вседозволенность.

А приход большевиков к власти сам по себе закономерно означал начало холодной войны с остальным миром. Вот когда все это началось!

Непосредственной причиной противостояния стал отказ внешнего мира признать правительство большевиков и вооруженное вмешательство европейских держав, Соединенных Штатов и Японии в российские дела.

Страны Антанты прислали свои воинские контингенты, дабы противостоять немцам и австрийцам, с которыми большевики заключили сепаратный мир. А уже потом стали поддерживать Белое движение, поскольку его руководители выражали готовность исполнять свой союзнический долг и продолжать сражаться против кайзеровской Германии и Австро-Венгрии. Правительства генерала Деникина на Юге России или адмирала Колчака в Сибири представлялись более законными выразителями воли российского народа, чем большевики, захватившие власть в Петрограде в результате военного переворота.

Писательница Зинаида Гиппиус, ненавидевшая революцию, откровенно радовалась приходу иностранных войск, как и немалая часть российской публики. 7 февраля 1918 года записывала в дневнике: «Сейчас мы опаснее, чем когда-либо, опасны для всего тела Европы. Мы – чумная язва. Изолировать нас нельзя, надо уничтожать гнездо бацилл, выжечь, если надо, – и притом торопиться, в своих же, в своих собственных интересах!»

Самой масштабной была попытка подкрепить военной силой небольшевистские правительства в Сибири и на Дальнем Востоке. По этой причине советская власть окончательно установилась там лишь в 1922 году. В книге, которую вы держите в руках, этой главе истории, имевшей далеко идущие последствия, уделено особое внимание.

Исследования последних лет показывают: военная помощь Антанты не сыграла такой значительной роли в Гражданской войне, как было принято считать в советские годы. Едва закончилась Первая мировая, как европейские державы практически утратили интерес к России, вывели свои воинские контингенты и прекратили помогать белым. Но Ленин и большевики – в пропагандистских целях – преувеличивали роль и значение интервенции, формируя представление о западных странах как о злейших врагах советской власти. Это придавало масштабность победе большевиков: одно дело разгромить белые армии, другое – одолеть четырнадцать держав Антанты.

После Гражданской войны противостояние продолжилось. Большевики считали своим первейшим долгом сокрушить правящие режимы в соседних и несоседних странах и совершить мировую революцию. Поддерживали радикальных социалистов деньгами и оружием. Возможно, говорили на эту тему больше, чем делали, но им верили.

Русские блюда, язвительно писал один из руководителей Коминтерна Карл Радек, подаются в европейских ресторанах без острого соуса настоящей московской кухни. Конечно, этот соус слишком остер для буржуазного желудка, поскольку состоит из трех компонентов, без которых не может быть настоящего русского блюда, – революции, диктатуры пролетариата и правящей компартии…

Европа побаивалась такого соседа, держалась настороженно, пыталась окружить «санитарным кордоном». А в нашей стране ненависть к Западу, Америке, вообще внешнему миру намеренно культивировалась властью. Все десятилетия советской власти государство тщательно изолировалось от внешнего мира. Никого не впускать и никого не выпускать… Старые мифы не умирали, потому что подкреплялись новыми. Запас злобы и вражды стратегического значения переходил от одного поколения к другому. Штампы советской пропаганды укоренились в сердцах и умах, хотя, если вдуматься, – эти страны нисколько не виноваты в несчастьях, постигших Россию в ХХ столетии.

Я знал одну женщину невероятно тяжелой судьбы; казалось, на нее обрушивались все несчастья, которые только могут случиться с человеком. И всякий раз она утешала себя одним. Тяжело вздохнув, говорила:

– Слава богу, хоть не в Америке живем.

Можно представить себе, каким адом на земле рисовались ей Соединенные Штаты. Она всю жизнь прожила при советской власти, нигде не была. Свято верила тому, что писали газеты, рассказывало радио и показывало телевидение.

Хорошо помню, как сам получил первый урок мировой политики. Мне было лет пять. В нашем доме что-то случилось с водопроводом. Весь подъезд тщетно пытался справиться с потопом. Взрослые бегали с тазиками. Ждали слесаря из домоуправления. Я побежал на улицу к приятелям. И увидел на дальней скамеечке нашего слесаря в приятном обществе коллег – судя по их одинаковым чемоданчикам с инструментами.

– Значит, кто наши враги? – Слесарь загибал пальцы. – Во-первых, Америка…

Джентльмены с чемоданчиками конечно же знали, что пострадавший от потопа подъезд ждет, когда они займутся делом. Но мыслимо ли прерывать дискуссию такого высокого уровня ради столь ничтожного дела, как починка водопровода? Да и стоит ли размениваться на мелочи, когда вокруг одни враги…