Откуда только берутся такие, как я? Люди, что доверяют незнакомцу больше, чем соседу. В юности мы с надеждой глядели на звезды, полагая, что живущие там, в непознанной темноте, цари и боги величественнее, добрее и справедливее человека. Мы представляли, как они спустятся с небес и щедро одарят нас, верили, что любая гниль свойственна лишь людской природе, а любое зло порождается лишь черными людскими сердцами. В своем самоуничижительном неведении я не представлял себе иного, более черного и отвратительного зла, кроме собственного. Невозможно было вообразить, что наше зло для кого-то окажется нормальным и естественным. Обыденным. Но дьявол произошел не от Адама, а Мардук создал первых людей из крови Кингу, а не наоборот. Зло древнее нас, отлично от нас – больше нас. Оно простирается через все известные времена. Читатель, человек – не единственный демон. Есть и другие. Но наша развитая логика позволяет постичь лишь собственных демонов.

В юности я верил, что преодолеть барьер между людьми и другими видами поможет язык и что человеческий рассудок и Истина – логос Аристотеля, музейных католиков и исчезнувших суфиев – гораздо важнее биологии и все живое должно их придерживаться. Но теперь я знаю куда больше. Запомните: любая мысль любого философа, схоласта, ученого или священника ограничена рамками человеческого ума.

Не поймите превратно. Я не отвергаю факты. Но для того, чтобы понять, что дважды два – четыре, нужен разум, способный видеть «два» как «два», а «четыре» как четыре и понимать принципы сложения. А это гарантировать нельзя. Законы природы незыблемы, но, подобно картинке, на которой одни видят кролика, а другие – утку, могут по-разному интерпретироваться разными существами. Наша логика, наш рассудок и, прежде всего, наша мораль, что зиждется на Несотворенных божествах древности, – имеют мало общего с существами, зародившимися не на Земле. Таким образом, мне легко понять и принять, уважать и любить всякого человека, будь он джаддианцем или тавросианцем, смуглым или бледнокожим, мужчиной, женщиной или андрогином. Но нечеловека? Нет. Они не подвластны нашему пониманию, нашей вере и доверию. Фанатизм Бассандера был оправдан.

К сожалению, тогда я этого не знал. И мне, как и многим другим, пришлось из-за этого страдать. Планеты и люди все равно погибли.

– Они люди! – повторил я с нажимом. – Они разговаривают, мыслят. Им известно понятие чести. Нельзя отрицать их…

– Что? – перебил Бассандер. – Человечность? Они не люди.

Читатель, я видел такое, что вам и не снилось. То, что творили сьельсины. Видел, как готовили и подавали к столу детей – человеческих и сьельсинских. Видел рабов, которых уродовали ради так называемого искусства, любовников, которые калечили друг друга, чтобы отметить свою привязанность, видел Черное Пиршество в честь коронации их темного властелина. Для нас это чудовищно, а для них – обыденно, словно вечер в опере. Дело не в том, что они по природе злы, – хотя и это правда. Дело в том, что они – не мы.

Невежественный, отчаявшийся, я повернулся к Отавии. К Айлекс и Гринло.

К Джинан.

– Мы уже столько прошли, – сказал я, взяв Джинан за руку. – Капитан, вы говорили, что вам нужно время на принятие решения. Это время истекло.

– Это недемократично! – воскликнул Бассандер, хотя в некотором смысле было демократичнее некуда. Отавия служила по контракту и, как все федераты, могла разорвать его и уйти. Джинан подчинялась своим сатрапу и князю. Нас держало вместе взаимоуважение и общая цель. Если нам было суждено расстаться, я все равно должен был продолжить миссию. Свою миссию. Обещания, данные в темных казематах Капеллы, эхом звучали в моих ушах.

– Я поклялся вернуть их домой, – сказал я, глядя в лицо Джинан, не обращая внимания на Бассандера.

Мои пальцы стиснули ее руку. Мне хотелось понимания. Поддержки. Джаддианка сжала губы так, что они побелели, ее взгляд прыгал от меня по сторонам и обратно.

– Джинан, мы можем изменить ход войны, – уговаривал я ее. – Мы совсем близко. От станции «Март» один шаг до Воргоссоса. Мы найдем сьельсинов.

Мы находились на распутье. Если бы я, подобно некоторым чудовищам, был способен видеть голые очертания будущего, я бы свернул. На пути Бассандера был долгий холокост. Крестовый поход. Война. Новые и новые битвы. Смерть от огня и меча. Сколько веков мы уже сражались? На скольких планетах? Сколько из них превратились в тлеющие угольки? Сколько миллиардов человек погибло? Ради чего? Из чьих тел сложат костер, возвещающий конец времен? Война есть хаос, и между нами и сьельсинами, пусть я тогда этого и не понимал, не может быть мира. В конце пути Бассандера высился могильный курган, но я не знал, наш или их.

Я так ничему и не научился.

На моем пути, как мне теперь известно, пылал тот же всеочищающий огонь, что я видел в глазах Бассандера. Новые и новые битвы. Огонь. Меч. Но были и другие, удивительные места, читатель, к которым я решил свернуть в тот миг, когда Джинан сбросила мою руку. Да, в своей слепоте я уже принял решение, но она не оставила мне выбора. Кошмар и кошмар. Таковы были единственные доступные мне пути, и я пробирался по ним на ощупь. Сделал бы я тот же выбор, если бы мог предсказывать будущее? Или превратил бы себя в камень, как мог бы сделать Персей, чтобы попусту не тратить силы?

Джинан заговорила, и каждое слово ранило меня, будто Белый меч катара.

– Мы возвращаемся на Коритани, – произнесла она, закрыв глаза. Темные глаза. Темные, как у Бассандера.

На секунду у меня перехватило дыхание, и кровь, казалось, остановилась в жилах. Дело было сделано. Слова сказаны. И никакая стихия не могла повернуть это вспять, как бы мне того ни хотелось.

– Нет, – попытался я схватить ее за руку. – Джинан, нет. Послушай.

Она рефлекторно сжала мое запястье:

– Нет, это ты послушай.

Ее темные глаза открылись. Не отпуская меня, она сказала:

– Бассандер… Бассандер прав. Нужно вернуться к флотилии с новыми данными. Они отправят корабли ко всем экстрасоларианским базам. Это будет быстрее, чем самим проверять каждую.

– Но нам точно известно, что след ведет на станцию «Март», – возразил я, оглядываясь на красные отметки на голограмме.

– И сообщил об этом гомункул-преступник, – заметил Бассандер.

Даже не глядя, я почувствовал, как дернулась Айлекс. Она ненавидела слово «гомункул» не меньше, чем люди не любят слово «примат», несмотря на то что эти термины вполне корректны.

– Марло, этот ваш след весьма тонок, – сказал он. – Смиритесь.

Не вырывая руку из пальцев Джинан, я повернулся к нему.

– С каждой секундой промедления вы получаете лишний аргумент в свою пользу, – прошипел я. – С каждым днем сьельсины приближаются к новым планетам. Неужели вы настолько хотите доказать свою правоту, что готовы пожертвовать этими планетами лишь для того, чтобы показать, что я ошибаюсь? Лин, дайте мне идти своей дорогой. Ради Земли.

– Адриан, – сказала Джинан, – прошу тебя.

Дышать было тяжело, из ноздрей готов был повалить пар. Мне понадобилась каждая капля стоической философии Гибсона, чтобы не схватить Джинан и не наорать на нее. Все молчали. Пять пар глаз были устремлены на меня. Все равно что пять лазеров. Я был в меньшинстве. Отавия и Айлекс могли бы прийти мне на помощь, но нет. Их в первую очередь заботило собственное будущее, и это молчание могло обеспечить им выгоду в дальнейшем. Я их не винил.

Я даже не злился. Эмоции, подкатывавшие к глотке, были иными. Не паникой. Чем-то одновременно сокрушительным и здравым, логичным.

Это было отвращение.

Огрызнувшись, я покружился на месте, смерив всех презрительным взглядом – не всех заслуженно: Айлекс и Отавия не сделали ничего плохого.

– Значит так? – Освободившись от хватки Джинан, я подошел к Бассандеру. – Полетим на Коритани с пустыми руками и станем оплакивать мертвых? Тех, кто отдал жизнь ни за что?

– Капитан, – коротко скомандовал Бассандер Лин Приске Гринло, – отведите лорда Марло в его каюту. Он на грани нервного срыва.

Светловолосая лейтенант обогнула стол и потянулась ко мне. Показывая, что наш разговор окончен, Бассандер отвернулся к стене, на которую передавались записи с камер наблюдения.

– Нервный срыв? – переспросил я, отступая от Гринло. – Вы уничтожаете мой отряд. Еще бы тут не сорваться.

– Ваш отряд? – резко развернулся Бассандер. – Ваш? Позволю себе напомнить, лорд Марло, что этот отряд лишь прикрытие, обеспечивающее нам безопасное пребывание в варварских владениях. На самом деле никакого отряда нет. Лейтенант!

Последнее слово он обратил к Гринло, которая снова приблизилась, весьма непривычным успокаивающим тоном бормоча о том, что мне лучше пойти с ней.

– Значит, раз никакого отряда нет, – подала голос Отавия Корво, – то и контракта у меня нет.

От этих слов Гринло замерла.

Высокая норманка сложила руки на груди и заявила:

– Я забираю свой корабль с командой и покидаю вас.

– Ваш корабль? – возмутился Лин. – Норманка, вы командуете им с моего позволения. Этот корабль – имперская собственность по праву завоевания. У вас нет никаких…

– Разумеется, все ваши люди вернутся к вам, – перебила Отавия. – А норманцы, служащие на «Бальмунге» и «Фараоне», вернутся ко мне – если, конечно, захотят. А они захотят.

– Вернутся? Если?.. – недоуменно повторил Бассандер.

Тряхнув головой, он собрался с мыслями и произнес:

– Собираетесь объявить войну Империи? Угнать имперский корабль? Норманка, вам эту битву не выиграть.

Отавия опустила руку к фазовому дисраптору на поясе:

– Еще раз назовешь меня норманкой, имперец, и узнаешь, на что эта норманка способна.

– Хватит! – сорвалась Джинан, встревая между ними. – Мы тратим время. Бассандер, отдай ей корабль. Его не было у нас, когда мы улетали с Эмеша, и мы ничего не теряем. Пускай норманцы сами решают, оставаться или отправиться с капитаном Корво. Драться между собой непозволительно.

Она покосилась на меня, и я до сих пор гадаю, поняла ли она, что я собирался сделать и что уже сделал. Гринло отвлеклась на норманскую амазонку и забыла обо мне.

Джинан сказала:

– В одном вы с Адрианом правы: каждая секунда промедления дает преимущество врагу. Что бы мы ни решили, мы не должны бездействовать и тратить время на распри.

Бассандер с Отавией сверлили друг друга взглядом. Капитан по-прежнему держал меч Вента, но клинок не был активирован. Против дисраптора Отавии шансов у него было не много, но если ему удастся включить щит прежде, чем она выхватит оружие… тогда у нее шансов будет еще меньше.

Наконец Бассандер кивнул. Капитан – коммодор Лин – оперся на угол стола, напоминая своим видом давно умершего лорда с засаленного портрета из какого-нибудь пыльного архива.

– Ступайте, – произнес он, смирившись.

– На опрос команды уйдет день-два, – заметила Джинан.

– Я хочу, чтобы всех, кто находится в фуге, немедленно перевезли на «Мистраль», – потребовала Корво.

– Хорошо, – ответила Джинан, опередив Бассандера. – Что-нибудь еще?

Отавия показала зубы. Ее улыбка напоминала сьельсинскую. Она пристально посмотрела на Бассандера Лина, и я принялся гадать, что она потребует. Компенсацию? Неустойку за разрыв контракта? Что-нибудь из вещей Вента или Борделона, – в конце концов, они были ее соотечественниками.

– Я требую извинений.