Мазохизм

Постепенно Прометей начинает осознавать, что причиной его страданий является не столько явное нарушение, сколько его неспособность подчиниться страданиям и определенным рамкам, что именно сила его духа стала истинной причиной его наказания. Он понимает, что обвинения в несправедливости, героически провозглашенные с вершины скалы, не позволяют ему узнать более глубокую цель, уготовленную ему Судьбой в его неволе. «Я должен склонить голову перед Судьбой». Принять это – значит смириться, а смириться – значит освободиться.

Любой полюс – крайняя гордость Прометея или его крайнее унижение – это все еще только ограниченное видение. Способный только подчиняться мазохист отказывается от всей своей власти, от всей своей «правоты». Только он неправ, унижен, совершенно ни на что не годен. Он считает свое унижение и свой грех личными, а потому – лично наказуемыми – и, как правило, при такой установке не чувствует личной гордости. В состоянии присущей мазохизму крайности он, по существу, не подчиняется, а раболепствует и пресмыкается. Это раболепие, как и его полная противоположность – непоколебимая гордость, оставляет человека одиноким, закованным в цепи и пригвожденным к скале.

Мазохизм – это искусство удерживать себя в противоположной крайности. Мазохист видит себя живым, оказывается живым, выживающим in extremis[88], на самом краю опасности, сумасшествия, смерти. Удовольствие мазохиста крайне болезненно, а его боль ему слишком приятна. Зачастую противоположные чувства, например гордость и унижение, существуют одновременно: они вместе вызывают и муку, и наслаждение. В самой сердцевине такой эмоциональной крайности потребность и подкрепление мазохистской навязчивости составляют часть муки и наслаждения. Гордыня этого крайнего экстремизма инициируется поддержанием этих невероятных противоположностей без перехода через край. Это предельная гордыня экстремизма – находиться в экстремальных условиях и выживать. Эта гордыня масштаба Прометея.