Избегание, как и отрицание, – один их классических защитных механизмов, открытых психоанализом. Когда дело доходит до унижения, мученики его избегают, тогда как мазохисты и глупцы к нему стремятся или, по крайней мере, не спасаются от него бегством. В таком «дурацком» состоянии «нормальный» инстинкт должен просто исчезнуть и исчезает, и о таком состоянии мазохизма невозможно сказать: то ли человек очень тверд, то ли он просто упрям.
Будучи в этом совершенно негероическом состоянии, мазохист вынужден склониться перед богами. Он оказывается в плену болезненного осознания своей неполноценности и страдает от внутреннего, часто внешне незаметного унижения своей человечности. Мазохист близок к почти религиозному и, как правило, бессознательному убеждению, что ему нечего терять. Симона Вейль утверждала, что человек волей обстоятельств всегда может лишиться того, чем он гордится. Мазохист знает об этом и колеблется между двумя этими крайностями. Поэтому гордыня – это ложь, а унижение включает в себя осознание этой лжи. Если мазохист не соблазнится войти в «аутоэротический штопор» или окажется в сияющем облачении мученика, он может достичь состояния истинного смирения.
Осознание того, что гордыня – ложь, приводит нас близко к ощущению рая и вместе с тем изгоняет из рая, ибо это момент невыразимой близости к Богу и безмерной удаленности от него. Адам и Ева были близки к Богу не просто потому, что первыми совершили грехопадение, а потому, что они его совершили. Стремясь достичь этой близости или сохранить ее, мазохисты совершают один грех за другим, а затем еще один. Изгнанные из райского сада, они попадают на небеса, погружаясь в ад. Для них это блаженство во время избиения.