Посвящаю этот сборник рассказов своей жене Кристине, чья любовь всегда придавала мне силы и мужество.

Спасибо тебе, милая моя.

С большой памятью к своей маме – Лидии Григорьевне и с огромным уважением к своему отцу – Павлу Яковлевичу.

«Всё, что видим мы – видимость только одна.

Далеко от поверхности мира до дна.

Полагай несущественным явное в мире,

Ибо тайная сущность вещей не видна».

© Омар Хайям

Глава 1
«Поезд Жизни» Москва-Душанбе

Разве мы знаем, что нас ждёт впереди? Можно ли предвидеть и прогнозировать своё будущее? Как студент ветеринарной академии может попасть служить офицером и начальником одной из служб на границу Таджикистана в Пянджский пограничный отряд?

Ответ очевиден – в этой жизни возможно практически всё. Но, как правило, чтобы что-то произошло, в большинстве случаев нужно действовать: проявить желание, волю, упорство, быть жёстким, а где нужно – очень гибким. Конечно, не помешает ещё и большая доля везения.

И только через определённое время мы сможем проанализировать – это то, что вы действительно хотели? Вы проживали свою жизнь или жили так, как хотели другие?

Детство в степях

Сальские степи Ростовской области – это место, где перед рассветом, когда ещё только появляется жёлто-красное солнце, но степь ещё немного прохладна, иногда резкий порыв ветра освежает тебя так сильно, что вся кожа покрывается мурашками.

Ты идёшь или едешь на мотоцикле по накатанной машинами дороге – только две колеи, а кругом зелёная, но местами уже сильно выжженная солнцем трава. Ковыль льётся по ветру, и запах сейчас стоит в самом утреннем соку.

В левую щёку бьёт поток тёплого, но влажного воздуха с запахом камыша и рыбы – это от реки. А правой щекой чувствуется прохлада утренней зори: «Как это приятно», – думаешь и ощущаешь ты, так как через несколько часов уже будет жара. Но сейчас хорошо, сейчас очень хорошо.

Тут в это время года люди встают в четыре-пять часов утра – только так до одиннадцати можно успеть многое сделать. Сейчас время приближается к пяти.

Слева резко взлетает цапля и несколько больших пеликанов. А теперь они вальяжно летят вдоль реки. В этот момент понимаешь, что их спугнуло – слышен свист и удар кнута. И вот уже справа из-за бугра вылетает жеребец. Топот копыт играет знакомую трель: тудук-тудук-тудук.

«Эге-гей!» – управляя жеребцом, кричит человек на коне и заворачивает всё правее и правее, подбирая правый повод, но поддавая левый шенкель. Становится шумно, и «тудук-тудук», кажется, становится слишком много.

Вот они! Это табун лошадей! Пыль стоит стеной. Около полсотни молодых лошадей хотят влететь в воду, но табунщик умело их закручивает и не даёт зайти в воду в этом месте.

Как красива на рассвете цветовая гамма лошади будённовской породы. У них выраженные верховые формы: хорошо развитая холка; длинная, косая и хорошо обмускуленная лопатка; широкая, глубокая и длинная грудная клетка; правильная постановка передних и задних конечностей. Голова сухая и пропорциональная с прямым профилем, широким лбом и выразительными глазами. Затылок длинный, изогнутый. Шея также длинная с высоким выходом. Грудь широкая и глубокая. Круп длинный, мощный. Спина прямая. Конечности с хорошо развитыми запястным и скакательным суставами; предплечье и голень мускулистые; пясть широкая с хорошо развитыми сухожилиями. Вот бы запрыгнуть на одну из них и поскакать в даль через холмы – к Манычу, а после войти с лошадью в воду и искупаться.

Я это делал. Я плавал с лошадью в реке. Это здорово. И выступать на соревнованиях по конкуру тоже интересно и азартно. Да и почётно, когда перед всей школой директор конного завода вручает тебе диплом и кубок за первое место в первенстве Сальского района.

А сейчас стоишь один в поле, а весь табун тебя окружает. Молодым лошадям очень интересно подойти и понюхать тебя. Они боятся – подходят осторожно, опускают свои шеи, машут головами и гривами, по инерции пытаясь избавиться от уже появившихся вредных и назойливых насекомых.

У них такие большие и красивые глаза, массивные и широкие ноздри. Ты полностью окружён табуном, что даже выйти из круга уже невозможно. Пытаешься дотронуться до носа той лошади, что ближе всех к тебе подошла – осторожно протягиваешь ей свою руку, так чтобы она не испугалась, но заметила твоё движение. Показалось, что она уже была готова дать себя погладить, но сзади кто-то начал дёргать твой ворот рубашки, которая и так еле висит на юном, худом, сильно загорелом, но уже жилистом теле, а местами даже со шрамами и рубцами от разных историй счастливого советского детства.

Ты одёргиваешь свою рубашку и в этот момент нечаянно по инстинкту машешь рукой. Все сзади стоящие лошади шарахаются и фыркают от этого действия, а многие даже встают на свечку – поднимают тело вверх, а передними копытами будто бегут по воздуху.

Ты им говоришь: «Опа! Опа! Опа! Тихо, тихо». Вот это уже очень страшно. Все кони подхватывают этот задор и как-будто начинают танцевать возле тебя. Ты свистишь и хлопаешь в ладоши. «Эге-гей!» – кричишь ты. И в этот момент табунщик тебя спасает – он уже возле тебя и гонит табун дальше в степь.

«Эге-гей! – кричит табунщик, – Эге-гей!» А ещё сухой и хлёсткий звук кнута, рассекающий утренний воздух. Сначала взмах руки, потом она опускается, но звук доходит чуть позже. Шелк. Это как во время грозы – сверкнёт молния, а звук задерживается.

«Макушатники», или История о принципах

Табун здесь появился случайно, но теперь его уже и след простыл. Как ветер прилетел, так и исчез. Но ты-то знаешь, зачем этим ранним утром ты здесь и сейчас.

Идёшь к реке. Очень важно, чтобы тебя не обнаружили люди с рыбацкого домика. Рыбалка в этой реке запрещена – это «запретка» на пятом отделении. То, что ловить здесь рыбу нельзя, ты знаешь, но это никак тебя не останавливает. Но ещё ты знаешь, что здесь водится хороший сазан и большой белый амур. А какие здесь зеркальные карпы!

Слово «воровство» как-то не было уместно к подобным деяниям, поэтому никакого угрызения совести за это ты не испытывал. А когда был пойман рыбаками и твой мотоцикл скатывали в воду в виде наказания, чтобы больше не приезжал, то даже когда ты считал, что в этот раз тебе просто не повезло.

Было досадно, что твои рыбацкие снасти забирали – отнимали твои закидушки «макушатники». Это не просто «макушатники» – это твой детский труд! Ты сам их сделал своими руками. Сначала выпилил ножовкой из доски два уголка с двух сторон, чтобы намотать туда леску.

А как досталась леска? Это самое сложное в работе, потому что в то время её нигде не было – так сказать, дефицит товаров. И чтобы её все же достать, нужно было обменяться на что-то очень ценное и важное для тебя. А это уже жертва и практически самоотречение. Также можно леску и украсть у кого-то – и такое бывало.

Крючки! Где брать крючки, если и их нигде нет? Опять же меняешь на то, что есть у тебя, а у других нет. Или просишь у кого-то, а потом отрабатываешь своим трудом.

А грузик? Грузило для закидушки? Это уже полегче – просто идёшь в гаражи большого парка машин. Такой парк всего один, и он там, где ты живёшь. И все ребята твоего и старшего возраста ходят туда за тем же. Там есть старые аккумуляторы от ГАЗ или ЗИЛ, которые иногда выбрасывают на свалку. И вот ты их там ищешь. И, когда всё же удача будет на твоей стороне, найдешь один или два таких аккумулятора. Ты их прямо там же разбиваешь и достаёшь из них свинцовые пластины. В первый раз из-за неопытности спалишь себе кожу на руках, ведь в аккумуляторах есть ещё остатки серной кислоты. Но ты ранее об этом и не знал вовсе. Но вот перед тобой эти пластины – ты выбил с них всё лишнее и теперь нагреваешь на костре, чтобы потёк свинец. Заливаешь жидкий свинец в ложку или кирпич с конусной формой. И пока ещё свинец не застыл, вставляешь туда гвоздь, чтобы затем продеть леску.

Всё уже почти готово, но нужны капроновые поводки для крючков. Конечно, их можно и леской заменить, но капрон лучше! И ты опять ищешь капрон.

И это ещё не все. Теперь нужна сама приманка – макуха. Это прессованный жмых от подсолнечника. Но с ним дела обстоят получше – его можно легко найти. Здесь ведь много выращивают подсолнечника, поэтому макухи у всех достаточно. Обычно ей кормят животных. Но хоть макухи много, но её не так легко заготовить: нужно взять ручную ножовку и выпилить маленькие квадраты или треугольники.

В общем готовишься к рыбалке долго и очень упорно, поэтому, когда твои рыбацкие снасти забирает охрана (мы их называли «учура»), было больно и обидно.

Но повторюсь, у нас даже и мысли не было, что это воровство или такое нельзя делать. Ловить рыбу в «запретке» – это словно игра такая, в которой более удачливый имел большого сазана! Вот и вся история о принципах того времени.

Другой табун через восемь лет

Москва, Казанский вокзал. Всё, вроде, как и обычно: люди, поезда, все движутся куда-то… но какое-то особое внимание именно к этому поезду. Много милиции и сотрудников частной охраны вокзала – они берут в кольцо подходы к перрону именно этого поезда.

Номер перрона уже объявлен, но поезд задерживался. Я очень ждал этот поезд, ведь уже в течение двадцати суток меня не могли отправить служебными самолетами в Таджикистан на границу. Два раза я был в аэропорту Шереметьево, но так и не смог вылететь.

Эти первые двадцать дней службы я провёл на Лубянке. Мне поручали делать несложную работу, поэтому я томительно ждал, когда уже поеду на службу. Вот в один из таких дней ожидания мне и предложили поехать на поезде. Конечно, я согласился. Поезд так поезд. Какая разница? Что я на поездах не ездил что ли? Но я и не догадывался, какие приключения ожидают меня впереди.

Поезд остановился у перрона. В какой-то миг движения масс людей оказались настолько многочисленными, что кольцо охраны вокруг этого поезда не смогло сдержать активный поток.

Охрана начала кричать и теснить массу людей восточной национальности. Получился живой коридор, через который пропускали пассажиров только после того, как они покажут билеты. И только потом они могли проходить к номеру своего вагона.

Через какое-то время подошла и моя очередь. Я показал билет и пограничное удостоверение офицера. Охранник с небольшим недоумением посмотрел на меня и мою жену. Отдав документы, он сказал: «Проходите».

Люди, коробки, сумки, баулы – всё это живой лавиной неслось к своим вагонам. Количество товара было настолько огромным, что я почти не видел людей.

Как только открылись двери вагонов, казалось, весь этот товар сам заносился внутрь. Стоять было невозможно – все толкались, всё двигалось и не могло остановиться. Одной рукой я держал жену, второй рукой тащил свою сумку с вещами.