Редактор Krista La Tormenta

Иллюстратор Krista La Tormenta

© Krista La Tormenta, 2017

© Krista La Tormenta, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-2726-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Лунный свет озарил высокую стройную фигуру, что скользила по улицам Лиферия как черная тень, бесшумно… И как-то почти не осязаемо… И в темноте светились два рубиновых огня.

– Я прибыл, – ледяной тон словно всему миру вынес приговор, хотя мужчина всего лишь сам себе констатировал факт его прибытия до места назначения.

Кейн вернулся в Лиферий.

***

Кейн Сальватор уже пару дней изучал город Лиферий и его окрестности.

После его последнего визита город практически не изменился. Он был тут не так уж и давно последний раз, навещая племянника Майдрэ. А почему он снова исчез, не мог ответить даже сам себе. Что-то… Что-то его так встревожило… Или дело было в той девчонке, которую он встретил.

Голубоглазый брюнет, ростом 188 см. Спортивная фигура. В меру небрит. Кейн является дядей Майдрэ Веона, хотя и не кровным. И это хорошо, что не кровным. Его род берет начало из старинного аристократического итальянского гнезда. В те темные времена магия еще бродила по всем землям, как и сами её носители. Одна привлекательная вампирша таки покорила сердце итальянца и обратила его. Позднее парень понял, что был очередным в длинном списке и разучился верить в искренность женщин, но тем не менее не уставал поддаваться их чарам и пользоваться своим обаянием, пускаясь во все тяжкие. После обращения в вампира Кейн попал в иную параллель, заблудившись по чьему-то зову. Он лишь начал осознавать всю собственную, приобретённую суть, из-за которой ему пришлось пережить века тьмы. Началась американо-мексиканская война, 1846—1848, и в хаос с головой бросился бессмертный наемник. Ранения и его «временные» смерти не особо беспокоили Кейна, а иногда даже работали на руку, когда его «труп» волокли враги, абсолютно терявшие бдительность. И хаос продолжался. На фронте молодой Сальватор завязал роман с одной мексиканочкой, ради которой ввязался и в гражданскую войну в Мексике 1857—1861. И снова вампирская душа пировала в этой черной людской бездне порока и зла. Когда мексиканские мыльные страсти закончились, Сальватор устал от западного менталитета и вернулся на Туманный Альбион. Пара лет размеренной чопорной жизни убили в нем окончательно лучшие итальянские черты, а пепел войн похоронил в душе веру в простое семейной счастье и такую штуку, что смертные называют любовью. Все, что четко понимал Кейн – есть сила, деньги, выгодная ложь и доступные или недоступные, но легковерные женщины. А большего ему уже не было нужно. В 1882 он снова от скуки ввяжется в англо-египетскую войну, во время которой повстречает очередную пассию. Она оставит глубокий след в его сердце. Особенно колом. Который неопытная слабая женская ручка не сумеет вогнать достаточно глубоко. После этого вампир окончательно утвердится во мнении, что женщин нужно пользовать, и пользовать исключительно в своих целях, не пуская к сердцу во всех смыслах. Кейн становится пофигистичным прожженным циником, махровым эгоистом, морально беспринципным, и иногда лишь воинская честь не дает ему опускаться до статуса дьявола. Но в этой войне он приобретет не только новое мировоззрение, но и ещё кое-кого… Это существо будет искать его во всех мирах, о чём Кейн будет долгое время в неведении.

Насидевшись среди нудных чопорных англичан, Сальватор снова вылетает в Лос-Анжелес. Разбазаривает пол родового имущества в игровых домах, устраивает несколько пирушек в особняке, и снова в попытке убежать от своей бессмысленной жизни и в попытке найти смысл жизни в чужих смертях, Кейн ввязывается в испано-американскую войну в 1898. В тот год он окончательно теряет свою человечность. И дело не в «выключателе». Она исчезает сама собой, как может исчезнуть у простого смертного. Тогда Сальватор понимает, что вечность в подобном состоянии нет смысла проводить. Он не чувствует жизни. А просто существовать, от укуса до укуса он не хочет. Поэтому Кейн отправляется в Тибет, в монастырь. Где ведет около двадцати лет отшельнический образ жизни настоящим аскетом и с сен-сеем он постигает все секреты воинского искусства. Способности от рождения, помноженные на приобретенные в качестве вампира, дают превосходный результат в процессе обучения. Кейн становится непревзойденным мастером, при этом даже не пользуясь сверхчеловеческими способностями. Сенсей научил его всему, что знал сам. Старый мастер умер тихо, своей смертью, на руках у Кейна. Назначая его новым Мастером. Этот эпизод затронул глубоко похороненные струны чувств в душе вампира. Ему пришлось взять на себя ответственность за монастырь и за его учеников. Старик так и не узнал, что древнему воинскому искусству и родовым секретам мастерства он обучал самого опасного на земле хищника. Позднее, после лет проведенных в монастыре, Кейн возвращается в Лиферий. Он находит тот путь домой, который всегда был с ним рядом, и который вампир никак не мог узреть. Однажды открывшееся откровение перевернуло, в очередной раз, его… жизнь?

И вот как-то повстречал он Крис…

Глава 1. Под пеплом…

Лиферий.

Главная Библиотека. Зал Книг Судеб.

Кайрнех сидел за столиком, заваленным старыми картами, раскрытыми книгами, с одного угла гнездилась низенькая фарфоровая чашечка с золотистым напитком. На краю другого угла едва балансировали сдвинутые книгой тонкие очки.

– Кайрнех! – раздался мужской голос. Тихий, но будто с раскатистым эхом в голове, словно отзвуки чужой мысли. Старец поднял ясный взгляд, оторвавшись от созерцания одной из книжных страниц. – Его нужно вернуть!

– Хранитель… – растянуто проскрипел старик и кустистые брови вновь наползли на глаза, выражая тяжесть дум.

– Он уже который год не видит Врат. Не хочет. Он совсем там заблудится.

– Он не заблудится…

– Кайрнех! Сейчас самое время.

– Я знаю, что ты хорошо разбираешься во времени, – хрипловато хохотнул старик и нацепил на нос едва не упавшие со столика очки. – Он сам должен найти их… Иначе никак.

– Его Учитель умирает, последние песчинки его жизни ознаменуют конец и отведенному сроку. Он так и не осознал, на какую дорогу ступил.

– Осознал… Он теперь смотрит на танец сакуры…

– Значит так! Я снимаю с себя ответственность за эту душу! Если бы эта мелкая вредная… – стал надрывно пыхтеть высокий темноволосый красавец в строгом камзоле, видимо подбирая наименее оскорбительные слова для той, о ком говорил, – Если бы… – задохнулся мужчина и его длинные черные пряди рассыпались с плеча в нервном движении тела.

– Да да да… – чуть посмеивался друид над этой вспышкой эмоций Хранителя. – Ты ведь не зря ей брата вернул? – седые густые брови поднялись над глазами.

– Перекрёсток порталов сохраняет хрупкий баланс этого мира. Единственная пылинка бытия может непоправимо шатнуть весы. Нельзя утратить ни одной души, принадлежащей этой колыбели.

Мужчина вышел, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, от чего шелковые волны длинных волос совершили короткий полет вороным крылом.

– Ох и молодёжь… ох и молодёжь… – пробухтел себе в усы старик и вновь уткнулся в книги.

Старый Храм. Храм с Этой стороны Врат.

– Кейн… – проскрипел тихий старческий голос.

– Да, Учитель, – темноволосый мужчина сидел рядом на коленях.

Комната в старом монастыре освещалась слабым светом лампады. Старик едва дышал, и вампир, что сидел рядом уже третьи сутки подряд, понимал и осознавал, что это последние минуты…

Кейн не отходил от своего Мастера уже третью ночь. Старик таял, как свеча на глазах. Годы брали своё и колесо судьбы докатилось до горизонта его заката. Седая длинная борода лежала на стариковской изможденной груди, словно снег на надгробном холме. Сердце отсчитывало последние удары.

Если бы старик послушался Кейна… Зачем он пошел на тренировку три дня назад. Он потратил на прием с учеником последние силы и удар о татами не прошел даром. Хотя в его 103 года жизнь и так наблюдает свой последний красивый закат.

Сальватор смочил в ключевой воде белую ткань и положил к ребру Сен-сея.

– Ты ведь не уходил… Я хоть и закрыл глаза, но я тебя слышал. Ты здесь… Со мной… Почему же…

Слабый тихий голос старика звучал устало и спокойно, словно путник просил последнего приюта, не надеясь уже услышать «да» и наконец остановиться в своём странствии.

– Учитель, там есть кому за всем присмотреть. Я оставил додзё на Такеши. Он хороший мастер. А я буду с вами. Учитель… Мастер?!

Старик прикрыл глаза. Дыхание уходило из груди, словно последний ветер жизни…

– Кейн… Мой мальчик… Я верю тебе. Я верю, что ты достоин нести знания древних воинов. В тебе есть честь и верность. И сердце чистое… способное на милосердие…

Мастер едва приоткрывал ресницы, и глаза были устремлены куда-то за пределы этого мира. Кейн дернул головой, сжал руки на груди и отвел глаза, болезненно зажмурившись, словно в сердце вошел раскаленный металл. Как он может сказать своему старику, что тот воспитывал убийцу? Убийцу не по желанию, а по определению природой. Как он расскажет ему о годах войны, где пировал монстр, что живёт в душе Кейна, что питался все эти годы, рос и убивал то светлое в нем, во что верит его Учитель?

Словно холодным северным ветром последний вздох старика снес с сердца Кейна пепел войны, и то, что обнажилось под этой золой, сейчас адски мёрзло и болело… Дрожало, как робкий росток из-под сугроба снега…

– Старик… Где же ты был, старик… Где же я был…

Кейн взял под плечи старца и подтащил к себе на колени, сидя рядом с настилом, что был сейчас вместо кровати. Седая голова оказалась у сердца вампира и Мастер с легкой улыбкой, слушая эту мелодию жизни в груди своего ученика, сделал последний вздох… Тихий-тихий… Спокойный… Как ушедший путник, сказал своё последнее «прощай»…

На остывающий разгладившийся от морщин лоб падали горячие хрустальные капли…

А за окном все застилал туман…

****

Обрывки прошлого всегда преследуют его.

1898 год. Испано-американская война.

Американцы уже предприняли все необходимое для своей победы. Война догорала мелкими очагами и подавлялись последние мелкие стычки.

Сальватор собирался в штаты после этой бойни. Ему присвоят звание генерал-майора. Он сейчас пробирался по пустырю. Нужно было добраться до штаба после их последней вылазки. Операция в ущелье прошла успешно. Хотя потери были значительные.

– Эй… Кейн… – окликнул его один из двоих шедших позади, – Мне не нравится тот зеленый массив, что справа. Там я только что видел движение. Для мелкой живности, что тут водится, слишком сильный хруст.

Вампир и без оклика уже учуял, что в зарослях кто-то прячется. Человеческий запах, и женский. Но он не хотел уже связываться с какой-то беглянкой, которая умудрилась не попасть американским солдатам, хотя судя по примеси запаха крови, была ранена.

Кейн молча стал идти вперед.

– Эй ты! – шикнул на него второй. – Ты оглох? Или ты думаешь, что ты тут самый уставший?! Там кто-то есть и нужно проверить.

Вампир усмехнулся сам себе. Его тело не знало усталости в понятии того смертного, что сейчас его так нагло посмел упрекнуть. Граф только бровью повел и проигнорировал резкий тон вояки, молча шагая дальше. Он точно не собирался добивать какую-то раненую соплячку, которая сейчас дрожала в кустах от страха и от боли ранения.

– А, я понял, он же голубых кровей! Это грязное дело как зачистка для таких простых холопов как мы, Брюс. – второй начал едко подначивать напарника.

Агрессия в помраченном разуме бойцов зашкаливала, и ясность восприятия терялась где-то между инстинктами каменного века и тупой ненавистью к тем, кто хоть чем-то лучше них.

– А может он предатель, а, Билли? Может и его надо… того… – самодовольная ухмылка стала расплываться на грязном сальном лице Брюса, на котором кроме следов сажи и земли были ещё размытые потом полосы маскировки.

Кейн, ещё сохранявший остатки человеческих эмоций, сейчас испытывал некую палитру ощущений от желания набить морду этим тупым выродкам, которые считают, что свершают благое дело, истребляя мирное население колониальных стран и накачиваются, чтоб выглядеть горой валунов, и до желания отмыться в святой воде от всей этой человеческой грязи, что кто-то из таких вот моральных уродов может высоко окрещивать как «отвага и патриотизм».

У Кейна на этот счет было свое мнение.

– А не заткнулся бы ты. Пока говорить ещё можешь, – спокойно обернулся на двоих вампир, удостоив только косым взглядом.

Но Билли уже направлялся к зарослям, бесшумно подкрадываясь и мастерски подныривая под ветки, чтоб не задеть ни одну. Раздался визг. Через несколько минут на открытое место с хрустом и воплем показались двое. Солдат тащил за черные длинные волосы худую девчонку. Узкая майка была разодрана, под ней была вторая чуть поменьше, чтоб прикрывать ещё не полностью оформившуюся девичью юную грудь. Тонкие хлопчатые штаны уже потеряли цвет от грязи и походили на болотный окрас. По левому бедру растеклось высохшее бурое пятно, возможно от сквозного огнестрельного.

Худая смуглая взъерошенная девчонка слабо сопротивлялась, понимая, что против троих вооруженных солдат ей нет смысла тягаться. Брюс загоготал с видом борова-победителя, который сейчас оприходует понравившуюся самку. Никаких других ассоциаций на тот момент у Сальватора этот мужик не вызывал. Солдат подошел и нагло потрепал майку девахи, отпуская пошлый шутки и угрозы. Эти два идиота просто наслаждались моментом, понимая что Америка уже одержала победу и сейчас они как «победители» могли поглумиться над «проигравшей». Это такая попытка самоутверждения в жизни, когда человек кроме силовых действий ни на что больше не способен. И он ищет в этом свои достоинства.

Кейн с омерзением скривился, глядя на эти две самодовольные рожи. Они хоть и были «боевыми товарищами», но все издержки войны, такие как покалеченная психика и порой вседозволенность вот таких моментов, в которые подобные солдаты считают, что берут моральную компенсацию, надругавшись над проигравшими, приводило вампира к отвращению ко всем патриотическим принципам.

Он лишь брезгливо наблюдал за выражениями лиц солдат. Девчонка стояла с гордым видом. Она молчала на все грязные шутки и не реагировала на тычки. Только бросила один короткий взгляд на вампира. Он уловил в нем некую… благодарность… хотя бы за его нейтралитет. От этого короткого взгляда ему стало ещё тошнее.

– Убери от неё свои лапы, мразь. Не навоевался ещё?! Тебе изувеченных трупов на зачистках мало? – Сальватор вернулся назад на два шага и рывком на себя за майку выдернул девчонку из рук Брюса.

– Не понял, – вытянулась его поросячья рожа, – Ах ты поганый итальяшка! А я говорил командиру что ты предатель!! – побагровел этот качок и достал оружие, целясь в грудь Кейна.

– Пошла отсюда, – кинул Сальватор тихо через плечо на испанском девушке. Та пригнулась к земле за его спиной и стала пугливо озираться, постепенно отползая к кустам.

– Я разве не защищал ваши жизни? Я разве не защищал интересы Америки, м, господа? За каким чертом я здесь по кочкам прыгаю тогда? Может, чтоб на вас любоваться?! – Сальватор устало изрек некое подобие речи, чего ему вообще не хотелось и тем более перед этими двумя.

Но Билл уже рванулся на него с рукопашным боем, теряя контроль над затуманенным яростью разумом.

– Я не хочу тебя убивать. Мне ещё знакомо понятие чести, – вампир легко откинул солдата назад. Но тот уже впал в красное безумие и снова ринулся в атаку, – Билл, я не устану, отстань от меня, если жизнь дорога. – Кейн снова откинул без особых усилий налетевшего бугая. Но тут раздался выстрел.

Трое замерли. Брюс опустил дымящийся ствол. Кейн закрыл глаза, осознавая непоправимое. Позади себя в нескольких метрах он уже услышал чутким слухом стук тела о землю и ощутил запах свежей крови. А вот сердцебиения было только три. Три… осталось…

– Не успела, сучара, – проконстатировал свой подлый поступок солдат, глядя в заросли на труп девушки.

Со звуком этого выстрела внутри вампира что-то сломалось. Разбилось на тысячи осколков стекла, которое резало изнутри…

Ярость и ненависть – это были последние сгоревшие в его душе эмоции. Глаза из стального голубоватого цвета стали алыми. Вампир зашипел и оскалился, показывая впервые свое истинное лицо. Оба бойца побледнели и попятились:

– УПЫРЬ!! – заголосил Брюс и стал палить очередью по вампиру, но от страха увиденного пропахал и Билла, который попал на линию огня.

Кейн сделал только один шаг вперед, но Брюс уже верещал нечеловеческим голосом и вспоминал все молитвы что знал, он развернулся и сделал рывок в глубь леса.

Споткнулся и влетел головой в камень. Раздался характерный хруст и короткий последний вопль.