5

– Не поняла. Это кто здесь надменная? – спросила я и инстинктивно схватилась за ручку двери своей квартиры, боясь, видимо, развалиться на части и упасть. Осколки слов, брошенных в меня Альбертом, все еще больно впивались мне в сердце. – Я, что ли?

Глаза соседки сузились.

– Ты, ты. – Девушка теперь смотрела обеспокоенно. – Не здороваешься ни с кем. Но это не твоя вина, конечно, а родителей. Воспитали, видимо, плохо.

– Так я ж не знаю здесь никого, – пробормотала я, разглядывая в темноте ее странноватый прикид. Блестящие черные волосы десятками длинных тонких косичек лежали на плечах, густо накрашенные брови выделялись на фоне бледного лица ярким пятном. Колечко в губе, белая майка, рваные джинсы. Телосложение подростка. На вид ей было лет восемнадцать, не больше. – Вот и не здороваюсь, – продолжила я, пожав плечами. – И вас первый раз вижу. Уж простите.

Она несколько раз сомкнула и разомкнула челюсти, перемещая во рту жвачку – так виртуозно и быстро, что это мне напомнило вращающуюся бетономешалку с гравием. Голос ее грохотал в тишине подъезда примерно с тем же звуком.

– Ага. Сколько здесь живешь-то? – Она посмотрела на меня оценивающе. – Мы с Никой уже год здесь обитаем, тебя видим постоянно, а ты проходишь мимо и дальше своего задранного носа не видишь.

– Да-да, – подтвердил из недр квартиры чей-то писклявый голосок.

Я выдохнула. В голове все еще паникой пульсировали удаляющиеся шаги Альберта. Перед глазами стояла его ладонь, мокрая от влаги, сжимающая колечко и прячущая его в карман брюк.

– Девушка, да я вас первый раз вижу! – Мой отчаянный возглас разрезал горло, как самый острый клинок.

Девчонка охнула и взмахнула волосами:

– Вроде очки носит, а все равно никого не замечает!

– Хорошо. – Я кивнула, пытаясь переплавить боль в ярость. – Я поняла – вы мои соседи. Будем знакомы. И извините, если обидела. Мне пора.

Я развернулась к собственной двери, надавила на ручку и… ничего не произошло. Навалилась плечом. Что за день! Так припустила за женихом – язык не поворачивался называть его бывшим, – что забыла о расшатанном замке. Опять закрылся. Я со всей силы ударила ладонью по дверному полотну. Черт! Как же больно! Ой-ей-ей! И как назло, открыть ее мог бы только… Альберт.

Голова опять закружилась.

– Что? Дверь захлопнулась?

– Черт! – воскликнула я, упираясь лбом в злосчастную деревяшку.

– Ясно. – Моей спины коснулась чья-то рука, заставив вздрогнуть. – Ты это, заходи давай. Мы сейчас Жентосику позвоним, попросим с дверью помочь.

Я обернулась:

– Кому?

– Да не важно, приятель это наш. – Девчонка отмахнулась, отступая назад, в квартиру, и поманила за собой. – Заходи.

Решив, что хуже уже не будет, я сделала робкий шаг в неизвестность.

– Привет! – По голосу – та самая пискля.

Я повернула голову. В центре единственной комнаты стояло кресло, в нем сидела тощая блондинка в розовом топе и джинсовых шортах. Светлые волосы, стянутые в хвостик, такие же светлые, почти бесцветные ресницы, по-детски тонкие ручки и ножки. Выглядела она еще моложе своей подружки.

– А ты чо орала-то на весь подъезд? – Она поставила на столик кружку и скрестила руки на груди. – Случилось чо?

Теперь, прошлепав босиком, как была, в гостиную, я могла оценить скудную обстановку помещения. Диван, кровать, шкаф, стол с ноутбуком, возле которого сидела блондиночка, кресло, занимаемое ею же, и маленький журнальный столик в центре, уставленный нехитрой закуской: бутербродами, маринованными овощами и парой пирожков.

– Нет, – ответила я, бросая взгляд за окно на красные разводы в темнеющем небе.

– А чего бледная такая? – Девчонка с косами подтолкнула меня к дивану. – Вон, глаза даже закатываешь. – Она вытянула губы трубочкой. – Ого, ну-ка садись! Дыши. Воды дать?

– Ты зачем ее притащила? – Вторая соседка покачала головой. В ее ухе блеснула гарнитура и тоненький стебелек микрофона. – Ща окочурится, а нам труп прятать или с копами объясняться!

Чернявая уже порхала вокруг меня, обмахивая журналами:

– Подожди ты, ей реально плохо. – Она улыбнулась. – Тебя как хоть звать-то, соседка?

Я рассеянно подняла на нее глаза:

– Ва-ря…

И продолжила падать куда-то в пропасть собственного сознания. Впитывать в себя все произошедшее: неожиданный разговор, обидные слова, резкие взмахи руками, торопливые шаги в прихожей.

– Меня Вера, – представилась девчонка, прикладывая руку к груди, – она – Ника. Мы вообще-то обе Вероники, но не суть. Итак, Варя, что случилось?

Ее взгляд загорелся, мой – потух. Что я вообще здесь делаю? И почему совершенно нет сил, чтобы встать, уйти и придумать, что делать?

– Ничего, – отрешенно сказала я.

Блондинка прокашлялась, наблюдая за нашим общением.

– Да говори уже, вижу, что плохо тебе. – Невзирая на то, что журнальный столик был заставлен закусками, брюнетка села прямо на его край.

Была не была!

– Жених ушел, – прошептала я, надеясь, что никто не услышит.

Но та, что сидела в кресле, тут же присвистнула:

– Бросил что ль?

Нужно быть сильной.

– Да.

Мой желудок начал выделывать трюки. Судя по ощущениям, сжался, разжался, скрутился в дугу.

– Это тот упырь? – хохотнула блондинка и прикрыла рот рукой.

Любительница косичек грозно взглянула на нее:

– Ника!

Мои руки задрожали.

– Какой упырь? – спросила я, оглядывая обеих.

– Ну, тот блондинистый, что к тебе ходил, – смущенно ответила светленькая и прикусила губу. – Глаза, как у инопланетянина, мутные такие, уши острые, глядит вокруг, как голодный. Того и гляди набросится, чтобы крови напиться.

Я поморщилась, напряженно пытаясь сообразить, что общего у Альберта с этим описанием.

– Не слушай ее, – улыбнулась Вера. – Ее языком можно улицы подметать! Ушел, значит?

Второй раз отвечать уже легче:

– Да.

– Ясно тогда, почему тебе так плохо. – Она встала. – Подожди, выпить принесу.

– Спасибо. – Я кивнула. – Воды без газа, пожалуйста.

Эти мои слова почему-то заставили Нику рассмеяться. Девчонка даже сделала один оборот вокруг своей оси на кресле.

– Ха-а, наивная!

Вера тоже почему-то хихикнула, быстро сбегала на кухню и вернулась с бутылкой водки и тремя рюмками:

– Тебе сейчас чего покрепче полагается. – Она поставила горячительное на стол, открыла и разлила. – На, пей. И мы с тобой за компанию, чтобы не страшно было.

Теперь возле моих коленей на краю столика стояла аккуратная маленькая рюмочка со сползающими по стенкам капельками влаги.

– Нет-нет! – Я резко вскинула руки.

Еще чего! Пить в незнакомом месте с малознакомыми людьми? Нет уж. Хотя этим же малознакомым личностям я только что открыла тайну, которой у меня не сразу бы хватило духу поделиться даже с матерью. М-да…

– Пей-пей, училка! – воскликнула Ника, потянувшись за своей рюмкой и поставив ее ближе. – А то сейчас в обморок бахнешься. Пей. Сразу легче станет.

Я выпрямилась и сложила руки в замок.

– Я такое не пью.

Прозвучало достаточно решительно. И брезгливо.

– Ох, ну, прости, «Джек Дэниэлс» не держим, – усмехнулась она.

– Представь, что это лекарство, – мягким тоном произнесла Вера. – Тебе сейчас выпить нужно и проплакаться, а ты сидишь с выпученными глазами, будто хочешь откинуть копыта прямо здесь.

Я потрясла головой.

– Ты вообще реветь умеешь? – таращилась на меня Ника. – Поплачь, легче станет.

– Не знаю, – честно призналась я.

Та прямо подскочила в своем кресле:

– Что значит «не знаю»? Ты когда в последний раз плакала, мать?

Мои плечи заходили ходуном.

– Не помню.

Вера охнула, дыхание вырвалось из нее резкими толчками:

– Тяжелый случай. Ника, это, похоже, твой клиент.

– Подарок судьбы! – Блондинка молитвенно сложила ладони. – Только учиться начала, уже объект для практических работ нашла.

Мне стало не по себе:

– Девушки, вы о чем?

В руках у Веры появилась вилка.

– Ты не переживай, соседка. – Она насадила на нее огурчик и протянула мне. – Ника у нас на психолога учится. Правда, только на втором курсе, но прогресс уже заметен. Ты не бойся, она в башке не сильно копается, зато совет дельный может дать, если ты ей все расскажешь.

Я взяла огурец и застыла, вдыхая острый запах маринада.

– Что расскажу?

– Про багаж свой, – с видом знатока произнесла блондинка. – Как до такой жизни докатилась.

Я громко вздохнула, отложила огурец на тарелку и встала.

– Так, послушайте. Я, наверное, пойду. У меня только что личная трагедия случилась, и мне совершенно не до этого всего. – Я взмахнула руками, пытаясь подобрать нужные слова.

– Да погоди ты. – Вера вскочила. – Чо, обиделась? Не обижайся. – Она бросила злой взгляд на подругу. – Блин, Ника, вежливее нужно с людьми, это я тебе как педагог будущий говорю. – Она повернулась ко мне и мягко усадила обратно. – Слушай, Варя, прости ее. Ну куда ты сейчас пойдешь? Под дверью заседать всю ночь будешь? Что-то мне подсказывает, что тебе даже позвонить некому, чтобы выручили.

Мне бы и хотелось отключить эмоции, как обычно, но выходило все хуже. Я опустила голову:

– Ну…

– Вот! – обрадовалась Вера. – Посиди пока с нами. Вечер, пятница. Мы хоть и на работе, но отдыхать не забываем. Сейчас позвоню Жентосику, он поможет дверь твою вскрыть. – Она вздохнула. – По тебе ж видно, что ты девчонка неплохая, немного заблудившаяся, слегка раненная жизнью. Мы тебя сейчас по-соседски живо в порядок приведем. Зуб даю, выпьешь и полегчает. Давай.

Ника поерзала в кресле:

– Поддерживаю. И это… Прости, если чо…

– Да, пей, давай, и я с тобой. – Вера вложила мне в руку рюмку. – А там, глядишь, и на слезы пробьет. А где слезы, там облегчение. Точно тебе говорю. Копить все в себе – только болезни зарабатывать. Нужно дать чувствам свободу, отпустить их на волю. Ты пей-пей, а я пойду позвоню Жентосику. – Она встала и скрылась на кухне.

Крепко обхватив стеклянную емкость и решительно поднеся ее к губам, я принялась пить содержимое маленькими глотками. Дыхание почти сразу же вырвалось у меня изо рта огненным облаком. Глаза заслезились, гортань вспыхнула, кашель накатил изматывающими тяжелыми спазмами.

– Ой, да не так! – Ника, соскочив с кресла, легонько похлопала меня по спине. – Ох, ты ж бедная! – Она села обратно, дождалась, когда я вытру слезы, взяла рюмку и подняла перед собой. – Смотри, как надо: выдыхаешь, залпом опрокидываешь и огурчиком занюхиваешь. – И тут же проделала это. – А там уж можно и закусить. – Она покачала головой. – И откуда ж ты такая взялась?

– Из дома, – пробормотала я.

– Ясен пень. – Она резко выпрямилась. – Прости, мне нужно ответить. Работа зовет.

– Хорошо.

Девушка откатилась на кресле к окну, расправила плечи, нажала что-то в ноутбуке и, закинув ноги на стол, произнесла несвойственным ей низким и хриплым голосом:

– Да. Привет, сладкий. Чем занимаешься? Нет, не уходи. Я не отпущу тебя. Вечер только начинается. – Она так широко улыбалась, глядя куда-то за окно, где вдалеке волны облизывали берег, что мне стало тепло и радостно за нее. Хоть кому-то было хорошо. Хоть кому-то звонил любимый.

Я налила еще рюмку и уставилась на нее, вспоминая порядок действий. Как там? Опрокинуть залпом, занюхать, закусить?

– Мы с тобой только вдвоем, – мурлыкала Ника, растекаясь ленивой кошкой по креслу. – Нет? Втроем? – Она тихо засмеялась. – М-м-м… Как зовут твоего друга? Жора. Отлично. Какой ты большой, Жора. Ты сделаешь мне больно? Ох, да. А как хочешь, чтобы звали меня? Милана? Тебе сегодня повезло, малыш, ведь я и есть Милана.

Я выпрямилась и уставилась на нее. Что происходит?