Она парила над окном третьего этажа. Зависнув в воздухе, наблюдала за тем, что происходило в квартире: скандал, муж и жена ругались на кухне. Он пытался ужинать, она стояла над ним и выговаривала, совсем не то, что произошло за это день, наверно, минимум за месяц.

Ведьме вдруг стало очень стыдно, и она перелетела к соседнему окну, в котором горел ночник и, совсем ещё юный мальчишка спал в своей кровати.

До Ведьмы доносились ещё слова жены, выговаривавшей мужу о безразличии к семье, что он совсем не обращает на неё внимания, всегда пропадает на работе и вообще, последние несколько месяцев просто ночует дома.

А она слышала и понимала о чём идёт речь, ведь всё время этот глава семьи проводил у неё, Ведьмы, ставшей из-за услышанного самой себе ненавистной. «Ну да ладно, – говорила она сама себе, – зато я почувствовала, что такое настоящая любовь. А времени, действительно, осталось совсем немного, и я оставлю его. Оставлю навсегда».

Всё-равно, чувство разбитости не покидало её. Совсем уж без настроения она прилетела на свой балкон, сняла остатки одежды и присела на старый, столетней давности стул. Взяла с бетонного пола кружку с давно остывшем кофе. Закурила.

Выдыхаемый дым медленно, большим серо-белым облаком поднимался вверх. Было душно и ни единого дуновения ветерка. Город готовился ко сну.

Никак не выходи из головы услышанный скандал. Как женщина, она очень понимала его жену. Она ничего не знала, но глубоко в душе чувствовала – что-то не так. Конечно же, была бы Ада обыкновенной женщиной, сейчас же приняла какое-нибудь решение. Но у неё один шанс. Всего одни.

Этой ночью она больше не летала. Погрузившись в тоску и уныние, сделала несколько пасов руками и, в начале, подул лёгкий ветерок, а, примерно через час, звёзды постепенно закрыли тучи и пошёл легкий и мелкий, словно слёзы, дождь.

Прохлада опускалась постепенно: в начале воздух наполнился жаром, тёплым и тяжелым паром. Воздухом тягучим. Липким. Но асфальт начал остывать. За ним остыли стены, и спасительная прохлада опустилась между улочек и домов вытеснив духоту с узких улиц города.

Ведьма сидела на своём балконе насквозь промокшая. В ночной рубашке, с которой капали и капали, будто слёзы, уже крупные дождинки.

Всё капалась она в себе. В услышанном: «Зачем – думалось ей, – Зачем я думаю о нём. О ней…»

Злополучное «Зачем» превращалось из грусти в ненависть. Ведьма наливалась силами и силы эти, готовы были гроздьями винограда сорваться вниз!

– В жопу! – громко произнесла она.

Резко, на одной ноге, развернулась и вышла с балкона, на котором ещё моросил дождь. Прошла через тёмную комнату в кухню. Открыла, почти на ощупь, холодильник. Морозильную камеру. Достала уверенным движением руки бутылку водки, старую, помутневшую от пыли, рюмку.

Конец ознакомительного фрагмента.