Солнечная дорога (часть вторая)

У каждого своя любовь.

Глава 1 Утро возвращения

Перед старым обшарпанным зданием общежития царил переполох. Все бегали туда-сюда, в воздухе витало напряжение. Я прибавила шагу, с головной болью это непросто.

– Ребята, что происходит? – вопросительно смотрю на девчонок.

– Алиска, где ты была? – Алла смотрит на меня так, будто видит привидение.

– Куда ты пропала? Где была? Мы три дня тебя ищем, объявления расклеили, где только можно, милиция приезжала, всех опрашивали, – Лена засыпает меня вопросами.

– Куда я пропала, заблудилась, по острову моталась по лесам да вдоль реки.

– Нашлась! – закричал кто-то из мальчишек.

– Что здесь происходит, мне кто-нибудь объяснит? – я начинаю нервничать.

– Она еще спрашивает, – говорит один из мальчишек, кажется, Игорь, мы с ним на палубе теплохода стояли, когда плыли сюда.

– Где была? – сурово спрашивает, спешно подошедший командир стройотряда.

– Заблудилась я. Пошла прогуляться, и вот… – отвечаю я, а что еще я могу сказать? Пусть уж лучше так, чем все объяснять, как было, еще примут за сумасшедшую, только этого мне не хватало, – Я в лесу заночевала, стемнело быстро, – об остальном тактично умалчиваю.

– Тебя не было больше месяца, и ты в лесу ночевала? – командир смотрит подозрительно.

– Ну да. Говорю же, заблудилась. Еле вышла. Ягоды ела, рыбу.

– Как ты рыбу-то ловила? – спрашивает уже спокойнее. Поволновался, видать немало.

– Ну как, палкой заостренной, сейчас же путина, много рыбы идет, это нетрудно.

– Больше без спроса никто никуда не ходит и не покидает территорию завода, – раздраженно заявил командир отряда.

Да уж, похоже, они и, правда, переживали, студентка пропала, не хухры-мухры.

*** 

Через неделю мы отправились домой на Алтай. Сначала плыли с Итурупа на теплоходе в Южно-Сахалинск, потом летели в Новосибирск, ехали в Тальменку и, наконец, я оказалась дома.

«Икарус» остановился перед мостом через Чумыш. Куда же мне теперь идти. В последнем письме мама написала, что обменяла наш дом на квартиру в городе. Я училась в Барнауле, теперь буду жить в своей квартире, а не в общежитии. А мама вышла замуж и с Максимом и Мухтаром отправились в N-cк.

Мобильных телефонов тогда не было, да и стационарные были далеко не у всех, так что домой я добиралась с непредвиденными обстоятельствами.

От самого Чумыша в шесть утра по пустынным улицам поселка я долго шла до железнодорожного вокзала и, наконец, с наслаждением опустилась на скамейку на перроне. Тащиться через полпоселка с тяжеленной сумкой в руках то еще удовольствие. Поискала по карманам, нашла пятнадцать копеек и вздохнула с облегчением, теперь можно сдать сумку в багаж, а то пятьдесят баночек икры и три килограмма соленой горбуши, да еще мои вещи – все это тяжело носить с собой. Запихала сумки в камеру хранения, набрала код и опустила монетку. Замок закрылся, все, можно идти.

Мои надежды не оправдались, и дома никого не оказалось, в ответ на звонок меня обдало леденящей тишиной, исходящей изнутри дома. Возвращалась я усталая, шла тихим шагом, спешить некуда. Воробьи чирикали, желтые листья деревьев и яркое, но уже по-осеннему солнце – стояло бабье лето. Спустя два часа подошла электричка, громким свистом оповестив о своем приближении, и приветливо распахнула двери, словно приглашая войти. Впереди меня ждала долгожданная встреча с мамой и Максимкой.

К их новому дому я подходила неуверенно, все новое обычно вызывало тревогу. Максимка бежал навстречу по улице, как это обычно делали сельские ребятишки, маленький двухлетний малыш с темными, как угольки, глазами. Я широко распахнула руки, и он влетел в мои объятия.

Началась учеба в городе. Дни проходили за днями. Лекции сменялись практикой в больницах, я с интересом погрузилась во все новое, но, несмотря на это, я часто вспоминала моих друзей и всех, кого оставила на острове. Полтора года пролетели незаметно. Я закончила учиться и начала работать на подстанции Скорой помощи.

Глава 2 1995 год

Нейрохирург долго рассматривал снимки компьютерной томографии. Что-то ему не нравилось. Он попросил подождать за дверью.

Мимо быстро прошел один врач, второй, третий. Что-то происходит не очень хорошее. В воздухе чувствуется напряжение. Молния вот-вот ударит где-то рядом. Эта изматывающая головная боль когда-нибудь прекратится?

– Пойдемте,– махнул рукой, вышедший из кабинета незнакомый доктор, и направился вглубь темного крыла здания больницы. Зашел в другой кабинет.

Я пошла по коридору следом, предчувствуя что-то очень плохое.

– Садитесь, – сказал он в кабинете, перебирая бумаги на столе.

Мне трудно поворачивать голову, просто опускаюсь на стул, стараясь не наклониться, чтобы избежать дикого приступа боли, заставляющего крепко сжимать челюсти.

– У вас опухоль, – начал говорить он.

Я молчала. Внутри непонятное чувство то ли облегчения, что наконец-то нашли причину изматывающих головных болей, то ли ужас, сковавший все чувства и заморозивший их.

– Это операбельно? – выдавила из себя я.

– Да. Но тянуть нельзя. Сегодня пятница, в понедельник-вторник необходимо сделать операцию.

– Хорошо, – медленно произнесла я сухим бесцветным голосом, стараясь держать голову так, чтобы слезы не выкатились из глаз.

– Подпишите согласие, – врач положил передо мной на стол лист бумаги.

Подписала, не глядя, и вышла на ватных ногах из кабинета. Медсестра отвела меня в отделение нейрохирургии этажом выше. Мои вещи из неврологии уже перенесли туда. Я сегодня утром поступила в эту больницу и не успела их распаковать.

***

В палате одевалась женщина. Ее только что выписали. Больше никого не было, все кровати были пусты. Мы разговорились.

– Чего ты ревешь, – спросила она.

– Диагноз такой ужасный поставили, – ответила я всхлипывая.

– Какой диагноз?

– Опухоль.

– А кто врач?

– Генрих Владимирович.

– Ну и чего ты ревешь? У него такие руки золотые. Он все сделает хорошо, даже не переживай. Он только в палату зайдет, как ясное солнышко пришло. Все будет хорошо.

Я смотрела на нее и с трудом, но во мне поселился маленький огонек надежды, а вдруг все и правда будет хорошо.

Женщина ушла, и я осталась одна. Изредка заходили медсестры, но я почти не замечала этого.

Ночью было особенно тоскливо, одиноко и при этом не проходила боль, от которой хотелось лезть на стены и выть.

Я не хотела сообщать маме о том, что я в больнице, у нее больное сердце, а со мной все будет хорошо.

Мои подруги после учебы разъехались, одна уехала домой в Заринск, другая вышла замуж и отправилась в Новосибирск. Сойтись с новыми я еще не успела. Если бы Денни был здесь или Тай. Я часто их вспоминала и очень скучала по ним и бабушке, по нашей лесной избушке, вспоминала наши посиделки у костра, неразлучных друзей Алекса и Влада, я даже по ворчливому Глену соскучилась, надо же такому быть.

Мимо открытой двери по коридору прошла санитарка, очень похожая на бабушку Лизу. Я выглянула в коридор, но там уже никого не было. « Наверно, показалось, » – подумала я.

На следующий день мне совсем стало плохо, дежурный врач наблюдал, до понедельника оставалось еще два дня.

К вечеру в палату вошел Генрих Владимирович. Он улетал в район по санавиации и только что вернулся, его вызвал дежурный нейрохирург.

– Как дела? – спросил он.

Сил отвечать не было.

– Покажи язык.

Все, что я помню после – это как мне ставят внутривенно лекарство, я даже не спрашиваю что это, хотя всегда это делала раньше.

***

Во время операции произошла остановка сердца, наступила клиническая смерть. Облаченные в белое, с лицами закрытыми масками, врачи и медсестры быстро, словно рубили что-то твердое, перекидывались словами между собой:

– Рефлексы отсутствуют, давление сорок на ноль.

– Клиническая смерть.

– Адреналин…

– Пульса нет…

Темнота. Меня окружает темнота. Ничего нет. И никого. Пусто, холодно и темно. Нет запахов. Совсем ничего.

– Разряд… – раздается чей-то голос.

В какой-то момент я начинаю слышать все, что происходит в операционной, хотя не должна. Толчок. «Эй, товарищи доктора, мне больно, » – силюсь сказать, но не могу, мое тело меня не слушается, а во рту трахеостомическая трубка.

– Еще разряд, – звучит тот же резкий голос. Снова толчок. «Нет, так не пойдет, » – думаю я и…

Раздался дикий грохот прямо надо мной. Сквозь закрытые веки резко возник свет. Он появлялся и исчезал несколько раз.

– Электричество отключили из-за грозы! – раздался крик, и наступила темнота. Хотя… Я что-то вижу. Море. Это точно море. И тут я понимаю, как сильно скучала по нему.

Глава 3 Встреча с бабушкой

Холодные острые капли дождя больно хлестали по плечам и рукам. Тонкая ткань сорочки никак не защищала меня от холода и воды, я промокла насквозь. Зябко. Холод пробирал до костей, как будто он пришел из преисподней, приходилось идти, с трудом вытаскивая ноги из грязи на раскисшей дороге. Низко и тяжело плывущие серые тучи, плотно заволокли небо, ветер периодически обдавал мелкими брызгами грязи. Ливень не скоро закончится, еще и темнело довольно быстро, окоченевшие босые ноги утопали в склизкой грязи.

 Да где же домик бабушки Лизы? Я скоро совсем потеряю чувствительность, озябшие руки уже плохо слушались, а кисти посинели.

К моему изумлению я оказалась перед таверной. Она находилась на окраине селения, значит, до бабушки Лизы не так уж далеко, но все еще идти и идти. Войти в таверну я не рискнула. В наступившей темноте смогла, озираясь вокруг, подойти к двери, удалось заглянуть в небольшую щель.

Старый Януш стоял на своем обычном месте, разливая медовую настойку. За столиками сидели несколько мужчин, лениво переговариваясь между собой, слова невозможно было разобрать, но ни Тая, ни Денни там не было. Я попробовала напрячь слух и почти прильнула ухом к щели неплотно прикрытой двери. Мужчины спорили, упоминая при этом имя колдуна Сигмариона и улийцев. Видимо,