Повести л-ских писателей

В отличие от протагонистов, которые водятся в книжках, один живой, реальный человек в поле не воин. Особенно прифигевший человек.

Вот такое ощущение от книги - я прифигевший человек и один в поле, воин уж там или нет...
Книга - сумбур, книга - водоворот, которая затягивает, и только остаётся думать, где верх, где низ, кто хороший, а кто главгад. Можно было бы смело назвать её фантастикой: а как иначе, коли чуть ли не главная причина всего происходящего - вмешательство инопланетян? Можно было бы назвать её историческим романом: а как иначе, когда здесь целый и очень убедительный срез времени предраспадного СССР? Можно было бы назвать её драмой, потому что переворачиваются, ломаются судьбы людей. Можно было бы даже прилепить стикер "Литературоведческое эссе", ведь тут многое упирается, опирается, целиком держится на литературных произведениях, как вымышленных, так и реальных. Один только книжный магазин в Болонье чего стоит, со своим новым подходом к продаже книг: а кафешкой и постоянным присутствием именитых и не очень писателей:

Ко второму курсу Имма начала замечать, что писатели, в том числе хорошие, часто говорят одно и то же, одинаково шутят и даже как-то внешне похожи друг на друга. Тогда она бросила ходить в Ambasciatori. Ей не хотелось портить впечатление от хороших книг столкновением с их авторами, а главное, не хотелось повторять уже пройденное.

Словом, это такая смесь жанров, что только и остаётся обозначить книгу - современная проза. О сюжете в самых общих чертах: некий русский (на момент основных событий - мёртвый русский) собирает материал про книгу, таинственным образом мелькающую в СССР то тут, то там, на разных языках, всегда в переводе, попадавшуюся очень редко и преимущественно подросткам лет 12-16. Почти все, кто её читал, даже через очень большой промежуток времени помнят, что книга произвела огромное впечатление, а подробности... Что ж, подробности у каждого свои. Все только одну повесть помнят совершенно точно, с названием что-то типа "Припять, планета Земля", в которой чуть ли не дословно описаны события на Чернобыльской АЭС, которые ... тогда ещё не случились. Далее свидетели расходятся в информации, о чём были другие произведения. Каждый помнит только несколько. Ну и что, скажете вы, свидетели - дело ненадёжное. От себя добавлю: более, чем ненадёжное, поскольку некоторые из них покуривают нечто, не напоминающее по запаху обычный табак. Но, что совершенно бесспорно: есть несколько человек, которые чисто внешне и по содержанию собственной памяти, являются Колонтай, Вернадским и т.п. И есть люди, которые испытывают/переживают наводки - некие перемещения не просто в сознание, а буквально в тело других людей в значимые для расследования моменты.

А самое главное - есть девушка Даша, Дарья Кожемякина, финка, несмотря на имя, фамилию и отличное знание русского языка, которая во время пандемии волонтёрствует в книжном магазине и практически случайно находит записи "мёртвого русского"...

В любом случае, мама же знала ответ на Сложнейший Вопрос Литературоведения. «Почему задумчивые девочки-подростки любят книги про задумчивых девочек-подростков?» Мама явно знала почему. А может быть, мама знала и то, что самой Даше вдруг стало ясно лишь теперь, пока она катилась по городу летним утром после чудес. Даша готовилась уже свернуть на Линнанкоскенкату, когда поняла, что даже в древности, в Хямеэнлинне, любила героинь фэнтези немножко со стороны. В том смысле, что ей никогда особо не хотелось оказаться на их месте. Наверно, ей просто повезло. Она не была достаточно затравленной и одинокой. Даже в средних классах не была, а потом и подавно. И ещё, наверно, её всегда настораживало, как спокойно героини фэнтези реагируют на самые дикие сбои в привычной реальности. И вот ещё, ещё: она, наверно, и не хотела на самом деле ни в какой параллельный мир с эльфами. Она, везучая финская девочка, слишком любила этот мир, где Хямеэнлинна и Кингисепп, и мечтала, чтобы волшебным оказался именно он, заодно с мамой и Марьей, и с бабушкой Ирой, и с бабушкой Анной Карениной, и с новостями общественной телерадиокомпании Yle, и с финской статистикой, и с педагогическим образованием, и с контейнерами для раздельного сбора мусора на Линнанкоскенкату.

Люди, прикоснувшиеся к "творчеству" то ли ленинградских, то ли латышских, то ли литовских, то ли львовских писателей, становятся буквально членами очень закрытого клуба.

У вас есть счастливейшая возможность принять участие в съезде кунсткамерных уродцев.

Постепенно, складывая по кусочкам информацию, они и приходят к выводам, что существует некая инопланетная раса, заинтересованная получить что-то от человечества, пока оно ещё не истребило себя. И тут вот для меня наступил самый скользкий момент в книге - слишком уж перекликается цель чужаков с циклом Лукьяненко "Изменённые": что именно желают получить от нас.

Именно что переживание смысла в космосе, которому всё равно. Чувство, что вся бескрайняя Вселенная имеет смысл, но только потому, что ты… Прямо вот здесь и прямо сейчас, в это мгновение, ты как бы наполняешь Вселенную смыслом. Она фокусируется в тебе, преломляется в тебе и ненадолго обретает смысл.

Смыслы? Никак иначе не формулируется то, что есть у людей, и нет ни у кого больше, даже если допустить существование инопланетных форм жизни прямо тут у нас, на Земле? Хорошо, что книга к этому моменту уже увлекла меня безмерно, иначе бы пришлось лезть выискивать информацию, кто из них первым это придумал)). Во всяком случае, подано это совершенно по-разному. У Зарубина безнадёга - "У человечества есть приблизительно один шанс из двадцати восьми." и "По правде говоря, от глобальной перспективы редко кому делается легче." - не спешит смениться жизнеутверждающим финалом... Хотя нектороая доля вероятности есть:

Я только знаю, что прежняя история кончается. Она везде кончается. По всей нашей планете будет по-другому. Будет такое время, когда всё, что по-настоящему важно, получается.

Правда, возможно, это будет уже без человечества...

И чтобы не заканчивать так мрачно (на самом деле книга не производит такого уж глухого впечатления) повеселю вас своим совместным с нейросетью творчеством)). С литовским (блин, а у меня были другие варианты?) шрифтом она не справилась, но таинственная книжка могла бы выглядеть так:

Мне, как и всем нам, страшно хочется узнать, кто такие л-ские писатели, с какой они звезды и какие научные знания и нравственные правила находятся в основе их действий.

"– Vitun noosfääri, – пробормотала она даже.
В смысле: «Ноосфера, бля»."

Наконец-то легализовали и увековечили, введя в культурное поле и нас, советско-российских любителей фантастики со стажем!
Давно пора! Западных комиксово-настольных гиков сделали практически новым секс-символом десятки книг и фильмов, превратив задротов-аутсайдеров в интересных людей с нестыдними увлечениями. Чем мы хуже?
Мой восторженный отзыв будет перемежаться цитатами, бальзамом ложащимися на мою душу. Как будто я писал!
"Из того же места, из фантазии неуёмной, растёт моя любовь к фантастике. Реалистическая проза, книжки, где всё «как в жизни», включая нашу великую-могучую классику, – мне в таких книжках всегда тесно было и душно. Как будто степеней свободы не хватало." Всё так!

"Короче говоря, реализм – это не норма жизни. Это новомодный вывих в истории мировой литературы. Вот так вот. Когда я это прочла, у меня прямо эйфория была. Все комплексы насчёт фантастики сняло как рукой."

Некая организация собирает свидетельства о загадочной книге. Где, когда, о чем эта книга. А книга замечательная — меняется название, отличаются детали повестей и их авторы. Книга неуловима. Все респонденты потеряли её по тем или иным причинам, на всех она произвела неизгладимое впечатление.

"Фантастику же читали взахлёб, любую, будь она хоть литовская, хоть монгольская. А книги, которые читали, в магазинах просто так не продавались. У меня сын бредил тогда космосом, пришельцами, так что для меня дефицит фантастики был не менее насущной проблемой, чем дефицит колбасы. Наохотилась я за Абрамовыми, за Снеговым, за Ефремовым, за какими-то переводными антологиями. Любые новые издания фантастики пропадали мгновенно. По блату расходились, по подписке. Что-то, конечно, доходило и до библиотек."

Вы знаете, у автора, я извиняюсь, очень широкая палитра писательских приёмов. Вещь очень зрелая, написанная с мастерством и уверенность.
Погуглил — "Повести" далеко не первый литературный опыт автора, живущего, судя по всему, в Швеции. У Зарубина есть ещё несколько крупных вещей и сборников, доступных на его сайте. Одну из них уже скачал.

По поводу смущающей всех концовки. Ну я не знаю, что еще нужно. Острополитическая социалочка есть? Есть. (Ковид, отравленные трусы, СВО). Масштабная и внятная бэнксово-уоттсовская концепция галактической цивилизации присутствует? Присутствует. Книжно-позднесоветская ностальжи в наличии? В наличии.
Да ещё и "Фантлаб" упоминается на первых же страницах!
Есть с полдюжины российских авторов, которых я бы читал, даже будь их книги просто потоком сознания ил переложением телефонного справочника, так хорошо они пишут. Но у них, к счастью, всегда в наличии и более-менее внятный сюжет, пусть и с открытой концовкой. Вот Зарубин из таких. Чтение доставляет удовольствие само по себе, а за присутствие нф-сюжета испытываешь дополнительную благодарность к автору.
Уверенный претендент на лучший фантастический русскоязычный роман года.
10(ВПЕЧАТЛЯЮЩЕ)
А забавно, было бы, если бы тексты реальных ПЛП также бы отличались друг от друга, как ПЛП в книге. Даже придумал как это реализовать! Несколько версий печатных тиражей, с отличием в одной "тетрадке", допустим, для экономии. Еще один вариант в ЛитРесе, и еще один — у пиратов. Причём я понимаю, какой из вариантов ПЛП станет каноническим.

пространство, которому, кажется, ничего не нужно,
на самом деле нуждается сильно во
взгляде со стороны, в критерии пустоты.
И сослужить эту службу способен только ты
Бродский "Назидание"

В книге Константина Зарубина есть фрагмент об обесценивании аккумуляторов счастья. Сейчас объясню, это просто, хотя звучит мудрено. Вот смотрите, есть некие предметы, имеющие не слишком большую номинальную ценность или не имеющие ее вовсе, но они делают обладателя счастливым. Не золото-брильянты или дорогие авто, престижные и статусные сами по себе, которые можно конвертировать в эквивалентные ценности. Я о другом, вот коллекция марок, значков, календариков, фантиков или пачек импортных сигарет, у одного нашего знакомого была такая. Отлично смотрелась на специальном стенде под плексигласом, была смысловым центром комнаты, и все друзья знали, что дарить дяде Шамилю, и наверняка он бывал счастлив со своей выставкой.

Сейчас вряд ли жива еще та коллекция. Или бабушка, которая хранила пустые коробки из-под конфет, ничего ведь не стоили, но были заряжены всей радостью, с которой их дарили, принимали, открывали, всем теплом неспешных бесед за чаепитием. А однажды герой приехал к ней, открыл шкаф, где эти аккумуляторы счастья хранились и не нашел их - разрядились и были сожжены в печке. Что-то подобное произошло с книгами, сентенциозное "Книга - лучший подарок" и в советское время было не бесспорным (не всякая и не каждому), а теперь вовсе воспринимается как мем для поржать.

Однако было довольно долгое время, когда правильная книга становилась смысловым центром жизни ребенка или подростка (взрослого очень редко), мы засыпали с ней и просыпались, читали по кругу, чуть не выучивая наизусть. Герои, которых любили и ненавидели, занимали в нашем пространстве большее место, чем живые люди, при этом даже радость совместного чтения-обсуждения не становилась определяющей. Книга сама по себе была другом, наставником, возлюбленным (а чего, я свои целовала). "Повести л-ских писателей" обрушивают читателя в тот комплекс ощущений.

Было бы интересно послушать мнение об этом миллениалов, которые изначально варились в другом котле и росли в условиях: 1. абсолютной доступности носителей информации, 2. конкуренции контентов (видео, картинки, сетевые статьи и сообщения в мессенджерах). Но я совершенно уверена, что читатель/ница 40+ найдет в романе источник восторга абсолютного узнавания. И вот, после этого долгого вступления, можно уже наконец рассказать о книге.

Девушка, которая волонтерит в лето пандемии в финском книжном, получает посылку - книги умершего (нет, не от ковида и не убили, просто умер) русского. Разбирая которые, наталкивается на хронику поисков совершенно особенной книги, который он вел. Никакой библиографической редкости "Повести л-ских писателей" не представляли, всякий раз это было стандартное советское издание начала восьмидесятых. Что значит "всякий раз" и почему л-ских? Вот в этом суть, разные люди в разных союзных республиках в промежутке примерно с 84-го по 88-й получали книгу при необычных обстоятельствах, нелепо утрачивали, и всякий раз она называлась по-другому: повести латышских, литовских, львовских, ленинградских писателей. Больше того, почти всегда язык бывал не русским, а литовским, к примеру, украинским, казахским, английским. Причем дети, будучи в них не в зуб ногой, тем не менее прочитывали от корки до корки, а после большинство записывало краткий пересказ (один мальчик, он потом утонул, от руки переписал всю книгу).

Все, кто столкнулся с "ПЛП" во взрослой жизни стали полиглотами и устроили судьбу главным образом вне русскоязычного пространства. Все помнили встречу с книгой как ключевой момент жизни и жалели о ее потере даже через много лет. Состав произведений варьировался от случая к случаю, некоторые истории дублировались, но какие-то не повторялись или отличались важными деталями, например та, что об аварии на атомной электростанции в районе Припяти. И это важный момент, некоторые из текстов не только были провидческими, но и наделяли паранормальными способностями читателей.

Одновременно с началом работы Даши (да, в Финляндию ее привезли двухлетней) над материалами, вокруг книжного магазина начинает сгущаться аномальная атмосфера, в которой материализуются известные исторические фигуры (Вернадский и Коллонтай,например) и менее известная Лиза Дьяконова (салют "Посмотрите на меня" Басинского). А вовлеченных в процесс людей накрывает странными состояниями, вроде вселения в других читателей книги времени их знакомства с ней или персонажей, ну и еще всякие сложные для описания психосоматические анмалии. Такое немного "Солярис", немного "За миллиард лет до конца света", в целом довольно круто.

Хотя, как всякая вещь, которая слишком широко замахивается, а роман Зарубина и философская и политическая, и социальная фантастика, это помимо остросюжетности и
горько-соленого обаяния ретро - по итогу оставляет впечатление некоторой недокрученности. Но с ролью генератора счастья (и в некотором роде смысла) справляется. Читайте и будет вам счастье.