Варшава. 1889 г. Контора издательского дома «Релив»

Большой кабинет дышал стариной. На стенах, отделанных тёмными дубовыми панелями и синим шёлком, висели эскизы обложек книг и фотографии главного редактора «Релив» в компании именитых писателей. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, в углу покоился большой несгораемый шкаф. Над чёрной мраморной каминной полкой в золочёной раме висела большая картина – точная копия работы Каспара Давида Фридриха «Северный Ледовитый океан» – она словно бы дышала ледяным безмолвием и даже безразличием, что только дополняло всю строгость интерьера и подчёркивало характер хозяина кабинета. Казалось, что морозным воздухом веет от картины, а не из открытого настежь окна. Между двух больших окон с балконами стоял широкий дубовый стол. За ним в чёрном кожаном кресле, откинувшись на спинку и куря сигару, сидел сам хозяин этого кабинета.

Звали его Азовцев Георгий Ильич. Это был человек высокого роста и крепкого телосложения, с большими и сильными руками и красивым лицом. Эти лицо и тело всё ещё сводили женщин с ума, как и пятьдесят лет назад. Казалось, время не властно над ним…

Жёсткие пронзительные голубые глаза недружелюбно блеснули, когда в дверь кабинета постучал и вошёл секретарь. Молодой человек быстрым шагом подошёл к столу хозяина и молча, с поклоном, отдал ему свежий номер газеты и тут же удалился.

Георгий Ильич отхлебнул из чашки горячий кофе с коньяком и лимоном, и развернул принесённую ему газету. Но едва пробежавшись глазами по первой же странице, он замер, и рука, держащая чашку с кофе, застыла на полпути к губам. Казалось, тонкие морщины на его лице вдруг стали глубже, рот скривился, и губы сжались, превратившись в жёсткую линию. Положив сигару в пепельницу, он наклонился ближе к столу и поднёс газету к самой лампе, чтобы лучше видеть.

Внимание его было приковано к статье, в которой говорилось о том, что петербургское светское общество понесло большую потерю: третьего дня в своём особняке в окружении родственников на 97 году жизни скончалась графиня Епанчина, в девичестве Сапфирова. Журналист писал о том, что вместе с родственниками покойной скорбит и весь Петербург, так как она была настоящей благодетельницей. По её милости и с помощью средств, заработанных ей на романах собственного сочинения, были отремонтированы старые и построены новые школы для детей из простого народа, выплачивались стипендии талантливым студентам художественной академии, а также оказывалась помощь женщинам всех сословий, оказавшихся в тяжёлых жизненных обстоятельствах. Графиня на момент своей смерти была уже более 20 лет вдовой, и у них с покойным графом осталось двое сыновей, а также десять внуков. Всё своё состояние она завещала своим детям. Фонды же, учреждённые ей, согласно её завещанию, будут продолжать получать финансовую поддержку от переиздания её романов и продаж фотографических копий её картин и рисунков.

Дочитав статью, Георгий затянулся сигарой и откинулся на спинку кресла.

– Стало быть – умерла… – молвил он, уставившись тусклыми глазами в пространство. И в тот же миг вспыхнули в его сознании образы давно минувших дней…

50 лет назад. Варшава. Контора издательского дома «Релив»

– Георгий Ильич, голубчик – ворковала, заглядывая в лицо и сжимая его ладонь в своих нежных руках, говорила Ольга Борисовна Сапфирова (Оленька, как он её тогда называл). – Голубчик Вы мой, да если бы не Вы, ничего бы этого не было!

– Что вы, что вы, сударыня! – легко, но настойчиво освобождая свою руку отвечал он ей. – Ваш талант и более ничего! Только Ваш талант! – парировал он, улыбаясь своей неповторимой зловеще-очаровательной улыбкой.

– Помилуйте! Но ведь все другие издательства Варшавы отказались печатать мои романы, а Вы согласились! Я только этому и обязана тем, что имею теперь успех! – продолжала Ольга, глядя в лицо Георгия сияющими от восторга глазами.

– Они просто не сумели распознать Ваше дарование, дорогая моя! Они близоруки, только и всего. Оленька, поверьте – Вы – настоящее сокровище!

Оставив отчий дом в Архангельске десять лет назад, теперь Ольга, которой было слегка за тридцать, проживала в Варшаве и жила тем, что писала романы и картины. Но успех заставил себя ждать. Она уже пять лет жила в Варшаве, как вдруг случай свёл её с Георгием на одном из творческих вечеров. Узнав, что он – владелец и редактор самого крупного издательского дома Варшавы – «Релив» – она показала ему свои рукописи и он в самом деле нашёл их привлекательными. Сам он не любил романов, подобных её, однако прекрасно понимал, что на них можно сделать деньги, а произведения этой особы были чем-то из ряда вон выходящим. И так, Георгий и Ольга очень быстро заключили свой первый контракт. Так начались их деловые отношения.

Впрочем, Георгий очень быстро понял, что эта особа находит его привлекательным не только как своего издателя, но и как мужчину. Он же, в свои сорок с лишним, был уже вдовцом. Жениться повторно он не планировал и его вполне устраивали маленькие короткие романы с представительницами творческой богемы.

Но надо быть откровенным и признать, что, Оленька его по-настоящему привлекала. Да, ему приятно общество этой образованной и начитанной особы. К тому же, она, безусловно, была хороша собой. Каштановые вьющиеся от природы волосы, большие серые глаза и пухлые губы, полная грудь, крошечные плечи и нежные пальчики… Безусловно, ему доставляло удовольствие быть в её обществе. Она была для него чем-то вроде недоступного священного Грааля. Потому что он сразу же для себя решил, что так как с этой девушкой у него не получится ничего, кроме законного брака (которого он не желает), то связывать их будут сугубо деловые отношения. Это нежное создание с добрым сердцем просто погибло бы рядом с таким человеком, как он. В конце концов, для неё он – просто издатель, благородный и уважаемый человек, и она не знает ничего о другой стороне его жизни. Но стоит ей узнать, как сердце её будет разбито навсегда, в этом Азовцев нисколько не сомневался.

Однако, для поддержания авторского пыла в ней, он позволял ей расточать по своему адресу тёплые слова, нежные взгляды, поддерживал с ней беседы, принимал знаки внимания. Она также часто приходила к нему в издательство по его приглашению, и рассказывала ему о новых поворотах сюжетов своих произведений.

Сейчас же, когда они только что вернулись в его кабинет с вручения литературной премии, он любовался ей и по-отечески поглаживал по руке. Глаза её светились не поддельным счастьем, и Георгий знал, что совсем скоро испод её очаровательной ручки выйдет новый роман. В его жёстких глазах горел огонёк жажды будущей прибыли. Ольга же принимала этот блеск на свой счёт. И его это вполне устраивало.

– Оленька, послушайте, … – начал было Георгий, как дверь в кабинет резко распахнулась и на пороге появился Антип – личный слуга и правая рука Георгия. На лице его читалось беспокойство.

Ольга окинула Антипа нетерпеливым взглядом. Это был высокий и немного нескладный человек. Назвать его красивым было невозможно. Его очень светлые голубые, даже белёсые, глаза наводили на других людей ужас, и заставляли отводить взгляд. Кроме того, на кисти левой руки красовался огромный шрам от колото-резаной ножевой раны, что приводило в трепет ещё больше. Ольга не раз удивлялась про себя тому, что такой человек везде сопровождает Георгия и служит ему, по его собственным словам, более двадцати лет. На вид он был настоящим бандитом, и даже приличный сюртук и модный галстук с бриллиантовой булавкой, не спасали положение.

Быстро пройдя от двери через кабинет, Антип остановился у самого стола, и его удивлённый взгляд на секунду замер на руках его хозяина, которые всё ещё покоились на сложенных руках Ольги. Заметив это, Георгий поспешил убрать руки, а Ольга откинулась на спинку своего кресла.

– Георгий Ильич, – начал Антип, – Вас желает видеть полиция.

– Что? – немного удивился Георгий и отстранился от стола. – Полиция? По какому вопросу?

– Пустяки, я полагаю. Речь идёт об одном из наших «молодых сотрудников», – сказал Антип и многозначительно посмотрел на хозяина.

– Оленька, – обратился Азовцев к ней, вставая из-за стола – вынужден попросить Вас о встрече через пару дней. Мир ждёт ваши новые романы! Мне же сейчас предстоит скучная беседа с полицией. Она, я уверен, не займёт много времени, однако я не хочу, чтобы Вы тратили эти драгоценные минуты на ожидание. Лучше потратьте это время на отдых!

И, проводив Ольгу к двери и попрощавшись с ней, Азовцев вернулся к столу.

Если бы Ольга в этот момент могла видеть Георгия, она бы сказала, что он резко переменился. В глазах его блеснул гневный огонь, грудь воинственно выпятилась, желваки заходили и губы сжались в тонкую жёсткую линию. Он внимательно посмотрел на своего верного слугу. Георгий понимал, что просто так Антип не стал бы врываться в его кабинет. Они знакомы уже много лет, и за эти годы они с Антипом повидали многое и не раз его слуга помогал ему в решении вопросов особой важности.

– Антип, я прошу тебя больше не врываться так стремительно в мой кабинет. Бог знает, что могут подумать мои посетители.

– Прошу прощения, хозяин. Но Вы же понимаете, что полиция ждать не будет.

– Кого-то из наших повязали? – спросил Георгий, понизив голос и садясь за стол.

– Да. Нынче ночью трое молодых решили ограбить один склад ближе к вокзалу. Да сторож там шустрый оказался. Он их как услышал, затаился. А потом пальнул из ружья и одному прострелил ногу. Двое других сбежали. Сторож вызвал полицию и скрутили нашего молодца.

– А кто им разрешал идти на это дело? – повысил голос Азовцев. – Я спрашиваю! Кто им разрешал!? Что, чёрт возьми, происходит!? Щенки! Совсем распоясались!

– Да, хозяин. Распоясались. Разрешения им никто не давал, разумеется.

– Где эти двое сейчас?

– Я попросил Смуглого присмотреть за ними. Мы спрятали их в деревне.

Азовцев вышел из-за стола, обошёл его и подошёл вплотную к Антипу. Ткнув пальцем ему в грудь, он проговорил тихо, чтобы слышал только слуга: