На полке в узенькой финской кухне, зависшей вне времени и пространства, красовался её неофитский список в полном составе. Папа не хвастался этим обстоятельством, не привлёк специально её внимание к тому, какой он офигенный молодец и Лучший Друг Женщин. Но и не отпирался. Не паясничал, когда Алина спросила, чьи это подчёркивания в книгах. Сказал просто: «Да вот, почитываю, когда есть время». Господи боже мой, отче Чебурашко, как же сильно она любила в тот момент своего избалованного, бестолкового, умного, смешного папку. Кажется, с глубокого детства, лет с десяти, не любила настолько сильно. Стояла как романная дура на этой кухне в Хельсинки, у этой полки со специями и книгами, с этой метелью за окном, мяла в руках исчёрканный папиным карандашом экземпляр «Ужасного совершенства» Барбары Хелдт (№ 3 в её списке) и не могла ничего сказать от любви, сдавившей горло.