Дорога была длинной. И я даже не знаю, чего я хотела больше: чтобы мы ехали бесконечно долго или чтобы приехали скорее и закончилась эта пытка неизвестностью.

Впрочем, когда я доеду, начнётся другая пытка…

Мужчина, к которому меня везут, жесток. Именем Калленберга можно пугать не только детей, но и взрослых. Он легко расправляется с врагами и не заводит друзей.

Сказать, что я была в ужасе, значит ничего не сказать! Моё воображение неустанно рисовало мне картины того, что со мной случится в скором времени. Ужасные картины.

Вот я прикована наручниками к батарее где-то в подвале, мои ноги в кандалах, а он стоит надо мной с плетью. Замахивается для острастки, но не бьёт.

Ему нравится наслаждаться моим страхом так же, как моей болью.

Он пугает меня раз, потом другой, заставляя рыдать и молить о пощаде. Но никакой пощады, конечно, нет! В какой-то момент на меня обрушивается плеть, рассекает кожу, обжигает, точно калёное железо.

Я кричу, плачу, пытаюсь освободиться, но наручники и кандалы не разжать. Я умоляю перестать, пощадить, но он не останавливается. Ведь ему нравится мучить меня!..

Машина остановилась у заправки. Я на несколько секунд выпала из забытья. Кристофер обернулся:

– Джессика, ты как там?

Я попыталась ответить, но от страха язык буквально прилип к нёбу. Да и что я ему отвечу? Как будто затёкшая спина – самая главная проблема сейчас!

– Спасибо, плохо, – говорю я.

Кристофер ничего на это не отвечает. Думаю, он чувствует свою вину. Надеюсь, что чувствует.

Раньше я думала, что в прогрессивном двадцать первом веке людей дарить уже не принято. О, как же я ошибалась! Но поняла это лишь тогда, когда сама стала подарком.

– Не раскисай, малышка, все будет хорошо.

Я кисло улыбнулась ему в ответ. Говорить не хотелось.

А потом я снова провалилась.

Воображение рисовало уже новую картину. Я почему-то была уверена, что Калленберг захочет меня обездвижить. Ведь это главное, чего хотят мучители: чтобы жертва не сопротивлялась! И вот я уже как будто вживую ощутила верёвки, которыми он привязал меня к кровати. Руки растянуты в стороны, ноги тоже. Во рту кляп. Я как будто в плену у маньяка-насильника. Да и почему как будто? Кем ещё может быть этот человек?..

Я никогда не видела его вживую. Скажу даже больше: я не видела его ни на фотографии, ни ещё где-то. Главное, что я о нём знала: он должен стать моим первым мужчиной. И едва ли это моё добровольное желание. Просто так уж вышло, что я его подарок, а он – мой будущий хозяин.

Но мне было неважно, как он выглядит. Да какая вообще разница! Я уверена, что он мечтает мучить и истязать меня, насиловать – грубо и беспощадно. Если бы он не хотел этого, зачем бы ему меня дарили, будто вещь?

Несмотря на плащ, в который я была одета, не покидало ощущение, будто он уже раздел меня, и на теле нет ничего, кроме верёвок, которые врезаются в мою чувствительную кожу. Кляп во рту мешает сказать хоть слово – ничего, кроме нечленораздельных стонов, не получается.

Он мог бы развернуть меня спиной, чтобы взять сзади. Но нет, вместо этого он расположил меня лицом вверх. Он хочет видеть мои муки, хочет насиловать меня и смотреть при этом в глаза. Он опускается на кровать, и я уже вижу его голым, возбуждённым, желающим меня. Хочу отвернуться, но не могу: верёвки слишком прочно зафиксировали меня в одном положении.

Мне приходится глядеть на его хищное лицо, на его вздыбленный огромный член. Он до боли щиплет соски, но проникать в меня не спешит. Ведь он знает, что мне будет больно и страшно, что в моей жизни ни разу не было мужчины. Его наслаждение не в том, чтобы стать моим любовником, а в том, чтобы стать для меня чудовищем.

Он хочет являться мне в кошмарных снах. И похоже, ему это уже стало удаваться.

Глава 2

Поездка закончилась ещё неожиданнее, чем началась. Конечно, я ждала, что меня привезут в великолепный, роскошный особняк. Но я всё равно не могла представить, каким он будет на самом деле – как и его загадочный хозяин.

Здание оказалось гораздо более лаконичным, чем у многих сильных мира сего. Никаких шпилей и башенок – просто огромный трёхэтажный коттедж с черепичной крышей, с террасой и колоннами. Здание словно распласталось в центре сада, как паук в сердце своей паутины. И оттого выглядело ещё более устрашающим.

Чего я ждала? Да чего угодно! Что мистер Калленберг окажется на самом деле дряхлым стариком с морщинистой кожей. Или что он выскочит голым, готовый наброситься на меня и изнасиловать прямо на пороге. Но ничего этого не произошло.

Меня встретил флегматичный дворецкий во фраке. Он, кажется, не удостоил меня даже взглядом. Ничего не сказал. Безразличным, холодным движением руки пригласил следовать за собой. Я сделала несколько шагов и остановилась в оцепенении, не решаясь входить. Теперь я оказалась одна, даже без Кристофера – последнего знакомого человека в этом зловещем месте. Страх сковал движения.

– Прошу за мной, – бесцветно процедил дворецкий.

Включать лампы по случаю моего приезда никто не стал. На крыльце всё ещё теплились остатки закатного света, а внутри уже царил полумрак. Через холл меня провели к правой лестнице. Я поднималась за дворецким, видя только его спину во фраке. В опустошённой голове не осталось ни единой мысли.

Дворецкий довёл меня до одной из массивных дверей в коридоре, погремел ключами, отпер её и жестом пригласил меня входить.

– Здесь вы будете жить, – всё тем же бесцветным голосом сообщил он. Сухо добавил, показывая: – Гардероб здесь. Ванная здесь. Вам скоро принесут еду.

Казалось, ему приходится из своего кармана платить за каждое сказанное слово, и так что он предпочитает экономить.

– Мистер Калленберг планирует вернуться через два дня, – прикрыв веки, сообщил дворецкий. – Пожалуйста, сообщите, если вам что-то понадобится.

Вздохнув с небольшим облегчением, я с усилием прикрыла тяжёлую дверь. Кажется, кошмар, в который превратилась моя жизнь, откладывался. Хоть и ненадолго. Хоть бы и на пару дней.

Я всё ещё не могла поверить, что всё это наяву. И что всё это – из-за долгов, в которые скатилась семья. Огромные суммы со знаком «минус», которые росли, как снежный ком. Звонки от кредиторов, требования и угрозы. Добрый, а точнее очень находчивый и расторопный Кристофер, который пообещал решить все наши проблемы. Уже через день он сообщил своей племяннице – мне, – что нашёл решение.

И что же это оказалось за решение? Оказалось, что один из его постоянных клиентов – могущественный и влиятельный человек. На счетах у мистера Калленберга такие суммы, что все наши долги для него – мелкая соринка. Чем можно подкупить такого человека? Чем ему польстить? Он ведь сам может купить что угодно.

И кого угодно, как оказалось, тоже.

Единственной настоящей страстью Калленберга были молоденькие девушки. Обязательно привлекательные. Обязательно невинные. А ещё, как с усмешкой процитировал Кристофер, «с неповторимым сиянием в глазах, которое ни с чем не спутать». Что это было за сияние, не знал никто, кроме самого Калленберга.

Теперь уж я точно могла спасти свою семью.

Но в глубине души не получалось смириться с тем, через что мне придется пройти.

Я проклинала тот факт, что ещё не успела переспать ни с одним мужчиной, а потому могла считаться невинной. Я готова была любым способом изуродовать себя, лишь бы не быть больше привлекательной, даже отдалённо. Но меня сфотографировали и сняли на видео с разных ракурсов, будто товар на презентации. А потом Кристофер сказал, что мистер Калленберг посмотрел и фотографии, и видео; что «неповторимое сияние» в моих глазах есть. Это и был мой приговор.

– Ни о чем не волнуйся. Да, то, что тебя ждёт – это неприятно. Но ведь это не навсегда. Несколько дней – и он наиграется с тобой. И ему подберут новый подарок.

Я слушала Кристофера безвольно, как кукла.

Несколько неприятных дней – вот что это для него. Всего лишь. А для меня – это несколько дней, которые наверняка меня сломают.