– Скажи ребятам, что этот малец, что попался, должен замолчать навеки. Достаточно того, что этот щенок работал в моей типографии. Теперь полиция пришла прямиком ко мне и мне это не нравится. Ты меня понял? Я надеюсь, что ты прекрасно помнишь, что однажды они уже чуть не сцапали меня?

– Да, хозяин.

– Так вот, – прошептал Азовцев зловеще, – я не хочу, чтобы им это удалось.

– Да, хозяин.

– И вот ещё что – прошу тебя лично объяснить этим двум молодцам, что сидят у Смуглого, как надо себя вести и напомни им наши правила. Я знаю, ты объясняешь очень доходчиво, Антип, – сказал Азовцев, многозначительно посмотрев в глаза Антипу.

– Да, хозяин. Будет сделано.

– Исполняй! И пригласи полицейского – пусть войдёт. – Отрывисто сказал Георгий и махнул рукой в сторону двери, как бы говоря, что разговор окончен.

Уже в дверях Антип обернулся и сказал:

– Хозяин, позвольте вот ещё что Вам сказать. Слухи ходят в «Релив» и вообще среди наших людей, что Оленька… прошу прощения… госпожа Сапфирова может стать Вашей новой женой. Будет ли мне позволено узнать об истинном положении вещей?

– Госпожа Сапфирова – всего лишь одна из писателей и не более того, Антип. Ты знаешь, что я не намерен жениться ни на ней, ни на ком бы то ни было вообще. Так что можешь развеять эти нелепые слухи.

– Слушаюсь, – сказал Антип, и ушёл также быстро, как и появился, оставив хозяина в задумчивости.

Георгий встал напротив картины и задумчиво на неё посмотрел. Ему казалось в такие минуты, что прямо из неё дует метель и слышен вой океана, грохот ломающегося льда, всплески ледяной воды, в которую падают глыбы отколовшегося льда… Он не мог так рисковать. Он думал о том, что просто необходимо срочно провести собрание со своими подручными и объявить им всем, что впредь такого поведения молодцов необходимо избегать любой ценой. Полиция уже неоднократно пыталась подобраться к нему, но до сих пор им не удалось ничего предъявить ему в качестве обвинения. Лишь один единственный раз они подобрались к нему так близко, что ему пришлось самому взяться за дело и окунуть свои руки в кровь. Только это и спасло его от разоблачения и ареста.

Прошло уже сорок лет с тех пор, как он спонсировал проведение опиумной войны, и этот шаг до сих пор он считает одним из самых лучших своих вложений. Поставки наркотиков в Азию обеспечили ему целое состояние.

А самое главное – его успехи в развитии его собственной теории управления графами реальности! Благодаря финансовой поддержке его зарубежных «коллег» он смог создать уникальное устройство, которое позволяло ему управлять жизнями людей так, как ему того хотелось. К нему обращалось бесконечное число желающих изменить свою жизнь, и за это они готовы были платить любые суммы. Деньги текли в его карманы рекой. Для внешнего же – светского мира – он был всего лишь успешным владельцем крупнейшего в Варшаве издательского дома и нескольких типографий и очень уважаемым человеком. И так и должно было оставаться впредь. Размышления его были прерваны звуком открывшейся двери, в проёме которой стоял полицейский. Азовцев повернулся к нему, и, широко улыбнувшись, жестом предложил ему войти.

Неделю спустя. Поместье графа Фон Штайна

Был вечер, когда казалось всё творческое общество Варшавы собралось в одном месте. Таким местом был просторный бальный зал и столовая загородного поместья графа Фон Штайна.

Огромный камин в стене бального зала этого, построенного сотню лет назад дома, был растоплен ещё утром, и сейчас согревал гостей своим теплом. Высокий сводчатый потолок поддерживали старинные дубовые арки. По стенам были развешаны портреты предков графа. С потолка свисали люстры с сотнями свечей, а каменные колонны, поддерживающие балкон с музыкантами, были украшены гирляндами из живых цветов. Нарядные платья женщин и строгие костюмы мужчин отражались в полированном паркете. В этот вечер граф устроил званый ужин в честь бесподобного выступления оперной дивы, которой он, старый вдовец, благоволил.

Именно здесь оказался среди приглашённых и Азовцев. Он стоял в окружении своих друзей и знакомых и обсуждал последние политические новости. Но, заметив, как засветились улыбками лица друзей, Григорий Ильич замолчал и проследил за взглядами их горящих глаз. По залу, пробираясь сквозь толпу, к ним приближалась Оленька. И как хороша она была в своём тёмно-зелёном бархатном бальном платье! Она была похожа на лесную нимфу, которая решила заглянуть на огонёк чтобы потанцевать. Пробираясь сквозь толпу, она расточала улыбки знакомым и поклонникам своего творчества. Если бы друзья Георгия не знали, кем заняты все её помыслы, то каждый из них был бы не прочь попытать свои силы в борьбе за сердце этой красавицы.

Глядя на неё, Азовцев сжал губы и прищурился. В голове его промелькнули мысли о том, что настал тот час, когда пора положить конец этой девичьей привязанности. В конце концов, она ставит его репутацию под угрозу! Ведь все его друзья уже как один спрашивают, когда состоится помолвка. Подумать только! Как он мог такое допустить!? Чтобы он и снова женился? Ну уж нет! Последняя фраза вырвалась у него изо рта и он, глядя в глаза Ольге, которая уже приблизилась, демонстративно отвернулся.

Ольга видела, как Георгий отвернулся, хотя прекрасно видел её. Она опешила. Вокруг него стояли его друзья и в недоумении поглядывали то не него, то на неё. Один из друзей, что стоял ближе всего к Азовцеву, толкнул его в бок локтем и шепнул что-то, указывая в направлении Ольги. В конце концов, она решила резко сменить траекторию движения. Повернув голову вправо, она взглянула в дальний угол зала и помахала в приветствии рукой, широко улыбнувшись, и направилась кому-то навстречу.

Азовцев молчал, пил шампанское и бесстрастно глядел по сторонам. Его друзья многозначительно переглянулись, а позже в бильярдной делали предположения – что же такого могло произойти, что Георгий вдруг так переменил своё отношение к Ольге. Сам же он от комментариев отказался и только потребовал от каждого, чтобы разговоры об Ольге прекратили и больше никак не смели связывать их имена.

А что же Ольга? Она дошла до конца зала, где якобы ждала её мифическая подруга, которой она помахала рукой, и выскользнула в раскрытую дверь в сад. Уже выйдя в сад, она стояла, прижавшись спиной к холодной стене, и глубоко дышала. Вокруг не было ни души, и только полная Луна была свидетелем душевных терзаний, мучавших её в этот момент. Она невольно вспоминала глаза Георгия, его прекрасную улыбку и то, как он называл её Оленькой… но всё это было лишь иллюзией, и она сама придумала, что он испытывает по отношению к ней хоть какую-то симпатию. По щекам текли горячие слёзы, в горле стоял ком. «С меня довольно!» – резко выдохнув сказала она и, обойдя вдоль ограды сада, вышла к экипажу, который она наняла, чтобы приехать на этот вечер. Ей очень хотелось поскорее попасть домой – в уютную обитель её одиночества и силы.

Ночью она никак не могла уснуть. В голове витали мысли о Георгии, о её договорных отношениях с «Релив». Она понимала, что больше сотрудничать с этим издательством она не сможет. Она не сможет даже смотреть Георгию в глаза.

Помучавшись бессонницей всю ночь, наутро она приняла твёрдое решение разорвать отношения и с Георгием, и с его издательским домом. Она написала Азовцеву письмо, в котором сухо объявила о расторжении договора, вернула ему в полном размере аванс за новый роман и попрощалась с ним, сообщив, что намерена покинуть Варшаву.

Азовцев же был не мало удивлён такому повороту событий и был несколько расстроен, так как как бы то ни было, а Ольга приносила его издательскому дому не только доход, но и славу. А пока его издательский дом приносит большие доходы, он может не беспокоиться о вопросах полиции об источниках своих доходов. Ольга была одним из лучших авторов, с которыми он сотрудничал. Однако, писать ответное письмо он не стал, но позволил Ольге действовать по её усмотрению.

В этот же день Ольга дала распоряжение своему банкиру о переводе части её личных средств в банк в Санкт-Петербург. Затем она написала письмо своей подруге, о том, что собирается приехать в ближайшее время и попросила подобрать для неё апартаменты в аренду, где-нибудь ближе к центру города. Покончив с этим, она собрала свои вещи, расплатилась с экономкой за месяц, дала ей указания относительно того, куда и когда она должна будет приехать, и поехала на вокзал, откуда начала своё путешествие.

Только когда Ольга купила билет, она на самом деле осознала, что покидает Варшаву… возможно, что навсегда. Тоска разрывала её сердце, но впереди её ждала новая жизнь, и она отправилась ей навстречу.

Варшава. 1889 г. Контора издательского дома «Релив»

Георгий очнулся от воспоминаний. Тяжело вздохнув, он встал из-за стола и подошёл к окну. Ночь уже опустилась на город. Лил ледяной дождь. Азовцев постоял ещё минут пять, глядя на спешащих прохожих, на жёлтые пятна уличных фонарей, на проносящиеся мимо экипажи и автомобили.

Было что-то странное в том, что он сейчас почувствовал, когда прочитал эту статью. Ему было даже как-то не по себе от этого чувства. Вот уже несколько лет он не чувствовал в своей груди ничего, кроме привычной пустоты. Однако, прочитав сейчас газету, вспомнив Оленьку, и её наивную привязанность, доброе сердце… он вдруг подумал, что единственное, чего ему на самом деле не хватало в жизни, так это вот такой женщины. Ему самому это даже показалось смешным и он криво улыбнулся. Он – человек, который держит в своих руках весь город, которому подвластно даже время жизни людей, кто владеет несметными сокровищами… так вот он мечтает о простой человеческой любви! Ему захотелось чтобы его любили. Ему захотелось чтобы было с ним рядом нежное и любящее существо, которое окружит его заботой и лаской, и в чьих объятиях он будет искать покой в минуты отдыха. Его вдруг поразила мысль, или даже желание – ему захотелось прекратить свою преступную деятельность, и посвятить себя прелестям семейной жизни. Хотя, впрочем, от издательской и подпольной деятельности «Релива» по управлению временем он отказываться не собирался. Но что касается всего остального – наркотиков, оружия – он готов передать эту часть бизнеса своим конкурентам. Если бы с ним рядом вновь была Ольга, он сделал бы это ради удовольствия быть