Симпатичный молодой человек, сидящий за столом напротив меня, премило улыбнулся. Впрочем, улыбка предназначалась вовсе не мне. То, что находилось на столе, интересовало сейчас молодого человека гораздо больше. Окинув горящим взором тарелки, он живо потянулся к сыру, покрытому плесенью, словно дальний угол общественной бани и попутно зацепил манжетой бокал вина. Теоретически в этом не было ничего особенного. Но молодой человек имел дурацкую привычку носить запонки. Звонко тренькнуло лопнувшее стекло, по столу расползлась приличного размера красная лужа.

– Ой! – симулируя огорчение, заморгал мой гость, – разбилось…

– И насвинячилось… – с доброй улыбкой кивнула я и бросила выразительный взгляд в сторону кухонной мойки.

– Я нечаянно… – в благородном негодовании отозвался молодой человек, явно собираясь обидеться.

– За «нарочно» – убила бы… – ласково уверила я и, чтобы в этот раз у него не осталось никаких сомнений, ткнула пальцем в лежащую на раковине поролоновую губку: – Вытирай!

– Бессердечная ты, Шмелёва… В кои-то веки зашёл человек в гости, а ему швабру в руки и…

– Хватит врать, Бублик! – сердито оборвала я. – Я уже забыла, когда без тебя за стол садилась! И почему, скажи на милость, твоя чёртова редакция оказалась именно на моей улице?

Бубликов развёл руками и выразительно поджал губы. В глазах его плескался коктейль из отчаянного нежелания отрывать задницу от табурета, брать в руки губку и возить ею по липкому мокрому пятну.

– Эксплуататорша…

– Журналюга! – парировала я, наблюдая, как гость делает безуспешные и весьма рискованные попытки дотянуться до раковины, не вставая. – Надеюсь, когда ты свалишься, то не сломаешь мой табурет…

Меня прервала звонкая трель сотового телефона, лежавшего в кармане начинающего эквилибриста. Словно получив индульгенцию, тот разом позабыл о благих намерениях и вцепился в мобильник обеими руками.

– Да?!

Винный ручеёк мягко обогнул лежащую вилку и оказался в опасной близости от края стола. Я покосилась на оживленно кивающего гостя, вздохнула, встала, вытерла лужицу, выбросила осколки. Придётся другу детства подождать, прежде чем я снова приглашу его отобедать…

– Ты не поверишь… – отключая телефон, вытаращился Бублик, но я хмыкнула:

– Чему? Что ты собирался за собой прибрать?

– Лиса звонила…

– Быть не может! – всплеснула я руками, вкладывая в слова весь имеющийся в запасе сарказм. – Историческое событие, не имеющее аналогов, которое конечно не позволило тебе…

– Анька, да послушай же! Плюнь ты на свой стол!..

– На свой плюй! – обиделась я.

В конце концов, Лиса только и знает, что языком болтать, а я вечно всех кормлю-пою – и никакой благодарности! Где-то в области грудной клетки шевельнулось искреннее желание поскандалить, но взлелеять его я не успела.

– Соседа Алискиного шлёпнули… Ну того, у которого на крыше флюгер здоровенный…

– Чем шлепнули? – притормозила я, не совладав со столь резким переходом.

– Чем, чем! Пулей, вот чем!

***

Дело было даже не в том, что это её настоящая фамилия – Находка. Алиса Венедиктовна была настоящей находкой. Для шпиона. Правда, шпиона начинающего и не умеющего фильтровать полученную информацию.

Ещё со школьной скамьи Находка слыла чем-то вроде гибрида справочного бюро с внучкой барона Мюнхгаузена. Она знала всё обо всех, но правдивость её слов сразу делили на четыре, а потом ещё раз пополам. Находкина страсть к секретам частенько вступала в жаркую схватку с безудержным желанием этими знаниями делиться, а добавленная ко всему этому буйная фантазия нередко превращала безобидную историю в гремучий коктейль.

Если Алиса не была в курсе темы, то моментально восстанавливала пробелы собственными домыслами. Например, информация о том, что Петров и Сидорова вчера вечером были вместе и целовались в парке на лавочке, утром выглядела, мягко говоря, недостоверной, поскольку в шевелюре Сидоровой отсутствовал приличный клок волос, а у Петрова наоборот присутствовал под глазом свежий синяк. Выяснялось, что в то самое время, о котором упоминала Находка, Петров трепал Сидорову за косу, а та в свою очередь активными действиями пыталась вернуть отобранный Петровым мобильник. Но факт, что они всё-таки были вместе, был неоспорим.

Кому как не мне, просидевшей с Находкой восемь лет за одной партой, было этого не знать! Именно поэтому я недоверчиво прищурилась и хмыкнула:

– А ты уверен, что она говорила именно об этом? Может соседка слева зашла за солью и на досуге упомянула, что тот шлёпнулся в лужу возле крыльца?

Бубликов недовольно сморщил нос:

– Старуха, ты циник… Лиса говорит, что у них весь посёлок в полицейских машинах, а от неё только что ушёл следователь… И просил пока никуда не уезжать…

– Мой бог! – всплеснула я руками, – наверняка эта дурища высказала ему пару собственных версий и теперь сама подозреваемая номер один…

– Вполне возможно, – ухмыльнулся Бублик. – Удивлюсь, если она этого не сделала…

– Что она ещё сказала?

– Сказала, что если в нас осталась хоть капля доброты и сочувствия, то мы должны приехать…

Я охнула:

– Прямо сейчас? Антон, да я через час к парикмахеру записана… Не могу же я третий раз отменять и снова из-за Лисы? Имею я право подстричься, в конце концов?

– Имеешь, – впрочем, в его улыбке не было ни капли сострадания. – Я бы и один съездил, но теперь за руль сесть не могу, поскольку… – тут он окинул печальным взглядом бутылку, – выпимши…

И Бублик поглядел осуждающе, словно я силком вливала вино ему в рот. От этого непрекращающегося нахальства я вскипела:

– Ах, ты… журналюга…

– Спасибо! – радостно оскалилось это избалованное эгоистичное существо. – Я тоже тебя обожаю, но давай не будем терять время, не то Лису к нашему приезду уже за решётку засадят!

***

До съезда к Алискиным воротам оставалась самая малость, когда я, окинув взглядом знакомый коридор разномастных уличных оград, насторожилась и присвистнула:

– Вот это да! Что тут ещё такое? Следователи теперь на таких ездят?

– Ага, – насмешливо сморщил нос Бублик, однако я отчётливо видела мелькавшие в его глазах искорки беспокойства. – Теперь только на таких и ездят…

Стоявший возле ворот Находкиного дома чёрный зализанный «Мерседес» с тонированными стеклами полностью перекрывал въезд, поэтому проигнорировать творение германского машиностроения мы никак не могли. Пришлось притормозить на обочине.

– Я посигналю, а ты иди, позвони у ворот, – заторопилась я, начиная нервничать, потому что когда дёргается такой пофигист как Бублик, остальным надо в голос орать «караул!» – И посмотри, есть там кто за рулём?

Вопреки привычке препираться, если обстоятельства вынуждали отрывать пятую точку от сиденья, Бублик послушно вылез на свежий воздух. Бросив косой взгляд на лобовое стекло «Мерседеса», он поглядел на меня и потряс головой. Я надавила на клаксон, Антон с душой приложился к кнопке звонка у калитки. Прошло несколько минут. Несмотря на наши старания, ситуация никоим образом не изменилась и трёхметровая твердыня, опоясывающая просторный участок, оставалась неприступной.

– Спит что ли? – сердито буркнул Бубликов и стукнул в калитку кулаком. Массивная дверца жалобно скрипнула, едва заметно приоткрывшись. Голос у Антона дрогнул: – Едрит тебя за ногу…

Я торопливо выскочила из машины.

– Бублик, может случилось чего?

– Не каркай! – оборвал бывший одноклассник, резво распахивая калитку.

Натыкаясь от волнения на его спину, я засеменила следом.

Факт, что Лиса позабыла или по какой-то другой причине не закрыла дверь, пугал. Запирание дверей было у неё пунктиком. Возможно, причина крылась в том, что дом был огромным, а она уже два года обитала в нём одна. Принадлежал дом Алискиному дяде, весёлому пронырливому пузану, успевшему в лихолетье перестройки сколотить изрядный капитал. Правда, выбранный им для этого способ почему-то сильно не устроил правоохранительные органы, вследствие чего дядя третий год весьма успешно скрывался на чужбине, сумев, впрочем, оставить любимой племяннице нажитое добро самым законным образом.

Не успели мы с Бубликом сделать и шага от ворот, как на ведущей от крыльца каменной дорожке возникли трое мужчин весьма сурового вида. Они молча двигались нам навстречу, своей сплоченной решимостью здорово напоминая маневровый тепловоз. Поскольку Бубликов увидел их первым, то мужественно отскочить с дорожки в сторону он успел. Я конечно не успела.

– Где Лиса?! – от неожиданности звонко тявкнула я, оказавшись нос к носу с успевшим затормозить передо мной в самый последний миг обладателем волевой американообразной челюсти.

Если бы я столь вовремя не подала голос, то наверняка оказалась бы в положении Анны Карениной.

– Что? – изумленно клацнула, разомкнувшись где-то над моей головой, волевая челюсть. Её владелец чуть откинулся назад, в недоумении оглядывая возникшее перед ним препятствие. Тонкие крылья носа дрогнули, словно он по запаху пытался определить его значимость. – Какая ещё лиса?

– Находка… – мне честно казалось, что голос звучит решительно.

Вероятно, так не казалось стоящему на дорожке гражданину:

– Чья находка? – теперь в его словах слышалось самое настоящее раздражение, и сразу было видно, что скрывать его он и не подумает. – Вы кто? Что вам нужно?

– Мы друзья хозяйки дома… – проявился наконец затаившийся под кустом журналюга, соизволив, видимо, вспомнить, что он всё-таки мужчина. – Мы к ней…

– Ну так и идите! – бросил сквозь зубы собеседник, не обращая больше на нас ни малейшего внимания.

И устремился вперёд, а мне пришлось ловко извернуться, чтобы не оказаться вынесенной в калитку двинувшими за ним следом джентльменами.

– Надеюсь, она жива… – пробормотала я и бегом кинулась в сторону крыльца.

***

      Лиса, поджав ноги, сидела на диване в гостиной, и вид имела несколько странноватый. Несмотря на то, что мы уже пару минут стояли прямо перед ней, она упорно косила куда-то в верхний левый угол, моргая красными опухшими глазами. Я на всякий случай туда тоже глянула, но, как и ожидала, ни черта там не увидела.

– Лиса, что с тобой? Кто это был? Они что-нибудь сделали? Что здесь случилось? Чего ты ревёшь? – в чём и был хорош наш журналюга, так это в скорости, с которой умел задавать вопросы. – Может воды дать? Может милицию вызвать? Тьфу, дьявол, то есть полицию…

Литературно-правовой кульбит привел несчастную в чувство. Она вздрогнула:

– Нет, нет, не надо! Хватит милиции! И полиции тоже…

Находка наконец обвела нас осмысленным взглядом и махнула рукой, призывая сесть. Я сбегала-таки за водой, и мы с Бубликом устроились в креслах, что стояли напротив.

– Всё это просто ужасно! – Лиса выразительно всхлипнула и отхлебнула из стакана. – Я думаю, что…

– Про то, что думаешь, давай потом! – торопливо перебила я. Иначе подруга для начала потеряет нить повествования, а потом включит фантазию на полную катушку. – Просто расскажи, что случилось…

Лиса прищурилась и сложила губки куриной попкой. Это означало, что я оскорбляю лучшие ее чувства. Но по счастью меня активно поддержал Бублик:

– Так… Значит, соседа твоего хлопнули? Это которого ты портрет писала? И когда?

Алиска перевела взгляд на него и вздохнула:

– Может ещё сказать кто? – Она обиженно передёрнула плечами. – И так я тут вся на нервах… – мы покладисто безмолвствовали и она успокоилась. – Ладно… Короче, сплю утром, никого не трогаю. Вдруг звонки, шум… Вскакиваю – у калитки следователь. Женщина, которая у этого Аркадия убирается, пришла утром, а он в спальне… В башке дыра. Этот гад поволок меня на опознание… А у того вместо головы винегрет… Мне отпечатки снимали…

– Стоп, Алиса! – решительно сказала я. – А ну, начни-ка, с самого начала!

***

Конечно, об Алискином соседе я слышала не раз. Даже видела набросок портрета, из-за которого, собственно, они и познакомились. Портретами Лиса зарабатывала на жизнь, получая заказы от богатых клиентов, жаждущих осчастливить потомков своими морщинами, исполненными непременно в масле. С лёгкой руки одной из своих подружек, владелицы художественной галереи, она сделалась весьма модным портретистом, и от заказов у Лисы не было отбоя. Для души она писала пейзажи, натюрморты и всякую забавную живность, которую не менее успешно выставляла в подружкиной галерее. Из-за картины с названием «Спящая Лиза» клиенты в галерее однажды чуть не подрались.

Пару месяцев назад, тихим безоблачным вечером, Лиса вознамерилась провести с мольбертом пару часов возле местного пруда. Живописно заросший камышами и тиной водоём имел весьма причудливую форму и располагался в сотне метров от западной части Рыбёшкино, того самого дачного посёлка, где и обитала Находка. Вот тут-то, возле прогнившего деревянного мостика она и повстречалась с соседом, проживающим на противоположной стороне улицы. Он знал, что Лиса художница и воспылал желанием написать портреты, свой и жены.

– Идите сюда, – всхлипнула Лиса и, поднявшись с дивана, поманила нас следом. Мы поднялись на чердак, половина которого была переоборудована под мастерскую. – Вот, я тебе показывала… – она откинула с холста тряпку и глянула на меня. – Почти закончила…

Бублик хрюкнул и с интересом уставился в лицо блондина средних лет с пронзительным властным взглядом. Портрет и в самом деле был практически готов, оставались незначительные, но необходимые мелочи.

– Забавный дядя… Посмотреть бы на того, кто изловчился его шлёпнуть…

– Ну уж нет! – резво возразила Лиса. – Мне и с ним самим лучше б никогда не встречаться! – Она в сердцах ткнула в сторону мольберта. – Сидела бы себе тихонько, мазала жирные банкирские рожи…

– А чем этот Аркадий занимался? – полюбопытствовал Антошка, продолжая разглядывать подружкино творение.

Она дёрнула плечами:

– Толком и не знаю… Бизнесмен какой-то… Денег у него чёртова уйма, домина-то видали какой? Я к ним заходила, прежде чем портрет писать, надо ведь понять, что за человек…

– И что ты там поняла?

– Что денег – куры не клюют! – усмехнулась Лиса. – И что Эмма, жена его, стерва порядочная. Перемкнуло у неё, на мой взгляд, от богатства…

– Кстати, – опомнился Бубликов, – а где его жена? И что дальше-то?

– А дальше… – глубоко вздохнула Алиска, – хоть вешайся…

Вскоре Аркадий пригласил Лису к себе домой. Там она познакомилась с Эммой, которая категорически ей не понравилась. Вела себя Эмма надменно, и чаю хотя предложила, слова цедила сквозь зубы, всячески давая понять, что видит в Лисе нечто среднее между маляром и горничной, пришедшей зарабатывать трудовую копейку. Наша Находка девушка хоть и покладистая, но минут через десять подобного общения начала заводиться. По счастью, сославшись на неотложное дело, Эмма вскоре удалилась, позволив Лисе тем самым восстановить душевное равновесие. Оставшись вдвоём с Аркадием, они обсудили материальную сторону вопроса, договорились о времени. Позировать Лисе он мог лишь пару раз в неделю, что её вполне устраивало.

На том и распрощались.

– Решили, что сначала пишу его, потом его чёртову курицу… – обращаясь почему-то к портрету, покачала головой Алиска. – Я бы век её не видела, но «мани» были больно заманистые… Аркадий, как и договорились, пришёл в ближайшую субботу в двенадцать. Потом готовые работы осмотрел. Ну лежал у меня там пяток пейзажей… И сразу три купил. Очень, говорит, понравились! Жизненно! Короче, поднялись потом в мастерскую, все прошло нормально. Работать он не мешал, всё, что ему говорила – делал. Помню, даже подумала: «Парой сеансов обойдёмся!» Но не прошло и получаса, как он заявил, что очень торопится. Мне что, ради бога! В следующий раз он снова появился минута в минуту. Предел вежливости! Я, знамо дело, порадовалась… Поднимается наверх. Сажаю его… Не могу место найти, хоть тресни! И так и этак… Ну совсем другой человек, хотя и понимаю, что он! Глаза не те, губы… Грешным делом подумала: не еду ли по фазе? Принялась со светом возиться, вроде кое-как справилась. Даже не вытерпела, спросила: «У вас случайно брата-близнеца нету?» Он засмеялся: «Не отказался бы! Но у меня родни вообще нет… Никого, ни родных, ни двоюродных!»

Вопреки Алискиным предположениям, быстро закончить портрет соседа не получалось.

– Дольше получаса он не сидел… И каждый раз одно и то же! Словно новый человек приходит! Только разберусь, что к чему – всё, он уже убегает! Я уж со счету сбилась, то ли шесть раз он был, то ли семь! Правда, мы с ним потихоньку общаться начали… Про то поболтаем, про сё… Он, вроде, мужик ничего оказался, нормальный. Рамы принес… Про Эмму свою рассказывал. Так и говорил, что стерва. Как-то сказал, что она хочет, чтобы я написала её в вечернем платье и в каком-то необычном колье… Мне-то что, хоть в бочке с огурцами… Но он объяснил, что колье жутко ценное и сидеть в нём всё время она не может. Оно, мол, всегда лежит в сейфе, принадлежит какой-то корпорации и если его оттуда вытаскивают, то всегда с охраной…

Мы с Бубликом украдкой переглянулись, взаимно прикидывая, не сбилась ли с истинного пути наша девушка, привычно начав плутать в дебрях буйной фантазии.

– Я думаю… – выставив указательный палец, с воодушевлением набрала Лиса в грудь воздух, но мы с Антоном в один голос дружно возопили:

– Не надо! Просто расскажи, что было дальше!

***

Однажды Аркадий опоздал на полчаса. Выглядел он грустным и каким-то потерянным. Увидев его, Лиса в сердцах всплеснула руками:

– Бог мой! Ну это уже совсем никуда не годится! Аркадий, мне было бы легче написать с вас целую галерею, чем один портрет! Вот что: мы сейчас сядем, выпьем чего-нибудь или я оказываюсь работать!

Гость покладисто кивнул и даже выдавил из себя улыбку.

Подсунув клиенту, против чего он и не возражал, рюмочку коньяку, Лиса сумела-таки добиться своего. Аркадий немного расслабился.

– Всё пошло ничего, – продолжала Лиса, снова заботливо укрывая холст от посторонних глаз. – Я спокойно работала около получаса, он тихо сидел… Потом принялся вздыхать и, хотя я об этом совершенно не просила, стал рассказывать о жене, что они стали часто ссориться и прочую всякую муру… Когда натура начинает трепаться, писать её чистое наказание! – расстроено махнула руками Алиска, скромно умолчав, что во время работы вволю треплется сама. – Пришлось слушать и кивать. Тут он вроде вспомнил: «Алиса Венедиктовна! Помните, я о колье говорил? Завтра у меня есть возможность привезти его сюда. Я думаю, лучше всего вам сфотографировать его на Эмме, чтобы потом… Ну-у… срисовать с фотографии?»

Делать Лисе было нечего, она согласилась. Договорившись, что завтра придёт вместе с женой, Аркадий распрощался.

В воскресенье ровно в два часа дня в ворота Находкиного дома позвонили.

– А я на чердаке была. Глянула в окно… Батюшки! А там столпотворение! Два джипа огроменных, чёрных… Ещё легковушка… Мужики ростом с мой забор в чёрных костюмах, в очках! Я трухнула, ей-богу! Пригляделась, вижу – вроде среди них Аркадий. Ладно, думаю, открою! Впустила его, за ним следом пятеро ввалились… Рожи, прости, господи… Где их берут? У одного к руке маленький такой чемоданчик чёрненький пристегнут… Аркадий говорит: «Вот, Алиса Венедиктовна, оно самое и есть! Давайте сфотографируемся!» А я сначала как-то замешкалась. Ну растерялась… Поднялись в мастерскую. Аркадий чемоданчик взял, гоблины за дверью остались. Тут я соображаю: «А где ваша жена? Колье надо надеть…» Клиент неожиданно грустнеет лицом и вздыхает: «Алиса Венедиктовна, голубушка! Простите, что всё так выходит… Но мы вчера с Эммой здорово поссорились… Она уехала. Могу я просить вас сфотографироваться в колье вместо неё? Я уверен, через пару дней Эмма отойдёт и придёт к вам сама… – «Большое счастье!» – мысленно хмыкнула Лиса, – …а принести его ещё раз я не смогу. Это, видите ли, слишком проблематично…»

Подумав о том, что соседские семейные игры её порядком раздражают, Алиса кивнула. Во-первых, так в любом случае быстрее будет, во-вторых, всё равно деваться некуда.