Иллюстратор Ярослав Николаевич Скрипченков

© Лариса Джейкман, 2018

© Ярослав Николаевич Скрипченков, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4483-1078-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Илья и Майя

1

…Гроб качался на волнах холодной свинцовой реки. Он был обшит красным бархатом и отделан черными рюшами. Мария стояла на краю шаткого, раскачивающегося во все стороны плота и тянулась за гробом, пытаясь поймать его и притянуть к себе. Она старалась изо всех сил, но дотянуться до гроба не могла. Не удержавшись, Мария резко покачнулась и упала в воду. Маслянистые тяжелые волны накрыли ее с головой, а гроб, качаясь, подплыл к плоту, тяжело ударился о его борт и пошел ко дну…

Илья проснулся в холодном поту и тут же включил ночник. Кошмары мучали его часто, почти каждый день, и сейчас он уже знал, что больше не заснет. Илья взглянул на портрет на стене, и ему стало жутко. Мария смотрела на него, как живая. Огромные грустные глаза, блестящая густая челка, падающая на широкий красивый лоб, прямой изящный нос и едва заметная улыбка на губах. Она всегда была такой, немного грустной, немного загадочной, красивой и нежной.

«Надо убрать отсюда ее портрет, перевесить в гостиную хотя бы», – подумал Илья и потянулся за сигаретами.

Вообще говоря, он не любил курить в спальне, но иногда позволял себе, когда очень волновался или переживал. Как сейчас.

Он встал, натянул халат, подошел к окну и открыл форточку. За окном занималось утро, чуть брезжил рассвет, но небо было все еще темным, мрачным, и предутренняя картина за окном выглядела пока неприветливо.

Илья передернул плечами от легкой прохлады, затушил сигарету и отправился на кухню заварить себе кофе. Проходя мимо спальни дочери, он увидел полоску света у нее под дверью и понял, что она тоже не спит.

Тяжелое чувство обиды, вины и нестерпимого горя вдруг овладело им.

– Господи, когда же это все кончится, – тихо пробормотал он и насыпал кофе в маленькую медную турку, залил его водой и поставил на огонь.

Так всегда заваривала кофе Мария, и каким-то чудом он получался у нее необыкновенно вкусным и ароматным, у Ильи так не получалось. В чем был секрет, он не знал, да и какое это теперь имело значение. Все в его жизни померкло, потеряло смысл, куда-то улетучилось, все хорошее исчезло вместе с Марией. Все!

– Ну вот, я так и знал! – тихо сказал Илья и сдернул турку с плиты, на которой шипел и пенился убежавший кофе.

Запахло паленым. Он выключил газ и вылил остатки подозрительного, буро-коричневого напитка в чашку. Добавил щепотку соли, чайную ложку сахара и стал пить. Было невкусно, но Илья этого не замечал. Он опять закурил и погрузился в воспоминания.

Вот они все вместе, втроем с дочерью на побережье, лазурное сверкающее море, теплый песок, легкий бриз. Они идут вдоль берега, держась с Марией за руки, а Майя бежит впереди в голубом коротком сарафане, босиком и смеется. Она машет им рукой, зовет за собой, но им не хочется торопиться.

– Ну побыстрее вы можете? – кричит им дочь.

– Не можем, – отвечает Мария, – не убегай далеко…

Господи, как же давно это было, в той, прошлой жизни, когда они, казалось, были счастливы и полны надежд на самое счастливое будущее. Илья хотел припомнить еще несколько эпизодов, они мелькали у него в голове как быстро меняющиеся слайды, выхватывая то одну картину из прошлого, то другую, но тут вдруг резко хлопнула дверь, и он увидел Майю. В розовой полосатой пижаме она прошла в туалет, даже не взглянув на него. На душе стало неспокойно. Дочь окончательно отдалилась от него и практически не желала общаться.

– Доброе утро, дочка, – сказал он ей, когда она вышла из туалетной комнаты.

Майя бросила на отца холодный равнодушный взгляд и ничего не ответила. Снова хлопнула дверь ее спальни, и Илья понял, что этот выходной он проведет в одиночестве, Майю он больше не увидит, но разве что случайно на кухне пересекутся.

– Нет, так не пойдет! – сказал он и резко встал.

Подойдя к спальне дочери, он настойчиво постучал в дверь и тут же вошел, не дожидаясь ответа. Майя лежала на кровати, до подбородка накрывшись одеялом и смотрела на него зло и неприветливо. Илья придвинул к ее кровати стул и сел напротив.

– Майя, дочка, за что ты так возненавидела меня? – спросил он тихим голосом, в котором звучали ноты осуждения. – Я же ни в чем не виноват, ты же это понимаешь! Наши с тобой отношения…

– Я ненавижу тебя за то, – прервала его Майя на полуслове, – что ты убил маму! Ты – убийца, и ты это прекрасно знаешь!

Илью передернуло от ее слов. Они прозвучали так хлестко, так жестоко, что повергли его в отчаяние. Он даже застонал.

– Перестань, я прошу тебя! Ты несправедлива ко мне, как ты можешь кидать мне в лицо такие обвинения? Ведь было же расследование, результаты которого тебе известны. Я не убивал ее, я спасал твою жизнь, Майя.

– Уходи! Я больше ничего не хочу слышать, – четко, с расстановками сказала она.

– Нет, я никуда не уйду до тех пор, пока ты хотя бы не попытаешься понять меня.

Илья смотрел на дочь глазами, полными ужаса и мольбы. Он хотел достучаться до нее, найти хоть малейший отклик в ее душе, но все было напрасно. Она зажмурила глаза, натянула одеяло почти до бровей и отвернулась к стенке. Это означало, что разговор окончен. Илья посидел еще несколько минут и, ни слова не говоря, вышел из ее спальни.

Вот так он теперь общался со своей единственной дочерью, которая совсем недавно души в нем не чаяла, а он любил ее той преданной отцовской любовью, которую все дочери, наверное, воспринимают как само собой разумеющееся чувство.

С самого раннего детства Майя видела в отце своего старшего друга, советчика, спасителя от всех бед и помощника во всем. Что бы ни стряслось, Майя в первую очередь бежала к отцу, и он ей помогал, выручал, поддерживал. А сейчас он стал ей врагом! Все перевернулось с ног на голову, он терял дочь, и это ощущение чуть ли не сводило его с ума. Ушла из его жизни Мария, единственная женщина, которую он по-настоящему любил, а теперь вот Майя так жестоко и безжалостно отстраняет его от себя, обвиняя в таком страшном грехе, что и подумать жутко.

Илья уже несколько раз старался объясниться с Майей, но все его попытки неизменно терпели фиаско. Она категорически отказывалась слушать его, и все его объяснения как будто не доходили до нее. Илья подсознательно чувствовал свою вину перед ней, он искал пути к сближению, хотел во что бы то ни стало растопить ледяную стену, которая встала между ними. Но стена эта становилась все толще и толще, и отца охватило отчаяние.

Илья принес в кухню увесистый телефонный справочник и стал листать его.

«Психотерапевтический центр им. академика Павлова», – прочитал он.

– Так, это на Калининском бульваре. Прекрасно, надо записаться, – сказал он сам себе и пошел в свою спальню.

Набрав номер телефона, он удивился, что ему тут же ответили. Была суббота и довольно ранний час, а клиника была уже открыта. С ним приветливо побеседовали и назначили время приема. Отчаявшемуся совсем мужчине казалось, что беседа с психотерапевтом поможет ему разобраться в мотивах поведения дочери, а самое главное – найти путь к сближению с ней. Он уже понял, что сам он не справится, ему нужна помощь специалиста.

Илья вышел на улицу. До приема было еще много времени, но оставаться дома ему совсем не хотелось. Он зашел в кафе на углу и плотно позавтракал. Готовить он не любил, и Майя себя этим не утруждала, поэтому питались они последнее время в основном яичницей и бутербродами. Два-три раза в неделю Илья ходил в кафе и ел по-человечески. Он знал, что и Майя тоже питается в общепите, в основном в школьной столовой. Ему было жаль дочь, но выхода он не видел.

«На лето отправлю ее к бабушке в Подмосковье, там ее откормят как следует», – думал Илья и на том успокаивался.

Следующий год у Майи будет выпускным, а потом институт. И еще пять лет учебы. Ему очень хотелось выучить дочь, дать ей хорошее образование, и раньше они часто обсуждали эту тему: куда пойти учиться. Но сейчас Майя замкнулась в себе, проронив, правда, однажды:

– Когда закончу школу, я уеду от тебя навсегда.

Илью больно резанули ее слова, но он ничего не ответил. Пусть поступает как знает. Время их рассудит, а он, Илья, бессилен что-либо сделать или предпринять.