Читать книгу «Сестренка» онлайн полностью📖 — Кристины Гептинг — MyBook.
image
cover

Кристина Гептинг
Сестренка

© Гептинг К., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Часть первая

Воздуха нет – я будто вжата лицом в подушку: врезаюсь то в одно, то в другое липкое тело. Шепчу «извините». А потом опять спотыкаюсь, и мой лоб бьется о чью-то спину.

Наконец я чуть ближе к цели. По крайней мере, уже видна тяжелая дверь – ее подпирает всем корпусом мощная охранница. Еще две женщины в черном настроены почти воинственно. Исподлобья оглядывают толпу, расставив ноги по ширине плеч, готовые, кажется, если что, превратить нас в фарш.

Ловлю себя на мысли, что мы на самом деле, должно быть, и есть фарш – однородная, липкая, неприятная масса. Как хочется уже отделиться, перестать быть частью очереди. Обрести собственные, неповторимые черты.

Вдруг кто-то падает в толпе, и по принципу домино валятся стоящие сзади. По очереди прокатывается нарастающий рокот. Наконец он выражается в чьем-то гулком крике:

– Да пропустите вы уже болящую, в конце концов!..

И тут одна из охранниц срывается:

– Черт бы вас побрал! Сколько можно! Сил нет уже никаких с вами!..

Чувствую, как в толпе то тут, то там начинают взрываться гнойники негодования:

– Как можно так ругаться!.. Это же монастырь!

– Что же это такое?! А если батюшка услышит?..

– Просто неслыханно!

Впрочем, недовольные говорят почти шепотом. Те, кто здесь, как и я, не в первый раз, знают – лучше молчать, ибо велик риск вовсе не дойти до цели.

Я вижу кусочек лица сестры, о которой все так роптали. Серый, усталый, как сказала бы моя бабушка, прихорканный. Мне становится жалко и ее, и всех, и себя…

Попасть сегодня к отцу Науму мне просто необходимо. Я не прихватила с собой «подарок», как некоторые из ожидающих, и не могу расчистить себе путь локтями, но зайти за непроницаемую дубовую дверь обязана. И я верю, что Бог мне поможет.

…Усталость наполнила ноги свинцом, но, несмотря на это, я покидала Лавру абсолютно счастливой, легкой, юной. События сегодняшнего дня можно было сравнить с известием о поступлении в вуз – начиналась новая жизнь.

Старец Наум благословил меня уйти в монастырь.

* * *

Новый год я никогда не любила, а уж с тех пор, как пришла в церковь, и вовсе возненавидела. Резать в пост говяжий язык для оливье – то еще удовольствие, но избежать этого нельзя, как и запекания форели с розовой солью под лимоном, художественного выкладывания икры в тарталетки и тщательного потрошения граната для салата «Гранатовый браслет».

Муж ничто так не ценил, как изобилие еды в праздники.

Я каждый год пекла торт, рисуя кондитерским мешком часы, показывающие двенадцать. Дети всегда сильнее всего ждали новогоднего торта. В девяносто восьмом этот торт я приготовила на воде и одном яйце. Но они все равно были рады.

Это в детстве, а потом они словно бы впитали те невроз и агрессию, что держали нас с Костей вместе. И постепенно Новый год стали портить не только наши с мужем скандалы, неизбежные, когда он выпьет, но и их драки, ссоры и слезы.

Слезы – конечно, Юлькины. Юрка, если обижался (он называл это «Она меня довела!»), хлопал дверью и запирался один в комнате. Однажды он так и встретил праздник – в кромешной тьме десятиметровой детской. Я барабанила, барабанила в дверь – не открыл. Только музыку громче сделал.

В последний Новый год я этого, конечно, не вспомнила. И наши с Костей скандалы давно остались в прошлом. Воцерковившись, с чем я действительно смирилась, так это с тем, что муж меня никогда не примет. А значит, я просто помолчу, уткнувшись в книгу или вышивку.

В общем, я ожидала спокойного праздника. Вернее, его подобия: ну, какой же из светского праздника – праздник?..

– Очень вкусно, тетя Неля, – сказала Иришка, Юрина жена, обезглавив холмик оливье.

– Я же просила не называть меня так.

Она захлопала своими коровьими ресницами.

– Ну, тетя Неля, вы меня извините, вы почти пятьдесят лет были тетей Нелей, а сейчас, видите ли, стали Натальей, ну е-мое, это идиотизм какой-то! – возмутилась Иришка.

– Перестань, – резковато оборвал ее Юра. – Не лезь не в свое дело.

– Я уже ничему с этими православными не удивляюсь! Как начала в храм ходить, так и имя другое, и не жрет ничего! – пьяно выпалил Костя. – Ну ладно, каждый дрочит, как он хочет, как говорится.

Я в ответ молчу – за годы брака убедила себя, что это лучшая реакция. Молчу и поймав очередной свирепый взгляд свекрови. Никогда ведь Анна Ивановна не приезжала к нам на зимние праздники, но тут внезапно решила, что в наступающем году непременно умрет, а значит, должна встретить его с родными.

Пауза повисает и над остальными собравшимися за столом.

«Такие красивые», – думаю я, глядя на своих детей.

Юра – широкие плечи, волевой подбородок, прическа волосок к волоску. Такой чопорный, аккуратный, собранный – вот в нем с ходу распознаешь военного. Не то что отец: даром что майор, а колени у брюк вечно пузырятся, щетина трехдневная…

Юля – такая, какой я не смогла стать: то ли смелости не хватило, то ли таланта. Она – тренер в фитнес-клубе. В свое время похудела на двадцать два килограмма. Это моя вина, что в подростковом возрасте я ее запустила, и она постепенно располнела до восьмидесяти килограммов. За несколько лет она преобразилась. Сама себя сделала.

Иришка – что Иришка? Выбор сына. Маленькая, тощенькая. Миловидная, но из тех, что не запоминаются, сколько ни смотри. Первое время после знакомства я чуть ли не каждую вторую в автобусе или магазине за Иришку принимала.

Но есть то, что меня в ней восхищает. Я никогда не видела, чтобы матери были настолько настроены на своего ребенка, поистине влюблены в него, но любовью зрячей и, можно даже сказать, осмысленной, хотя я уверена, что не было тут никакой мысли, было лишь доброе сердце.

Анечка тоже не спала этой ночью. Она сняла с лысой головки черный гипюровый бант и с увлечением жевала его под всеобщее умиление.

* * *

– Я хочу сказать тост! – произнесла вдруг Юля.

Мы с мужем и сыном невольно напряглись – никогда у нас в семье не говорили тостов, не поздравляли друг друга, а подарки дарили молча и неуклюже. Застольные разговоры – все больше перепалки или в лучшем случае вялые перешептывания о малозначащих дальних родственниках, а тут – тост.

А Иришка чуть ли в ладоши не захлопала:

– О, Юлька, тост, тост, давай! Это круто!

Юля встала, поправила платье и прическу.

– Я так счастлива сегодня быть здесь. Я так люблю возвращаться сюда, в родительский дом.

Костя хлопнул меня по плечу:

– Какую все-таки мы хорошую девочку воспитали! Благодарную! Не то что…

И – взгляд на Юру: они с отцом не могли поделить купленную в кредит машину.

– Я люблю возвращаться сюда, чтобы понять в очередной раз: как хорошо, что я здесь больше не живу, – продолжала Юля. – Что я не исполняю функции твоей, папа, дочери, твоей, Юра, сестры, твоей, бабушка, внучки. Мама, я люблю тебя, но я так рада, что не надо видеть тебя ежедневно. Да, я очень рада, что у нас с вами нет семейных чатиков в WhatsApp, что мы не постим в соцсетях общие фотки, что мы вообще вместе не фотографируемся. Я очень рада, что у меня, по сути, нет семьи. Потому что, когда она была, мне все время хотелось сдохнуть. И дело, папа, не в твоем пьянстве: у многих моих подружек отцы – алкоголики похлеще тебя. И не в твоем, мама, безволии: ты вечно казалась слишком уставшей, чтобы по-настоящему быть с нами, хоть и не работала. Ты была погружена в жизнь отца и собственные горести… Ну как, Юра, ты уже наложил в штаны? Знаешь, что я скажу следом?

– Я не понимаю, ты пьяная, что ли?! – заорал Юра.

Мы все молчали. Я подумала: хорошо, сейчас Юля вспомнит очередную детскую обиду. Недавно она начала общаться с каким-то психологом, и с тех пор у нее всегда есть в чем упрекнуть отца, брата и меня.

Заплакала Анечка, Иришка сунула ей грудь.

Юля напомнила мне каменную статую.

– Нет, я трезва. Именно сегодня трезва. А несколько лет действительно прошли будто в пьяном забытьи. После того как ты, Юра, меня изнасиловал. Мне было тринадцать лет. Летом, у бабушки. Да-да, бабушка, в той пристройке, в которой у Юры появилась наконец своя комната, о которой он так мечтал… Что ты головой мотаешь, ба?.. Не веришь? Ты же помнишь простынь в крови? Помнишь?

– Какую простынь? – зашамкала вставными челюстями Анна Ивановна. – Я вообще не понимаю, что ты говоришь-то такое?..

– Ты трясла передо мной кровавой простынкой, которую я плохо застирала! И мне пришлось сказать, что это месячные… Не помнишь, нет?

– Помню, – тихо и как-то мрачно согласилась свекровь.

И она так это сказала, что я поняла: Юля говорит правду.

Я подошла к дочери и, взяв за плечи, попыталась увести из-за стола, но она почти что ударила меня, но не сдвинулась с места. Осталась той же статуей. Я же осознала вдруг, что совершаю тысячу мелких движений. Мыслей в голове не было ни одной.

– Почему же ты молчала? Столько лет, и молчать? – спросил Костя, закурив в форточку.

– Потому что это все чушь, это все неправда, она врет! Да она больная вообще! – снова заорал Юра, до смерти перепугав дочку и жену. – Собирайся, Ириш! Ни минуты я не проведу за одним столом с этой тварью. Все детство, всю юность мне отравила своими выкидонами, и теперь вот это…

– Юрочка, скажи, что это неправда, скажи, что это неправда, – шептала Иришка, бездумно натягивая на непослушное Анечкино тело розовые зимние одежки.

Дверь захлопнулась. Костя продолжал курить в форточку. Свекровь смотрела на идеальных счастливых людей из «Голубого огонька» невидящими глазами. Юля выпила бокал коньяка с колой и ушла не прощаясь.

Я стала убирать со стола.

* * *

Рас-пре-де-ле-ние. Обычное слово: родители познакомились на этом самом распределении и родили меня в свежепостроенном городке, чихающем асбестовой пылью.

А я всегда хотела жить в Ленинграде. Никогда там не бывала – расстояние две тысячи километров – не шутки, но даже и не представляла, что могу закончить институт где-нибудь в другом месте.

Поступить в пединститут не получилось ни на исторический, ни на филологический. Прошла только в библиотечный вуз. Но и этому была рада – ведь Дворцовая же набережная…

Девяносто первый стал годом моего выпуска. Институт вместе с Ленинградом закончились как-то внезапно – казалось, что я провела в самом красивом городе страны не пять лет, а пять дней. Я плакала, защищая диплом, и на выпускном тоже.

Правда, меня распределили не в снулый городишко типа того, где я выросла – как же я боялась такого исхода! – а в местечко на границе с Норвегией, прямо у Баренцева моря. К моменту, когда заселилась в общежитие и мне рассказали, что здесь обитают в основном военные, я уже смирилась со своей участью и даже была почти рада. Ощущалось, что все в стране непрочно, и то, что государство решило мою судьбу на ближайшие три года, я восприняла как благо. К тому же я понимала: родители в случае чего не помогут – их выселили из служебной квартиры, потому что их предприятие первым в нашем неказистом городке приватизировали. Неудачно…

Я убеждала себя, что через три года вернусь в Ленинград – вернее, в Санкт-Петербург, – его на тот момент уже переименовали. Я не знала, что больше никогда в этом городе не побываю… Не знала, что мне придется сменить одиннадцать гарнизонов. Не знала, что вскоре должна буду прежде всего заботиться о чистоте офицерских рубашек (оказалось, с грязью на краях воротников лучше всего справляется щавелевая кислота). Я не знала, что всю себя должна буду отдать обустройству убогого быта.

Да – вскоре я вышла замуж.

* * *

«Се жених грядет в полуночи», «Се жених грядет…», «Се жених…» – я люблю, чтобы ко мне, когда глаза еще сомкнуты и сознание полусонное, приходили слова из литургии. Я себе говорила в таких случаях: это означает, что день пройдет хорошо.

По утрам я неизменно отправляла сообщения Юле и Юре. Спрашивала у дочки: «Как дела?» – и знала: если все хорошо, она ответит «Норм», а если что-то не ладится, ответит ехидным «С божьей помощью». В Бога она не верила.

Юра же на мои послания не отвечал совсем. Иришка сообщила, что он уехал в отпуск, но не к ее родителям под Псков, куда они собирались на два месяца, а в Краснодар. Военная часть оплатила билеты именно туда. После злополучного ужина он не звонил и не писал, что Иришка, видимо, расценила как признание в инцесте. В тот день, убаюкивая Анюту в ее отсутствие, я увидела бланк заявления о разводе.

– Ты не считаешь, что, прежде чем разводиться, надо его хотя бы выслушать? – Мой вопрос звучал обвинительно, хотя я прекрасно понимала Иришку.

– Он же сбежал, – жестко ответила она. – В новогоднюю ночь я просила его рассказать все, как было, но он только замахивался на меня и орал: «Ты мне не жена, если этой грязной шлюхе поверила». Сестру изнасиловал, на жену замахнулся, значит, завтра ударит. Зачем мне все это? Я – нормальный человек.

– Значит, я – ненормальная, по-твоему, раз жила с алкоголиком-мужем, раз хочу хотя бы выслушать насильника – если уж ты Юру решила называть так? Ненормальная?

Иришка сухо ответила:

– Вы все – ненормальные. Я подаю на развод и уезжаю к родителям. Меня достала ваша семья.

Я отправилась в храм – не в тот, в который ходила постоянно. Моим обычным пристанищем на выходные был грандиозный кафедральный собор – если сравнивать с текстами, то он, несомненно, роман-эпопея, – но сегодня я пришла в маленькую церквушку на пригорке у реки – эдакая неприметная книжица в мягкой обложке.

Служба уже закончилась.

– Собралась пол помыть, а тут… – проворчала недовольная бабушка, гасившая свечи.

Мне стало неловко, и я, быстро приложившись к престольной иконе (здесь это было «Умиление»), вышла из основного придела. Я успела прошептать Божьей Матери что-то вроде: «Хоть бы хлипкого мира в мой дом – пусть все будет не лучше, но хотя бы как было до Юлиного тоста. Пожалуйста, пусть будет».

* * *

Я пыталась убедить себя, что не все, что говорила Юля, было правдой.

Пару недель я не решалась ее проведать: не была уверена, что она согласится поехать со мной в Лавру. А отправляться нужно немедленно.

Наконец я пришла к ней.

Открыла мне девушка, с которой Юлька снимала квартиру. Когда я увидела ее подругу, сразу же подумала: «Что общего у нее с моей дочерью? Такая полная и неряшливая…» – но тут же одернула себя за эти мысли: и когда же я перестану обращать внимание на внешнее? Прости меня, Господи…

– Юля ведь дома? Мы договаривались, что я зайду.

– Вообще, она спит.

– Как спит?

– Мне кажется, она нечаянно выпила больше «донормилки»[1], чем ей выписал врач.

– Она что, пьет успокоительные? – неприятно поразилась я.

– Это препарат, нормализующий сон, – снисходительно объяснила девушка. – Но вообще да – она еще и антидепрессанты пьет.

– Как? Зачем? Привыкнет же! Это очень вредно…

– Вообще, эти препараты, если прописаны врачом, принимать можно без опасений, – обрушила на меня девушка новую порцию снисхождения.

– Ладно, я подожду, когда она проснется. Можно?

– Конечно. Юлина комната – там, рядом с кухней, но вообще вы пока можете посидеть в моей, чтобы ее не разбудить.

Она все время говорила «вообще».

Я прошла по длинному коридору, то тут, то там натыкаясь на кошек и собак.

– Сколько же у вас животных?

– Вообще, шесть кошек и три собаки, – ответила девушка. – И еще я иногда беру на передержку. Но вообще только в тех ситуациях, когда больше некому, потому что, сами понимаете, своих хватает.

Пожалела, что надела черное трикотажное платье – все вокруг было в шерсти. Дворняжки сосредоточили на мне свое любопытство. Кошки, конечно, даже не удостоили вниманием.

А я уже и забыла, что в детстве любила животных. Собаку родители заводить не разрешали, а кошки дома были всегда. Когда вышла замуж, заикнулась про котенка, но Костя сказал, что я даже цветы забываю поливать, какие мне животные. Он постоянно пенял на мою бесхозяйственность, хотя я действительно старалась, куда бы мы ни переезжали, создать уют.

– Ну что, я надеюсь, вы порвали все отношения с сыночком? – слышу я голос Юлиной подруги.

– А почему это вас интересует? – глуша гнев, спрашиваю я.

Она почесывает голову: вижу полумесяцы пота под мышками. Господи, все же хорошо, что я воспитала Юлю как дочь офицера – она, даже когда пополнела, выглядела так, что смотреть на нее было приятно.

– Вообще, Юля мне – не чужой человек, – твердо отвечает девушка.

– Вы, я так понимаю, дружите?

– У нас бостонский брак.

– Что?

– Брак у нас, говорю, бостонский.

– Что это за брак такой?

Я подозреваю Юлю в страшном грехе, и в голове только одна мысль: «Срочно к старцу, срочно к старцу…»

– Ну, вообще, понятие есть такое. Да вы погуглите – и все поймете.

– Мне некогда в интернете сидеть.

– А, ну да, я слышала, что вы находите время только на то, чтобы бить поклоны.

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Сестренка», автора Кристины Гептинг. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанру «Современная русская литература». Произведение затрагивает такие темы, как «становление героя», «превратности судьбы». Книга «Сестренка» была написана в 2019 и издана в 2019 году. Приятного чтения!