Некоторое время она видела перед собой только светящийся кончик прута, но потом все же посмотрела Муртагу прямо в глаза и внезапно увидела в них столько вины, столько ненависти к самому себе, что душу ее охватило глубочайшее
Он явственно ощущал, как наслаждается этим полетом Глаэдр. Как и самому Эрагону, старому дракону, похоже, было радостно хотя бы ненадолго оставить позади все земные заботы и свободно парить в небесах.
Бойня, смерть – все это вещи крайне опасные, они разъедают душу, и чем чаще Эрагон соприкасался с такими вещами, тем сильнее он чувствовал, как разрушается его прежнее «я»; ему казалось, что смерть убитых им людей и от его души каждый раз отгрызает своими страшными зубами огромные куски.
Из всех, кого я подверг испытаниям и обследованиям, Муртаг оказался первым, кого я счел годным, и первым, кто эти испытания сумел выдержать. Ты будешь второй, я уверен. А Эрагон – третьим
Неужели он сам за ними так ухаживает? Человек в сером казался ей не только холодным и равнодушным, но чрезмерно привередливым; даже представить себе было трудно, чтобы у такого человека была жена, или дочь, или служанка, или еще кто-то, достаточно близкий, чтобы возиться с его ногтями
Хорошо сказал, Эрагон! – похвалил его Орик, хлопнув по плечу.
– Правда? – с недоверием спросил Эрагон, испытывая легкое головокружение.
– Ты был в высшей степени красноречив, – подтвердила Арья.
Эрагон лишь пожал плечами; он был растерян
Когда они прибыли, Эрагон, Арья и Сапфира еще целый час пытались объяснить им, в чем дело, и – что оказалось гораздо труднее – пытались убедить их, что этот полет совершенно необходим
И только тут обратил внимание на то, что их «тайный» обмен мнениями несколько затянулся. Арья с Глаэдром явно были этим недовольны, потому что Арья спросила:
«Почему вы оба поставили от нас барьер? – И она глянула туда, где за стеной палатки, свернувшись клубком, лежала Сапфира. – Что-нибудь не так?»