Отзывы на книги автора «Константин Аксаков»

Цитата:

Неужто все, что сколько-нибудь отклоняется от них, что сколько-нибудь следует естественному влечению, кажется тебе странным; неужто во всяком сколько-нибудь необыкновенном, не пошлом поступке ты находишь, дурное?

Впечатление:

Еще один рассказ-повесть- сказка от автора, который известен мне по совсем другом произведению чтож, это ли не повод познакомиться еще с творчеством автора.

Изначально книга была опубликована в 1836 году под названием «Жизнь в Мечте» и посвящена Марии Карташевской. Это откровенно немецкое по колориту произведение. В рассказе использованы узнаваемые немецкие имена и фамилии, в контекст введено стихотворение, написанное в подражание знаменитой песне Миньоны из «Вильгельма Майстера» Гёте. Но «Вальтера Эйзенберга» отличает не только наличие немецких аллюзий, лежащих на поверхности, но и глубинная внутренняя соотнесенность с немецкой раннеромантической и гофмановской традициями.

Но так как история больше похожа на сказку, то жанр тут спорный.

Сама история кажется незамысловатой и есть ощущение, что мы где-то ее уже встречали, но стоит обратить внимание на год выхода истории в свет.

Молодой, горячий парень, с неуемной энергией встречает прекрасную, волшебную и опасную музу, которая после встречи начинает ему везде мерещиться и за забывает к себе. Справиться с этими чарами парню не удастся, но читатель может из истории для себя вынести что-то поучительное.

Так как рассказ небольшой он стоит того, чтобы его почитали, а дальше каждый сам уже делает выводы.

Читать/ не читать: читать

На самом деле это эссе не взгляд на литературу со времен Петра (хотя рассуждения на тему: как все плохо присутствуют), а осуждение изменений, произошедших в обществе после реформ по европеизации России. И если по-началу мне текст нравился, то постепенно я все больше и больше раздражалась непрекращающимися претензиями к обществу (в первую очередь аристократии) и литературе (которую "производило" в своем большинстве именно высшее, наиболее образованное сословие).

Основная претензия, красной нитью прошедшая через все эссе:

Долго мы усердно, слепо, верно повторяли все мысли и даже чувства Европы задним числом и всегда, разумеется, оставались назади, потому что шли путем не народным, потому что забыли нашу народность и до сих пор хотели обойтись без нее, не признавали ее прав. Долго не народ наш, но наше преобразованное общество шло путем обезьяны.

Литература с Петра есть литература публики, а не народа, литература отвлеченной стороны народа, литература дворянская, чиновничья всех четырнадцати рангов, правительственная, правительством созданная и его воспевающая, литература безбородого класса. Народу до нее нет никакого дела. Что могло быть в литературе, оторванной от народа?

Вот это сейчас серьезно? Какая литература для народа во времена Петра, Елизаветы, Екатерины?? Какое дело крестьянам впахивающим от рассвета и до заката до печатного слова. У них своих проблем хватает.
Меня всерьез поражает осуждение автором новых форм литературы. Аксаков прославляет литературу народа, но что это за литература? Былины, житие, поучение, сказание, церковная легенда... По мнению автора именно этим и стоило ограничить русскую литературу? Серьезно?

Особую неприязнь у Аксакова вызывают оды.

Литература, не будучи выражением народа, не стоя на этом подножии, не поступалась ему ничьей откровенностью, не будучи независима, свободна, искала покровительства и милости у власти, у силы, у знатности, которым она пела величие и усердно служила, ибо это была служба особого рода

Интересно Константин Сергеевич всерьез считал, что литература до Петра могла позволить себе осуждающе говорить о правителях? Я уж не говорю о царях (привет Ивану Васильевичу), но даже о самом захудалом князьке. Что бы было с таким литератором?

Но при всей своей нелюбви к одам и к их авторам, Аксаков всячески сочувствует Ломоносову. А вспомнив про его восхваления Императрице, говорит вроде: ну, ничего... со всяким бывает. Видимо такое теплое отношение из-за того, что Михаил Васильевич выходец из крестьянского сословья. А Аксаков питал к нему слабость. Вот читаешь оды Ломоносова и "соглашаешься" со словами автора (хотя не могу не поддержать КС в его словах о борьбе МС с засильем иностранных ученых):

Он [Ломоносов] прямо попал из своей простой, органической, но действительной жизни в ту отвлеченную сферу, в которую стало русское новобранное общество и русская литература, и, хотя поддавшись ей одной стороною, он постоянно боролся с нею.

Басня вообще есть самое жалкое явление литературное: ее происхождение в ней слышится. Этот двойственный характер анекдота и сентенции, часто вовсе не нравственной, совершенно противоречащий художественной целости, это переодевание в звериные и всякие образы своей мысли, этот хмельной маскарад, столько унижающий свободную душу человека, - все это придает басне не художественный и не совсем живой характер, характер рабский. Но она в нашей литературе нашла важное значение, как некогда мысль раба, не смеющая высказаться явно, бежала в басню и там нашла себе убежище.

Тут я даже спорить не хочу. Литературный анализ далеко ушел от середины 19 века. А Константин Сергеевич слишком пристрастный "собеседник". Особенно учитывая, что басня - это один из древнейших литературных жанров, пришедший в Россию еще в XV веке с Востока (привет Европе и Аксакову!).

Этот поток негатива, честно говоря, меня искренне удивил. Но прочитав в описании его жизни:

Внешняя жизнь Аксакова вся сводится к участию в кружковых спорах и разнообразной литературной деятельности.

Это небольшая критическая статья Константина Аксакова, русского публициста, поэта, литературного критика, историка и лингвиста, главы русских славянофилов и идеолога славянофильства; старшего сына Сергея Тимофеевича Аксакова на вышедший в 1845 году в дву томах литературный альманах "Физиология Петербурга". В нем были опубликованы работы рускских писателей о Петербурге, в частности, очерки Н. А. Некрасова («Петербургские углы»), Д. В. Григоровича, И. И. Панаева, В. И. Даля, Е. П. В альманахе активно участвовал В. Г. Белинский, опубликовавший там статьи «Петербург и Москва», «Петербургская литература» и другие статьи. Задачей альманаха, как писал Некрасов, было «раскрыть все тайны нашей общественной жизни, все пружины радостных и печальных сцен нашего домашнего быта, ход и направление нашего гражданского и нравственного образования». В своей статье Аксаков основное внимание сосредоточивает на "Вступлении" к альманаху, где наибольшее внимание привлекает его высказывания о соотношении талантливых, средних и посредственных писателей в литературе и роли двух последних в ней. Интересны следующие его мысли на помещенное во Вступлении высказывание: Бедна литература, не блистающая именами гениальными, но небогата и литература, в которой все или произведения гениальные, или произведения бездарные и пошлые." На это он отвечает:

Между тем и другим должны быть произведения средние, не вполне бездарные, но вместе с тем и отнюдь не гениальные, одним словом, посредственные. Нет ни одной литературы в мире, которая в ряду многочисленных произведений не нашла бы многих и очень многих посредственных; но об них мало говорят современники, забывают потомки; а строгая наука вовсе не признает их жалкого существования. Может быть, в подобном умолчании и можно видеть умышленную скромность: если есть уже недостатки, то нечего скрывать их. Допустим это, но странно, если вдруг
начнут упрекать литературу в том, что в ней нет места посредственности и мало произведений посредственных; странно, если писатели нарочно согласятся совокупными силами действовать для размножения подобного рода сочинений и прямо выскажут свою цель!

Трудно не согласиться с автором статьи, посмотрев на современную литературу, только почему-то подавляющее большинство сейчас за посредственностями.
С интересом прочитал статью, открыв для себя еще одного Аксакова, который заставил взглянуть на литературу еще с одной стороны: как через нее может проступать физиология городов. Да что городов, целых стран и континентов. Вот тебе и маленькая статья!

Николай Гаврилович выделяет три основных характеристики творчества графа Толстого. Во-первых, это глубокий психологизм. Но психологизм не в плане описания и препарирования каких-то чувств, эмоций, мыслей, а в плане описания их возникновения и протекания, перехода из одной мысли в другую, провоцирования одного состояния другим. То есть описание самого психического процесса, а не только его результатов, как было раньше. Критик считает, что автор добился этого в первую очередь наблюдениями за собой, потому что столь сложные процессы в других, посторонних людях, увидеть и распознать очень сложно. Поклонник метода интроекции, короче.
Во-вторых, это нравственность. Не выстраданная, вымученная, а непосредственная, чистая нравственность юной души, которая тянется ко всему прекрасному, такому же, как она сама. Это то, что есть в человеке изначально, то, что должно быть опять же в самом авторе, чтобы он мог понимать, видеть это и писать об этом.
И, наконец, в-третьих, это художественность. Она заключается в том, что в рассказах нет ничего лишнего. Если Толстой пишет о детстве, то там не будет подниматься каких-то социальных проблем, или описываться быт военных, или обличаться моральные пороки. Просто потому что это рассказ о детстве, и этому всему там не место, ребенок об этом не думает. В его рассказах нет лишних, надуманных персонажей, выбивающихся из общего настроения сцен, всё цельно и органично.
Очень интересная статья. У Чернышевского критику писать получается гораздо лучше, чем художественные произведения, право слово.

Небольшой рассказ о молодом художнике. Его мечтаниях , любви и таланте. О его сумасшествие и трагически счастливой кончине. Сколько прекрасного вложено в это произведение не рассказать. 10/10 #ячитаю