Глава 1 – Мастер инквизитор Павиус Рейно, выступает против

«Части тела свозили в Собор с самых разных уголков страны. Проклятые реликвии хранились как можно дальше друг от друга. Много лет их пытались уничтожить, а когда не вышло – решили спрятать. В самых далёких, скрытых от чужих глаз монастырях под святыми печатями…

До сего дня.

Зло пробудилось ото сна, и после долгих споров было решено пойти на крайние меры.

Злом победить ещё большее зло.

Её звали по-разному.

Мёртвая дева.

Могильная плясунья.

Костяная паучиха.

Прядущая смерть.

Голова этой мерзкой твари хранится здесь. В главном Соборе Пресвятой Церкви, в самых глубоких катакомбах, под надёжной защитой…»

Инквизитор Павиус отложил перо и потёр глаза. Близился рассвет. Едва солнце изгонит луну с небосвода, он и ещё несколько доверенных инквизиторов должны будут спуститься в катакомбы за её головой.

Павиус был против.

Он хорошо помнил, как дорого им далась эта победа.

Вздохнув, обмакнул перо в чернила и склонился над столом.

«…Беспощадная и жестокая, она погубила несколько десятков благородных мужей, пока в бой не вступил Великий Инквизитор Эскофье. Их битва унесла множество жизней: как мужчин из святого воинства, так и случайных людей, которым не посчастливилось оказаться поблизости.

Великий Инквизитор пал от руки Костяной Паучихи. В момент её величайшей победы молодой послушник поднял окровавленный меч Великого Инквизитора и снёс голову проклятой твари…»

Поморщившись, Павиус отбросил перо.

Епископ Арно требовал, чтобы записи велись как положено, но весь этот напыщенный слог претил Павиусу. От мысли, что это создание вот-вот ступит на землю, сами собой сжимались кулаки, а спина покрывалась холодным, липким потом.

Даже обезглавленная и сожжённая эта тварь не умерла. Пришлось расчленить её и спрятать, в надежде изгнать из этого мира. А теперь он должен помочь её оживить.

С момента их последней встречи минули десятилетия. Он прошёл долгий путь от послушника до мастера инквизитора. Выше только Великий Инквизитор. Но для Павиуса это недостижимая высота.

Волосы его тронула седина, тело высохло, став жилистым и сильным. Теперь у него не возникает проблем с тем, чтобы поднять тяжёлый инквизиторский меч и отсечь голову очередной мерзкой твари.

В дверь постучали.

Послушник с поклоном передал письмо.

Последний ящик доставлен. Тот хранился в Северных пустошах, и ждать его пришлось полтора года. Но он самый важный.

Поднявшись, Павиус поправил нагрудное кольцо, золотое, пронзённое семью лучами, – символ святого мученичества, что принял за людей посланник божий. Подхватив пояс с ножнами, инквизитор вышел из ярко освещённой кельи. Послушник бросил завистливый взгляд на убранство комнаты, что не остался не замеченным.

– Даст бог, и ты будешь сиять в свете алого и золотого, – похлопал его по плечу Павиус.

Тело собирали вдали от святых залов, не желая не осквернять их присутствием языческой жрицы. В той части катакомб, что осталась ещё со времён разрушения эльфийских городов.

Печати сломали и щипцами доставали части тела, раскладывая на столе. Вид нетленного тела вызвал в Павиусе отторжение. Она должна была разлагаться, смердеть и разрушаться. Как и положено мёртвой плоти.

Из очередного ящика достали белоснежную тонкую кисть. Заняв своё место на столе, рядом с кусочками предплечья, та осталась недвижима.

– Хм. Что-то не так, – заметил епископ Арно, хмуро осматривая расчленённое тело. – Вы, брат мой, утверждали, что куски срастались сами собой?

– Истинно так, – отозвался Павиус, сжимая рукоять меча, готовый пустить его в ход, едва тварь пошевелится.

– Отчего же сейчас она недвижима?

Епископ с брезгливым интересом рассматривал тело, и Павиус против воли напрягся.

– Может, потому что она собрана не полностью? – прошелестел безумный монах.

Рука сама собой выхватила меч. Остриё замерло у дряблой шеи безумца, но тот никак не отреагировал. Покрытые бельмами глаза смотрели безучастно. Он пошамкал беззубым ртом, издав мерзкий сосущий звук.

– Кто пустил тебя на тайный совет? – гневно спросил Павиус.

– Бог провёл, – поклонился бродяга, едва не насадив собственный глаз на меч.

Двадцать лет назад, когда церковь ещё верила, что сумеет подчинить Проклятые земли, туда была направлена миссия. Несколько отрядов хорошо подготовленных монахов, охотников и инквизиторов.

Все они полегли там, едва перейдя границу. Во всяком случае, так считалось, пока два года назад на пороге Светлейшего Храма, обители архиепископа Мирока, одного из влиятельнейших братьев, не появился обезображенный старостью бродяга.

Он рассказал о Костяном Вороне, вздумавшем открыть врата в мир мёртвых.

Долго спорили и не могли прийти к согласию патриархи Святой церкви. Верить ли безумцу, чьё тело и сознание извратили и изуродовали Проклятые земли. Он говорил, что испытаниям не удалось сломить его дух и веру, но Павиус бродяге не верил.

Старик не помнил своего имени и прошлого до Проклятых земель, и проверить, не самозванец ли он, было невозможно. А просил он ни много ни мало: заключить сделку с языческой жрицей, чтобы та помогла остановить своего брата.

Церковь отправила разведчиков в Проклятые земли, и те не вернулись. Следующие несколько отрядов также сгинули, успев передать лишь несколько сообщений: о том, что Проклятые земли расширяются, и твари оттуда всё чаще переходят границу, наведываясь в селения людей.

– Уберите меч, Павиус, пусть говорит, – приказал епископ Арно, властным жестом требуя приблизиться.

Старик, пусть глаза его и были залеплены желтоватыми бельмами, тут же подступил ближе.

– Говори.

– Нужна энергия, повелитель мой. Как лопастям водяной мельницы нужен первый толчок, так и здесь…

– Презренный, – прошипел Павиус, крепче сжимая эфес меча, – ты сам слышишь, о чём просишь?!

– Спокойнее, – мягко произнёс епископ.

– К тому же в теле нет сердца.

Сердце лежало отдельно, в соседней комнате, под присмотром доверенных инквизиторов, вооружённых освящённым оружием.

Епископ сделал жест, и монахи принесли кувшин с длинным, узким горлом. Тело полили кровью животных, залив большую часть в дыру на груди.

Ничего не произошло.

Епископ нахмурился.

– Мой господин, – вновь зашелестел беззубым ртом безумный монах. – Человечья нужна.

Подобное заявление возмутило всех присутствующих, но сколько бы они не говорили о недопустимости подобного, живее тело не становилось. Пока все спорили, безумец вытянул руку и рубанул по сморщенной, покрытой пятнами коже заточкой.

Павиус снёс его с ног одним ударом, откинув тщедушное тело старика к стене.

– Я приказывал обыскать его! – прогремел он гневно. – Откуда у него нож?!

Пока все смотрели на бродягу, женщина на столе разомкнула бледные губы и сделала вдох. Тёмная кровь без остатка впиталась в белую кожу. В местах разрезов заблестело серебро, и нити незримой паутины стянули разрубленные куски.

Она открыла глаза, попыталась пошевелиться, звон цепей вмиг вернул окружающих в чувства.

Епископ с монахами отступили, а инквизиторы, наоборот, сделали шаг к столу, обнажая оружие.

Взгляд женщины становился всё более осмысленным. Она моргнула и обвела присутствующих скорбным взглядом.

– Зачем вы вырвали меня из пустоты, после того как с таким трудом туда отправили? – чистым, ясным голосом проговорила она.

– Молчи, презренная, – коснувшись кончиком меча её кожи под рёбрами, произнёс Павиус.

Женщина поморщилась от боли и повернулась к нему. Для того, кто ещё минуту назад состоял из разрозненных кусков, у неё пугающе осмысленный взгляд.

– Не смотрите ей в глаза, – приказал инквизитор и обратился к пленнице: – С тобой желает говорить Епископ Арно. Отвечай честно. Открыто. Как на исповеди.

Бледные губы изогнулись в усмешке.

– Я ведь мерзкое богопротивное создание, – поговорила она, покачав головой, зазвенев цепью от ошейника. – Не пристало мне честно и искренне общаться с вашим братом.

Павиус надавил лезвием на кожу, без труда пронзив её. На белой коже выступила кровь. По комнате поплыл запах палёной плоти. Но бестия смотрела всё так же, с уверенной насмешкой.

В серых глазах, за маской надменности, таилась усталость… Павиус поспешно отвёл взор.

Ведьма.

– Довольно, – епископ властно поднял руку и, отстранив инквизиторов, подступил к столу. – Оставьте нас.

Павиус хотел возразить, но один лишь взгляд епископа вынудил подчиниться. Скрипя зубами, вогнал меч в ножны и вышел из зала.