Зачин

Глаза почти привыкли к темноте. Вот уже и ноги почти не запинаются о странные, разбросанные по полю кочки, и в высокой траве не мерещатся огненные глаза. Только ночная полутишина сводит с ума: беспрерывно шуршит пшеница, будто чья-то огромная рука решила скомкать испорченный лист бумаги.

– Ох и попадет нам, Уля!

– Боишься? Трусишка! – подначила наглая девчонка, хоть и прекрасно знает: ничего он не боится. Просто лишний раз получить не хочет.

– Не трус я! Просто надоело идти. Далеко еще?

– Ты еще ничего не чувствуешь?

– Неа.

– Значит, мы еще не пришли.

Она свернула с дороги в поле. Пацан выругался, как сумел: если б кто увидел, им бы влетело за помятую пшеницу! А еще за то, что сбежали среди ночи. Ведь говорили ему: не связывайся с этой Ульяной, с ней все неладно! Что это значит, он пока не до конца понял, но в истории они влипали постоянно.

– Юра, ну? – Уля вынырнула из пшеницы. Колоски доставали ей до груди, но если бы Ульяна захотела спрятаться, ей бы достаточно было нырнуть пониже.

Юра недовольно побрел за ней, откидывая пшеничные стебли от лица. Они глухо то ли шуршали, то ли звенели, как бумажные колокольчики. Ульяна взяла друга за руку, чтобы не потеряться в поле, а он смирено вздохнул.

– Ну ладно, серьезно. Куда мы?

– Никто мне не верит, а я докажу! Хотя бы тебе! – упрямо тащила его подруга.

– Что докажешь?

– Что я не выдумываю свои сказки. Все на самом деле!

– Да что, блин? Скажи нормально!

Ульяна вела его вперед, свободной рукой разгребая букеты пшеницы.

Ночь выдалась светлая, без единой тучки. Юра наконец смог расслабиться, поглядывая на звезды. Если бы родители схватили их прямо сейчас и выпороли за ночной побег, Юра бы даже не особо расстроился. Его каждый вечер рано укладывают спать, а тут – целое небо над головой! За такое можно потерпеть пару минут ругани, и не так уж важно, куда его тащит подруга.

– Вот тут где-то, – пробурчала себе под нос Ульяна.

– Чего? – очнулся Юра.

– Мы почти пришли. Ну, я тут была уже. Одна. Только не кричи и вообще лучше не говори, иначе спугнешь.

– А ты типа не спугнешь, – передразнил Юра подругу и все же замолчал. Они вышли к невысокому холму – до верха минут пять пешком, не больше. Он сто раз уже забирался туда, только днем. Ночью не очень-то и хотелось: пацаны рассказывали, что тут проходили военные учения и после них несколько раз люди взрывались на минах. Остались даже воронки в земле, хотя они больше походили на выкопанные ямы с подгоревшей черной почвой.

– Наверх пойдем? – спросил Юра, и на него зашипели. – Ладно, молчу я.

Ульяна присела и пошла вперед на корточках, гуськом. Юра тут же принял такую же позу: как шпион, подбирающийся к врагу!

Они ползли несколько минут, скрываясь неведомо от кого. Ноги затекли почти сразу, играть в шпионов уже не особо хотелось, но Юра держался. Нельзя же показаться слабее девчонки?

– Расщелина где-то тут, – услышал он бормотание Ульяны.

– Расщелина? Чего это? – не выдержал Юра. – Только не говори мне молчать!

– Тьфу! Испортил все! – девчонка встала во весь рост и уткнула кулаки в бока, как часто делала ее мама. – Вот надо ж было тебе заговорить?

– Ты и сама говорила!

– Я не в счет. Ты должен был молчать!

– Ладно, раз уж я все испортил… чего там? Что за расщепина?

– Расщелина, – поправила Ульяна. – Я видела несколько таких, когда с родителями ездила. Я и не знала, что у нас возле дачи тоже есть!

– Да что же?

– Расщелина, – терпеливо повторила Ульяна, а Юра хлопнул себя по лбу.

– Как же я сам не догадался? Ладно, Уля, скажи нормально. Что эт за штука?

– Это такая дырка. Дырка в другой мир.

Юра засмеялся.

– Ну и бред!

– Не бред! – возмутилась Ула. – Через эти дыры всякое приходит. Не все замечают, конечно, но мне иногда удается краем глаза… Вот оно, прямо здесь! Сейчас же закрой глаза!

Юра вздохнул – дома их прибьют. И за побег, и за то, что опять слушал ее бредни.

– Не открывай глаза и ничего не говори. Пожалуйста, правда не говори, – взмолилась Ульяна, и он кивнул.

Она тоже замолчала. Тихонько гудел ветер, тихо шурша колосками на поле. Юра чувствовал, как по пшеничному морю накатывает волна за волной. Еще это походило на осень – так шуршит сухая золотистая листва в городе, когда удается убежать от шума машин и людей. Один лист даже упал ему на плечо – Юра дернулся, пытаясь его сбросить, но тут же понял, что это не листочек, а легкая, почти невесомая ладонь.

«Уля?» – пронеслась мысль, но тут же ветер упруго толкнул его в плечо. Юра покачнулся. Ладонь с плеча исчезла, зато тут же ветер ударил в другой бок, посильнее.

– Не открывай глаза, – попросила Ульяна – ее голос был далеко, будто в нескольких шагах от него.

«Так чья же это ладонь?» – задумался Юра. Еще один тычок в бок, будто он загораживает кому-то проход.

– Ты чувствуешь их?

Все тело застыло от леденящей фразы. Вопрос застрял в горле, и тут же плеча коснулась еще рука, будто птица крылом задела. Теперь не хотелось открывать глаза, но больше от страха – кто вокруг? Помимо шелеста пшеницы Юра слышал еще и шаги: легкие, нестройные, едва ощутимые, как приглушенный топот мышей за стеной.

Он открыл глаза. Мимо шли тени людей: кто-то без руки, кто-то с раскуроченным лицом, кого-то придерживали с двух сторон товарищи, заменяя отсутствующую ногу.

– Черт! – испуганно вскрикнул Юра и моргнул. Что-то попало в глаза – ветер кинул пылинки. Видения исчезли, будто их и не было. И опять вокруг лишь шелест пшеничного моря.

– Ты видел? Видел? – восторженно глядела на него Уля.

Юра собрался с мыслями.

– Чего видел? Ты время видела? Домой пора, нас и так уже обыскались. Капец нам!

Он схватил подругу за руку и потащил вперед, боясь оглядываться и все прибавляя шаг. Ульяна сопротивлялась:

– Почему ты обманываешь? Ты ведь все почувствовал! Увидел! Услышал!

– В глаз мне что-то попало, из-за тебя кстати! Щиплет теперь, – они ворвались в поле, стремительно рассекая его, как ледокол.

– Юра, дурак! Я ведь тебе доверилась! Думала, хоть ты поймешь!

– Что пойму, а? Дырки какие-то? – он посильнее дернул ее за руку и сорвался на бег – лишь бы подальше, лишь бы скорее домой!

Ульяна хныкала и бежала следом.

– Почему никто мне не верит? Даже ты. Даже ты!