Открывая эту книгу, приготовьтесь войти в своеобразный мир -- яркий и многоцветный. Мир, в котором царит любовь. Любовь -- это естественная среда обитания поэтессы, её воздух и пища, небо и земля. Вода и звёзды. Это то, что даёт ей силы, наполняет всё её творчество и становится смыслом и оправданием всего её существования -- как художника и как женщины. И не случайно каждая строка здесь говорит о любви. За простыми словами, без затей и красивостей, всегда стоит неподдельное, истинное. Выстраданное. Это и привлекает. Вместе с автором мы переживаем счастье и боль. Надежду и радость. Отчаяние и могучий подъём духа. И ещё многое-многое из того, что дарит человеку это величайшее из чувств. Любовь бескорыстная, порой безответная, которая жжёт ещё сильнее, чем спокойная, разделённая. Любовь, которая обнажает лучшее, что имеется в душе.
Я бы так на него смотрела!
До конца этих дней своих.
И любовью своей бы грела,
Но могу написать лишь стих.
Я бы так на него… до дрожи!
И этот стих, который обращён к далёкому (не обязательно географически) любимому, вмещает всё то, что не отдано. Не оценено. Поэтесса дарит это нам и -- странное дело! -- у читателя возникает ощущение, что, став нашим общим достоянием, слова эти становятся сильнее и превращаются в некий оберег, который держат над его головой её руки.
Береги его, Господи, береги!
Он не мой, но других и не надо.
Сохрани его, Господи, сохрани!
Пусть не вместе, но мысленно рядом.
И вдруг всем открывается главное: то, что высшее счастье на земле -- это дарить счастье другому. Тому, кого любишь. И возникает ощущение чуда: хорошо известные, даже банальные истины, пройдя через живую душу автора, начинают сиять новым светом, будто только что открытые.
Помогу отрастить тебе крылья,
Чтоб вдвоем улететь к небесам.
И мы принимаем как допустимое, что охваченная чувствами, поэтесса порой не останавливается перед тем, чтобы пренебречь точностью рифмы, а иногда позволяет отдельным стихам вырываться на свободу из прокрустова ложа ритмических канонов. Есть в книге не так уж мало мест, где это наряду и с неким назидательным тоном может быть оправдано естественным для поэта переживаемым им накалом эмоций. Тем более, что, оперируя неточными рифмами, автор иногда совершает весьма приятные открытия -- например, рифмуя такое значимое для неё слово "любовь", использует очень удачное сочетание элементов созвучия: "овь" -- "ой".
Вспоминается известное высказывание Фаины Раневской: "Опять смотрела этот фильм. Сегодня актёры играли значительно лучше". Убеждён, что кроме общеизвестного чувства юмора, великая актриса обладала огромной проницательностью -- если хотите, на уровне сверхчувствительного. И в этой фразе, звучащей как анекдот, содержится значительная доля правды. Готов поспорить, что немалая часть нашего сегодняшнего восприятия произведений прошлого связана не только с мастерством авторов -- действительно великим, -- но ещё и с тем, что эти произведения за время своего существования были прочитаны тысячи, миллионы раз тысячами, миллионами людей. Именно от этого сегодня они воспринимаются не так, как сразу после создания. Именно здесь лежит разгадка того, что самые великие произведения прошлого были по-настоящему оценены лишь через многие годы -- после того, как были прочитаны множество раз. Готовя эту заметку, я в очередной раз прочёл стихи Костаники и с удивлением обнаружил, что они написаны заметно лучше, чем тогда, когда я читал их в первый раз. И вновь убедился в том, что стихи следует читать несколько, а лучше --- много раз. Значит, надо приобрести эту книгу, чтобы прочесть её непременно несколько раз и заметить в этих стихах то, что обязательно должно быть замечено. Поэтесса ещё очень молода, и конечно, каждое новое её стихотворение будет лучше предыдущего -- как и каждое наше новое прочтение старого. Так пожелаем же в этом деле успехов. Как ей, так и себе.
Олег СКРЫННИК
писатель