Кристиан Готтхильф Зальцманн
Книжка для раков. Книжка для муравьев

© Маттиас Дрегер, издательство «Райхль», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Введение

Кристиан Готтхильф Зальцманн появился на свет 1 июня 1744 года в тюрингском городке Зёммерда близ Эрфурта. Его мать, Рахель Маргарета Сибилле, была дочерью местного аптекаря, отец, Иоганн Кристиан Зальцманн, – дьяконом и впоследствии пастором в Зёммерде. «Помоги, Боже! [Gott hilf]» – таким было первое желание, высказанное отцом, опасавшимся за жизнь ребенка, и поэтому на следующий день при крещении мальчик получил имя Кристиан Готтхильф.

Таким образом, свое детство Зальцманн провел в духовной атмосфере дома лютеранского пастора. Благодаря матери смышленый мальчик уже в пять лет научился читать и писать; после школьных занятий отец обучал его дома еще и латыни, так что чуть позже по просьбе одного несведущего в этом предмете учителя он мог исправлять работы его учеников.

В 1759 году отца Зальцманна приглашают в Эрфурт в качестве дьякона; поэтому юный Зальцманн не оканчивает школу, а готовится к университету дома благодаря частным урокам, прежде всего по древним языкам.

В семнадцать лет он становится студентом близлежащего университета Йены, избрав для изучения теологию. Он держится вдалеке от обычных, зачастую грубых студенческих проделок своих товарищей по учебе и ведет скромную, трудолюбивую жизнь. В это время он занимается наблюдениями за природой, чему прежде всего способствовали прогулки в прелестный и очаровательный Рауталь в окрестностях Коспеды. Природа ведь о многом говорит, а все, что порождается ею, играло важную роль в учебно-воспитательном процессе в заведении Шнепфенталь, которое он возглавил позднее. Формируется основа мировосприятия будущего талантливого воспитателя – он учится по малому судить о великом, видеть в природе труд Творца. Эта тяга к природе, к исконному, практическому, полезному, впоследствии становится главным элементом в воспитательной работе Зальцманна. Уже в его раннем труде «О самых действенных средствах привить детям религию» красной нитью проходит эта черта: в полную противоположность моде своего времени, Зальцманн хочет, отталкиваясь от простого, подвести ребенка к высшему, прежде чем ознакомить с учением о триединстве и догматами Кристианства, сперва привить детям доброту, понимание ценности хороших поступков и связанную с ними радость, чтобы затем выстраивать на этом все остальное. Благодаря погружению в природу в часы уединения в Раутале с Зальцманном происходит радикальная перемена, которую он впоследствии назовет своим «духовным обновлением».

После экзамена по теологии в Эрфурте в 1768 году Зальцманн получает скромное место пастора в Рорборне под Эрфуртом и четыре года трудится там в качестве проповедника и пастыря своей деревенской общины. В Рорборне у своих собратьев он познакомился с Софией Шнелль, 14-летней, но для своего возраста уже очень зрелой дочерью священнослужителя в замке Виппах. 15 мая 1770 года состоялась свадьба счастливой пары; за годы их брака София должна была подарить своему супругу не меньше пятнадцати детей.

Уже вскоре после свадьбы для молодой семьи наступают тяжелые времена в Рорборне, где сперва через несколько недель после рождения умирает их первенец, а затем родители Софии, оставившие после себя двух осиротевших дочерей в возрасте семи и двенадцати лет, которых Зальцманн и его жена берут к себе. Из-за этого их финансовое положение становится еще напряженней, а потому предложение занять место дьякона в Эрфурте с дотацией в 30 талеров, которое Зальцманн принимает по совету и просьбе своей супруги, пришлось очень кстати.

Тогдашние условия жизни в Эрфурте едва ли можно себе представить; Боссе и Мейер рассказывают об этом в «Жизни Зальцманна»: «Город был страшно измотан Семилетней войной. Нескончаемые прохождения войск, расквартирования и контрибуции всех ведущих войну сторон нанесли тяжелый ущерб благосостоянию жителей. К этому надо добавить неурожай, голод и эпидемию 1771–1772 годов, охватившую всю Тюрингию. Многие люди были унесены болотной лихорадкой и оспой, выжившие влачили жалкое существование, страшная нужда толкала на многочисленные преступления, нравы дичали. В самом городе смертность была вдвое больше, чем в прошлые годы; одних только священников от коварной болезни умерло семь человек, заразившихся при исполнении своих обязанностей. Вскоре один за другим умерли и оба пастора в церкви Андреаса, а потому Зальцманна, в третье воскресенье после Пасхи прочитавшего свою первую проповедь в качестве дьякона, уже в день Вознесения сделали пастором церкви Андреаса»^[1].

Смена деревенской идиллии Рорборна, четыре года которой Зальцманн причислил к «самому счастливому времени своей жизни», на Эрфурт должна была означать для Зальцманна немалую жертву, тем более что еще в Рорборне он вынашивал планы создать в деревне собственное учебно-воспитательное заведение. Вместо этого, будучи пастором и духовником, он сталкивается в Эрфурте со всей тяжестью человеческих бед. Лишения этого времени производят на Зальцманна тяжкое впечатление, его приемный сын Аусфельд пишет об условиях жизни в Эрфурте: «Профессия часто приводила его в обители горя, в хижины бедняков, в покои больных, в исправительные дома, тюрьмы (иногда в глухие, сырые лачуги, затерявшиеся под рыбным базаром, в которые через маленькие железные решетки вместе с грязью улиц разве что иногда попадал и луч света) и дома для сирот. Сколько несчастных предстало перед его взором, как часто сердцем его, полным любви к людям, овладевало сострадание, искреннейшее участие к бедам этих несчастных!»

Именно здесь Зальцманн становится пламенным поборником лучшей жизни. Нищета, с которой он сталкивается в Эрфурте, находит свое детальное литературное выражение в шеститомном романе «Карл фон Карлсберг, или о человеческой нищете», в котором Зальцманн не только разоблачает недостатки того времени, но и показывает пути, какими можно их устранить.

Аусфельд сообщает об этом времени следующее: «Очень скоро он осознал, что главные источники бед, от которых страдает так много людей, надо искать в них самих; что невежество, суеверие, неверие, лень, корыстолюбие, безрассудность и другие пороки влекут за собой уйму бед. Размышления навели его на два главных средства: 1) людям нужно открыть глаза на источники нищеты, от которой изнемогают они и их братья, и им нужно привить убеждение, что только от них зависит, избавятся они или нет от множества бед; и 2) детей надо воспитывать лучше, обучать целесообразней, чем прежде».

В Эрфурте в семье Зальцманна рождаются пять детей. Зальцманн как отец внимательно наблюдает за их задатками и наклонностями. «Свой педагогический опыт, – часто говорил он впоследствии, – я накопил в кругу моих детей».

Его дети получают простую, но здоровую пищу, преимущественно из собственного сада, носят простую одежду, у них мало игрушек, зато они проводят больше времени вне стен дома, на лоне природы, прежде всего в домашнем садике, где отец – который сам сажает деревья, выращивает овощи и растит цветы – может оберегать их от улицы и регулярно занимать занятиями, которые им приходятся по душе. Да и «приятные вечерние развлечения, которые он устраивает для того, чтобы улучшить настроение себе самому и наставлять малышей, во многом способствуют счастью уютного семейного круга»^[2] (Аусфельд).

Благодаря своей мягкости, своей терпимости, своему общему благотворному влиянию Зальцманн приобрел большой авторитет, а также многих друзей и почитателей, причем не только в Эрфурте.

Смелой публикацией труда «О самых действенных средствах прививать детям основы веры»^[3], который радикально порывает с прежней практикой по большей части бездумного заучивания наизусть и делает акцент на формировании у детей правильного образа мыслей, Зальцманн навлек на себя гнев ортодоксальных эрфуртских священнослужителей, тем более что, будучи лютеранином, он продолжал по-дружески общаться с католическими священниками и монахами. Некий проповедник главной эрфуртской церкви предложил даже заклеймить «опасные новшества» с кафедры, что, правда, имело противоположный эффект – этот труд стал известен более широким кругам и только увеличил аудиторию Зальцманна.

В 1780 году Зальцмана пригласили на работу в учебно-воспитательном заведении «Филантропин» в Дессау, основанном в 1774 году Базедовым.

В свое время «Филантропин» был самым знаменитым учреждением такого рода. Зальцманн работал здесь с 1781 по 1784 год учителем религии и богословом. При поступлении он получает звание профессора и 400 талеров жалованья. Хотя Зальцманн нашел в «Филантропине» в Дессау многое из того, к чему он стремился и что было частью его собственных планов и размышлений, кое-что в этом институте его представлениям все же не соответствовало. Позднее Зальцманн пишет (в работе «Еще кое-что о воспитании…», 1784) о своем отношении к «Филантропину»: «Эта связь с институтом в Дессау была для меня необычайно важной. Я пришел на место, где самостоятельно мыслящие воспитатели уже несколько лет работали и продолжали работать, имея почти неограниченную свободу, и благодаря этому получил возможность судить, что в искусстве воспитания осуществимо, а что – нет, почему этот план удался, а другой потерпел неудачу, почему данное учреждение добилось столь многого, а по какой причине не добилось большего. Поэтому я всю жизнь буду себя считать должником сего замечательного учреждения и никогда не забуду, что все, что мне еще предстоит сделать на этом свете, не состоялось бы, если бы руководители этого учреждения не пригласили меня к себе и не позволили мне наблюдать за их работой и в ней участвовать.

Но чем больше я понимал суть этого учебно-воспитательного заведения, тем больше убеждался, что план, который лежал здесь в основе, хотя и был очень хорошим, но не тем, что я тогда вынашивал. Мне не оставалось ничего другого, как выбрать один из четырех путей, и я долго не мог решить, какой именно. Или постараться постепенно включить мои идеи в уже существующий план, или употребить мою энергию на то, чтобы этот план опровергнуть, и предложить свой, или покинуть институт и найти себе место, где я мог бы реализовать свои идеи, или отказаться от моего плана и работать строго по существующему».

Вскоре Зальцман решил покинуть Дессау, чтобы в сельской местности осуществить свои давно вынашиваемые планы по созданию собственного воспитательного учреждения.

Осуществить этот замысел Зальцманну помогли прежде всего три человека: Рудольф Захариас Беккер, издававший для «Филантропина» «Дессаускую газету для молодежи и их друзей», герцог Эрнст II Готский и Альтенбургский, а также садовник при дворе в Готе Хр. Г. Вемейер. Еще в конце 1782 года Зальцманн посвятил Беккера в свои планы создания собственного института, и тот свел его с герцогом. Герцог, образец правителя, «отец соотечественникам, воодушевленный важностью своей миссии, преисполненный чувством долга, беспрестанно что-либо делавший во благо своей страны» (Боссе), благосклонно отнесся к планам Зальцманна, более того, предложил Зальцманну одну из своих усадеб для запланированного института! Но Зальцманн хотел создать нечто самостоятельное, полностью независимое, и герцог Эрнст II поддержал покупку имения Шнепфенталь, которое по поручению Зальцманна разыскал и за 8000 мейсенских гульденов (в пересчете – 7000 имперских талеров, из них 4000 талеров – дар герцога) приобрел Вемейер.

Великодушие, с которым герцог Эрнст с самого начала поддерживал предприятие Зальцманна, и наделение Шнепфенталя важными преимуществами и привилегиями позволили Зальцманну сравнительно легко разорвать связь с Дессау, хотя поначалу он очень болезненно переживал разлуку со своими тамошними воспитанниками. И еще до того как Зальцманн подал прошение об увольнении из «Филантропина», чтобы обеспечить себе и своей семье безбедное существование в будущем, он заключил с издателем Крусиусом из Лейпцига договор, по которому тот обещал каждый год выплачивать определенную сумму денег, а Зальцманн взамен – создавать определенные писательские труды.

29 февраля 1784 года семья Зальцманна покинула Дессау, и небольшая группа путешественников, состоявшая из родителей, тети Евы, шести детей, маленького Аусфельда и верной служанки, 7 марта появилась в Шнепфентале.

Мы вышли бы за рамки этого предисловия, если бы детальней остановились на создании института воспитания в Шнепфентале и его разнообразных учреждений. Но некоторые особенности стоит упомянуть: Зальцманн придавал большое значение ориентированному на природу физическому воспитанию и развитию своих питомцев; укрепление тела и обучение лучшему владению им включало в себя даже относительно напряженный физический труд.

Время подъема зависело от времени года. Зимой ученики вставали в шесть часов, весной и осенью – в пять, летом воспитанники обычно поднимались уже в четыре часа, затем с пяти до шести часов «работали лопатой», то есть занимались земляными работами – с помощью лопаты и тачки заменяли каменистую почву плодородной садовой землей и разбивали грядки. Таким же образом насыпался грунт и перед домами воспитанников – так появились пригодные для садоводства участки земли.

Десятиминутные перерывы между лекциями, начинавшимися в семь часов, проводились на открытом воздухе. После лекций в течение часа можно было переработать и усвоить изученное.

Физическое закаливание вообще и движение в частности играют важную роль в системе воспитания в Шнепфентале. Зальцманн (1808) сообщает, что движению – прежде всего в виде гимнастики (с 11 до 12 часов дня) и прогулок, игр или даже верховой езды ежедневно уделялось три часа. Более того, Шнепфенталь можно рассматривать как колыбель гимнастических занятий в Германии: в 1785 году Зальцманн решил безвозмездно взять к себе на воспитание обоих детей фрау Риттер, молодой вдовы из Кведлинбурга, потерявшей своего мужа-врача. Карл и Иоганн присоединились к его сыну Фридриху и юному Аусфельду. Одновременно он принял на работу учителем в Шнепфентале их прежнего гувернера, Иоганна Христофа Фридриха Гутсмутса. По прибытии в Шнепфенталь Гутсмутс^[4] застал там лишь одну-единственную «площадку для гимнастических упражнений, наполовину свободную, наполовину устланную книгами», которую после собственных упражнений, раздумий и изучения гимнастики древности он постепенно оборудовал особыми гимнастическими снарядами и приспособлениями, и в дальнейшем эта площадка приобрела значение образцово-показательного примера для многочисленных посетителей Шнепфенталя.

Учебно-воспитательное заведение Зальцманна в Шнепфентале, гравюра, 1810 г.

Карл Риттер, до 1796 года воспитывавшийся в Ш., начиная с 1817 года опубликовал 21-томный труд «География в отношении к природе и истории человека»; наряду с Гумбольдтом Риттер считается основателем научной географии.

Затем к работе в институте удалось привлечь выдающегося филолога Кристиана Людвига Ленца, до этого преподававшего в дессауском «Филантропине». Ленц, который, как и потом другие воспитатели в Шнепфентале, в 1788 году женился на одной из дочерей Зальцманна, вызвался наряду с английским и греческим языками обучать также и плаванию, и, таким образом, с лета 1790 года в качестве учебной дисциплины в Шнепфентале было введено плавание. Кроме того, при воспитании своих десятерых детей семья Ленца придавала большое значение осторожному приучению своих детей к свету, воздуху и воде; поэтому их дети были абсолютно здоровы. В 1793 году Ленц описал физическое воспитание своей дочери Туснельды Гертруды, его необычайно интересное сообщение напечатано в приложении в оригинале^[5].

Подробнее о здоровом образе жизни своих питомцев Зальцманн высказывается в работе «Еще кое-что о воспитании…»: «Кроме того, многие болезни я надеюсь предотвратить образом жизни, который мы ведем. Одну часть своего времени мы проводим сидя, другую – в движении. Помимо того что нами выделено время на игры, у нас имеется масса дел, которыми можно заниматься не иначе как на открытом воздухе. У каждого из нас есть свой садик, который, однако, надо обязательно обрабатывать, чтобы получать от него удовольствие и иметь пользу. У нас есть свои пруды, один из которых несколько отдален; но за ними нужно постоянно приглядывать, чтобы наши карпы и форели однажды вдруг не исчезли. Тут и там, зачастую на отдалении многих миль, имеется также нечто особенное, мы должны отправиться туда в путешествие, если хотим это увидеть. Далее, как я потом покажу, мы планируем иметь свою аптеку и свой естественноисторический музей, для чего должны повсюду собирать материал. В подобных делах мы не можем действовать с оглядкой на непогоду, а должны принимать ее такой, какой дарует ее милостивый Господь.

Не страшно, что у моих воспитанников, которых я постепенно приучил к своему образу жизни, под проливным дождем насквозь промокнет одежда. Меня это будет столь же мало тревожить, как погружение под воду моих уток».

А в перепечатанной здесь «Книжке для муравьев» (раздел «Что должен выучить воспитатель?») Зальцманн советует: «Итак, дорогие друзья! Если вы не только зоветесь воспитателями, но и действительно хотите ими быть, закаливайте свое тело! (…) Каждый день выходите на свежий воздух, не взглянув сперва через оконное стекло, какая погода на улице».

Гимнастический городок в учебно-воспитательном заведении в Шнепфентале (начало XIX столетия), первый подобного рода в Германии.

Но здоровый образ жизни, само собой разумеется, мог быть лишь фундаментом для воспитания питомцев в Шнепфентале.

При воспитании личности в центре внимания стояло использование собственных сил и их развитие. Поэтому Зальцманн придавал такое большое значение самостоятельному изготовлению сперва игрушек, а затем всяческих «полезных приспособлений и инструментов».

В этом стремлении с 1792 года Зальцманна поддерживал филолог Бернхард Генрих Блаше^[6]. Блаше считается одним из пионеров уроков ручного труда в школе как формы «физических упражнений для развития здоровья, а также метода надлежащим образом побуждать к очень полезному чередованию умственной и физической деятельности».