“Как говаривала моя мать, у каждой семьи под кроватями прячутся мертвецы, просто мы своих видим, а остальные – нет.”
Что же такое есть в воздухе Испании и Латинской Америки? А может в климате? Или в народных сказаниях, оплетающих их культуру и историю подобно виноградной лозе, проникающих в текущую и стоячую воду, в сухую, выжженную солнцем почву, в кладку старых домов, в корни перекрученных деревьев, в горячую кровь и в сам разум, рождающий чудовищ не только во сне, но и, порой, наяву. Невероятные истории выходят из-под пера Исабель Альенде или Карлоса Руиса Сафона, всё в них зыбко, призрачно, почти сказочно и в то же время предельно точно, целиком и полностью вписано в исторический контекст и с точным указанием места. Ни у каких других авторов я никогда не встречала ничего подобного: такой лёгкости и естественности, с которой вводится в повествование элемент магического, волшебного, почти сказочного, причем он совершенно таким не воспринимается, словно так оно и должно быть…
Блестящая аннотация на книгу Лайлы Мартинес обещает как раз нечто в духе именитых испаноязычных авторов. И, должна признать, этот узнаваемый голос, с хорошей такой примесью сумасшествия, с красочным фольклором, с непременным упоминанием войны и режима действительно звучит в её произведении. Замахнулась писательница на серьёзные темы: несколько поколений одной семьи, заточенных в старом доме, месть, социальное неравенство, выливающееся в классовую борьбу, противостояние мужчин и женщин, богатых и бедных, обывателей и неординарных личностей, и всё это на фоне исторических событий, которые не могли не сказаться на жизни обитателей проклятого дома. Обращая внимание на объем книги, мне казалось странным, что такой амбициозный план может быть реализован на менее чем 200 страницах, но всякое бывает. В итоге я прочитала книгу неоднозначную, неприятную и с довольно странным посылом.
В этой семье всегда рождались только девочки, по крайней мере, так повелось с тех пор, как выходец из пещер, бедняк, подобранный стригалями, не построил дом на пустыре, в стороне от деревни. Построил он его на деньги, добытые через унижение, боль и обман, на деньги, данные ему женщинами, на деньги, вырванные у женщин, на бесчестные и грязные деньги. Может быть поэтому дом привечал в своих стенах только женщин, по одной от каждого поколения семьи. Семьи, которую боялись в деревне и предпочитали обходить её дом стороной засветло, а вот затемно частенько можно было видеть, как местные жители, то и дело воровато оглядываясь, спешили к калитке окольной дорогой, чтобы никто их не заприметил, так как молва приписывала обитательницам дома на отшибе способности наказывать обидчиков, насылать порчу и избавлять от врагов… Старуха, живущая здесь, дочь того самого, что построил этот дом, усмехнулась, когда увидела, что внучка её появилась на гравийной дорожке с чемоданом. Святые-то давно ей уже нашептали, что так и будет, хотя она и сама это знала: из этого дома никому из них не уйти. Ни до, ни после смерти. Захлопали ставни, заскрипели половицы, призраки высунули головы из тёмных углов да кастрюль, черная прядь волос заскользила под кровать. Вернулась, глупая внучка. Думала, что приживётся в Мадриде, потом у Харабо этих, глаза б мои их не видели, подработать решила, ни слова бабке не сказав. Глупая, глупая. Им, Харабо, только этого и надо, унизить нас наконец-то, одержать победу в застарелом противостоянии. А она к ним на поклон пошла. Дура. Так думала старуха, помешивая на плите варево в огромной кастрюле, да отталкивая прочь надоедливых призраков, так и норовящих уцепиться за ногу. А потом, рано утром, на пороге дома появилась молодая девушка, потерянная, словно заблудившаяся. И внучка её увидела. С тех пор бабушка и внучка поняли друг друга, разглядели старые раны и пришли к решению, что причинённое зло не должно оставаться безнаказанным…
Да, Лайле Мартинес, несомненно, удалось поймать (или он действительно в крови) тот самый колорит магического реализма, который так виртуозно удаётся испанцам и латиноамериканцам. Я вспомнила в начале рецензии о Сафоне и Альенде в качестве примеров, но ни в коем случае не сравниваю с ними произведение Мартинес, которое, при всей своей оригинальности, даже нестандартности, с несомненным желанием шокировать, а может даже и целенаправленно вызвать неприятные эмоции у читателя, объективно слабее, так как, если отбросить вычурную подачу на два голоса, обильно приправленную мистическими деталями, то сюжет сам по себе довольно прост. Как и движущие персонажами силы. Невольно задавалась вопросом, пока читала книгу: не должен ли весь этот яркий, почти безумный маскарад скрыть за собой голого короля?
Определённо, “Древоточец” обладает шармом и эстетикой от противного. История напоминает страшные сказки, те самые, где королева поедает окровавленное сердце в надежде родить ребёнка или где смерть становится окончательным и бесповоротным приговором, отменить который не под силу ни одному поцелую. Но вот есть ли в этой книге нечто большее, чем просто красиво и жутко рассказанная история? Нечто, что объясняет как и почему роман стал сенсацией на родине Лайлы Мартинес и пережил 16 изданий, как говорится в расширенной аннотации.
История “Древоточца” рассказана на два голоса: бабушка и внучка попеременно стараются донести до читателя их версию событий. Видимо, Мартинес задумывала, что таким образом история превратиться в обманку, когда никому нельзя верить, но нужно выбрать, чью сторону принять. Задумывалось-то может и так, но вот различать голоса двух главных героинь решительно не получается. И то ли это тоже авторский ход, подчеркивающий приемственность поколений, когда с течением времени на самом деле ничего не меняется, то ли она просто не задумалась о том, чтобы как-то дистанцировать и выделить своих персонажей стилистическими приёмами. Одним словом, кто в какой момент говорит, понятно исключительно из контекста и не сразу ещё и потому, что сказовая речь, пересыпанная ненавистью, злобой и каким-то черным отчаянием характерна как бабушке, так и внучке.
Рассказывая историю семью на протяжении трех поколений, невозможно избежать внешних событий, которые непременно должны были оставить свой отпечаток, если только автор не пишет уж совершенно клаустрофобический роман. Лайла Мартинес, напоминаю, коснулась и истории Испании: “отечественная война, режим Франко, поствоенное общество”, как отмечено в одной из расширенных аннотаций на книгу. Это очень громкое заявление, истине соответствующее лишь отчасти. Для человека знакомого с историей страны кое-что будет понятно, для тех, от кого история Испания далека, скорее всего не поймет вообще ничего из тех скупых, кратких событий, описанных в книге.
На мой взгляд, единственная тема романа – это месть и ненависть, которые неразрывно сплелись друг с другом, превратившись в того самого древоточца, поселившегося в черных душах, отравленных отчаянием и сумасшествием. Опять же, аннотация упоминает классовую борьбу. Да, в тексте много рассуждений о богатстве и бедности, о власть имущих и о тех, кто находится на грани нищеты, вынужденные идти на поклон к ненавистным богачам: “Конечно, лучше иметь деньги, ведь они, как капля масла, смазывают необходимые механизмы, не позволяя им скрипеть. <...> А мы, бедняки, всю жизнь вынуждены подгонять разные детали, и всё равно они не стыкуются.” Нечего возразить, но вот в чем проблема: как-то не очень понятна причина, сподвигшая семью из старого, населённого призраками и мертвецами дома пойти крестовым походом против семьи Харабо, причина, породившая жгучую ненависть, страшную злобу и, как следствие, месть. Опять невольно возвращаюсь к вопросу, который мучил меня в процессе чтения: а король-то, случаем, не голый? А всё потому, что как-то нелепо прикрывать громкими высказываниями о классовой борьбе столкновение двух семей, где одной скорее всего нет дела до другой, а вторая просто возложила вину за все свои беды на тех, кто богат и от кого зависит благоденствие деревни. Причем понятно, к чему подводила Мартинес: соотнести и сравнить пропажу члена семьи там и здесь, дать увидеть возможности одной семьи и другой в аналогичной ситуации, но показано это очень поверхностно, во многом благодаря выбранному автором стилю повествования, который оставляет вопросы не только в отношении чувств и переживаний героинь, но и вообще в реальности случившегося.
Я бы отнесла эту историю вовсе не к роману о классовой борьбе и уж конечно не к тому типу книг, откуда можно почерпнуть сведения о политическом или социальном фоне в Испании прошлого века, это своего рода фантасмагория, щедро напитанная народными преданиями, фольклором, сказаниями, всё это здесь есть, но завязан сюжет на стремлении одного бедняка стать если и не богачом, то человеком, способным себе позволить некоторые блага жизни, всегда, однако, зная, где его место. Не найдя ничего лучше, он бесчестным путём нажил состояния, и проклятие пало на род его. Дом, построенный им, стал гнить изнутри, а мерзкий древоточец передавался из поколения в поколение с молоком матери к дочери, чья ненависть ко всем вокруг, а прежде всего к самим себе, отравляла им жизнь и привела к вырождению и сумасшествию. Вот примерно так я и вижу эту историю, как некую тёмную сказку, где мотивы и причины не всегда нужны, достаточно просто объяснить что-то проклятием или даром видеть чуть больше. Вот только в отличие от сказок, в книге Лайлы Мартинес нет деления героев на положительных и отрицательных – есть злость и ненависть, которые ещё никому не приносили ничего хорошего. Может быть поэтому бабушка с внучкой обречены видеть своих мертвецов и под стать им медленно разлагаться заживо, запертые в своём мрачном, живущем своей жизнью доме, и отдаваться на милость древоточца, изо дня в день и из ночи в ночь неумолимо вгрызающегося в то, что ещё осталось от их душ.
