и уставился на Фарида, словно никогда прежде не видел его смуглого лица.
– А, это ты! – пробормотал он, еще не совсем проснувшись. – Юноша, восставший из мертвых. Опять что-то такое, чего я не писал. Что тебе надо? Мне первый раз за все эти дни снился хороший сон!
– Ты должен кое-что написать.
– Написать? Я больше ничего не пишу. Вы же только что видели, что из этого получается. Я придумал чудесную книгу бессмертия, которая освободит добрых и принесет гибель Змееглаву. И что же? Змей теперь бессмертен, а в лесу опять полно трупов! Разбойники, комедианты, Двупалый… Мертвы! Зачем я их только выдумываю, если эта история все равно всех убивает?
– Ты должен вернуть его! – Губы у Фарида дрожали. – Раз ты сделал бессмертным Змееглава, значит, можешь и его!
– Ах, ты о Сажеруке? – Фенолио сел и, глубоко вздохнув, провел рукой по лицу. – Да, он ведь тоже мертв-мертвехонек, но для него смерть у меня давно была запланирована, если вы помните. Как бы то ни было, Сажерук мертв, ты тоже был мертв… Муж Минервы, Козимо, вся молодежь, пошедшая с ним… мертвы! У этой истории, видно, никаких других идей просто нет. Одно могу тебе сказать, мой мальчик: я ей уже не автор. Нет. Эту историю пишет смерть, старуха с косой, царица мрака – назови ее как хочешь. Это ее пляска, и что бы я ни написал, она берет мои слова и использует их себе в подмогу.