Отзывы на книгу «Солдатский долг»

Если есть на свете наиболее полное отражение необыкновенной личности, исключительной души, то это воспоминания Рокоссовского. В характерной сдержанной манере он проводит читателя от первого дня войны до последнего.

Я не могу в полной мере оценить красоту военного искусства, но маршал пишет о тактико-стратегических хитростях так, что понятно даже профану: доступность вкупе с достоверностью.

Очень важно, какое издание вы читаете. Необходим вариант с восстановленными главами. Огромные куски, изъятые цензурой, были возвращены после 1997-го года, если не ошибаюсь. В электронном виде такой вариант найти легко. В печатном - очень непросто. Например, мое издание "Солдатского долга" 2013 (!) года, изд-во "Вече", серия "Путь русского офицера" внезапно оказалось цензурным. Какой смысл выпускать сейчас урезанную версию, не понимаю. Кроме всего прочего: серая газетная бумага и вопиющая низкобюджетность. Ужас.

Хотелось бы комментированного издания "Солдатского долга" с картами и фотографиями. Но, боюсь, скорее сам сверстаешь, чем дождешься.

Книгу Константина Константиновича Рокоссовского можно подразбить на две основные части.
К первой части относятся события, произошедшие незадолго до начала войны, а также в самые первые месяцы войны. Вторая часть – это непосредственно ключевые битвы ВОВ и описание взаимоотношений К.К. Рокоссовского со Ставкой и Г.К. Жуковым.
Первая часть
Описывая состояние советских войск до начала войны, К. Рокоссовский обращает внимание на принципиальное отличие в военных теориях между армиями СССР и Запада. На западе в ходу были теории Дуэ и Фуллера. Первый превозносил роль авиации, способной самостоятельно решить ход войны; второй – отдавал главную роль танковым войскам. В СССР же главную роль играло взаимодействие всех родов войск. Эта теория получила название «тактики глубокого боя» и была разработана В.К. Триандафиловым. После нападения Германии на Польшу, в СССР началось формирование механизированных корпусов. Рокоссовский из кавалериста был переквалифицирован в танкиста. Константин Константинович перечисляет «странные» факты, попахивающие явным предательством, с которыми ему пришлось столкнуться накануне войны.
А. Штабы округов давали распоряжения, противоречащие условиям того времени. Войскам приказывалось выслать артиллерию на полигоны, находящиеся в приграничной зоне. Рокоссовскому удалось доказать, что все упражнения можно отработать на месте
Б. Народнохозяйственный транспорт, приписанный к армии и должный быть используемым в случае начала боевых действий, не был готов. Мехкорпус Рокоссовского не получил 22 июня ни одной машины из приписанных по плану мобилизации.
В. Боевую материальную часть задерживали и не пополняли ею войска. Уже в мае 1941 года вся учебная техника была на износе, моторы использовали весь свой ресурс. Пришлось прекратить полностью использование танков в учебных целях из опасения, что танкисты могут вообще остаться без техники с началом войны.
Г. У каждого руководителя, был оказывается особый секретный оперативный пакет. Вскрывать пакет могли только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или Наркома Обороны. Но 22 июня, около 4 часов утра, пришла телефонограмма с подписью заместителя начальника оперативного отдела штарма! Рокоссовский взял на себя ответственность и распечатал пакет, но сколько было военных, которые предпочли действовать согласно утвержденной инструкции? Рокоссовский пошел еще дальше – ввиду отсутствия боеприпасов, он приказал вскрыть центральные склады с боеприпасами, несмотря на сопротивление интенданта. Немцы, наступающие на участке фронта Рокоссовского, видимо что-то знали. Когда они увидели, что Рокоссовский развернул батарею, то немецкие танки и пять машин с пехотой ретировались, не приняв боя! Позднее, когда под Новоград-Волынским, где корпус Рокоссовского задерживал продвижение немцев на Киев, он был внезапно отозван и назначен командующим армией на Западный фронт. Когда Рокоссовский встретился с командующим фронтом Кирпоносом М.П. , то у него сложилось впечатление, что тот уже опустил руки. «…создавалось впечатление, что командующий не хочет взглянуть в лицо фактам». Сменивший Кирпоноса Тимошенко приказал Рокоссовскому, пока не прибудет подкрепление, переподчинять себе любые части и соединения, лишь бы оказывать сопротивление врагу. Видимо, давая такой приказ, Тимошенко никак не думал, что у Рокоссовского что-нибудь получится. Но Константин Константинович сумел собрать под свое командование значительные силы войск разных родов. «Были здесь пехотинцы, артиллеристы, связисты, саперы, пулеметчики, минометчики, медицинские работники…». Так было сформировано в районе Ярцево соединение, получившее официальное название «группа генерала Рокоссовского».
Д. По довоенному уставу оборону нужно было строить по ячеечной системе. Утверждалось, что пехота будет нести меньше потерь от вражеского огня, находясь в ячейках. Рокоссовский отменил эту практику, на свой страх и риск. Попробовав самолично повоевать, находясь в ячейке, он понял, что «командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах, или я уже остался один. Если у меня было такое ощущение, то каким же оно было у человека, который впервые в бою!»
Е. Применение реактивных установок, которые были так необходимы в боях, ограничивалось такими инструкциями, в целях секретности, что хоть отказывайся от них совсем. Рокоссовскому и здесь пришлось идти на нарушение. Дикостью кажутся такие инструкции по соблюдению секретности в то время, как по фронту разъезжали представители вооруженных сил Великобритании и Генеральный штаб приказывал встречать и развлекать англичан…
В октябре, когда армия Рокоссовского удерживала противника на направлении Вязьма-Смоленск, когда вместе с генералом Лукиным Рокоссовский держал оборону под сильным огнем авиации противника, и немцы не могли перейти в наступление, Константин Константинович получает телеграмму из штаба Западного фронта от Конева. Ему приказывалось немедленно передать свой участок обороны генералу Ф.А. Ершакову и отбыть вместе со штабом в Вязьму, для организации контрудара. В Вязьме Рокоссовский якобы должен был получить пять стрелковых дивизий. Уходить в такое время с боевых позиций было недопустимо. Рокоссовский посчитал этот приказ ошибкой и запросил подтверждения с личной подписью командующего фронта (Конева). Приказ был доставлен летчиком той же ночью. Одновременно прибыли приемщики от 20-й армии, которые должны были принять командование войсками Рокоссовского. Ему ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу. По прибытии в Вязьму, оказалось, что там никаких войск не было, а секретарь Смоленского обкома вместе с представителями Вяземского комитета находился в соборе и сам ожидал прибытия советской армии. Никаких пяти дивизий, обещанных Коневым, в городе не было. Зато туда начали входить немецкие войска. Рокоссовскому пришлось прорываться из города на северо-восток. Снова он собирает вокруг себя остатки разрозненных воинских частей. После тридцатикилометрового броска недалеко от соединения Рокоссовского приземлился самолет У-2, который сообщил, что в Гжатске наши войска и что там даже находится Ворошилов. Приободренные люди спешили выйти к своим, но у реки Гжать наткнулись на немцев. Сведения летчика оказались ложными, он направил умышленно Рокоссовского к немцам! Пришлось принять бой и отступить. Лишь в сорока километрах от Можайска удалось найти связь и связаться со штабом фронта. За Рокоссовским был выслан самолет. Начштаба Малинин, словно предчувствуя, в последний момент успел передать Рокоссовскому приказ о передаче войск Ершакову. На вопрос, зачем это нужно, он ответил: мало ли что… В штабе фронта Рокоссовского уже ожидали. Там находились Ворошилов, Молотов, Конев и Булганин. Первый вопрос, который услышал Рокоссовский был:
- как это вы со штабом, но без войск 16-й армии оказались под Вязьмой?
- командующий фронтом сообщил, что части, которые я должен принять, находятся здесь.
- Странно…
Рокоссовский показал маршалу приказ за подписью Конева. У Ворошилова произошел резкий разговор с Коневым. Затем был вызван из соседней комнаты Г. Жуков, которого Ворошилов представил Рокоссовскому как нового командующего Западного фронта. С этого момента начинается тот этап ВОВ, когда Рокоссовскому придётся взаимодействовать с Жуковым.
Вторая часть. Жуков.
Жуков упоминается К.К. Рокоссовским в своей книге двадцать с лишним раз. Но почти каждое упоминание этого человека является не свидетельством таланта «великого» полководца, а совсем наоборот. На Волоколамском направлении, когда Рокоссовский вместе с генералом Панфиловым осматривали участок, обозначенный на штабных картах как «укрепленная полоса», они вместо оборонительных сооружений обнаружили там лишь колышки, их обозначавшие. Уже по отсутствию каких-либо укреплений было понятно, что именно там противник обрушит на 36-ю стрелковую дивизию генерала Панфилова свой главный удар. Рокоссовскому пришлось просить у командующего фронтом артиллерийского подкрепления. К тому же, граница между Западным и Калининским фронтами была определена генеральным штабом таким образом, что войска 30-й армии оказались разделенными на две части, а немецкие войска, продвинувшись вдоль берега Московского моря, нависли над нашим правым флангом. Стоически выслушав все ругательства в свой адрес, Рокоссовский сумел добиться от Жукова двух полков 37-мм зенитных пушек. Словно в отместку за этот «подарок», Жуков отдает Рокоссовскому приказ – нанести удар по волоколамской группировке противника из района севернее Волоколамска. Срок подготовки – одна ночь! «Сил мы могли выделить немного, времени на подготовку не отводилось, враг сам готов двинуться на нас. Моя просьба хотя бы продлить срок подготовки не была принята во внимание». В тот момент, когда наши войска наносили этот частный контрудар, немцы начали наступление на всем фронте армии. Лишь чудом и благодаря умелым действиям наших командиров удалось избежать полного окружения. К тому времени бои шли рядом с Истринским водохранилищем, которое могло представлять из себя отличный рубеж, где можно было бы организовать прочную оборону, причем небольшими силами. Часть сил Рокоссовский предполагал снять и усилить ими клинское направление. Жуков не принял этот план и «приказал стоять насмерть, не отходя ни на шаг». Не могу не привести цитаты из книги, в полной мере демонстрирующей, что чувствовал Константин Константинович в тот момент, когда выслушал ответ Жукова. «На войне возникают ситуации, когда решение стоять насмерть является единственно возможным. Оно безусловно оправданно, если этим достигается важная цель – спасение от гибели большинства или же создаются предпосылки для изменения трудного положения и обеспечивается общий успех, во имя которого погибнут те, кто должен с самоотверженностью солдата отдать свою жизнь. Но в данном случае позади 16-й армии не было каких-либо войск, и если бы обороняющиеся части погибли, путь на Москву был бы открыт, чего противник все время и добивался!» Рокоссовский не захотел просто так жертвовать солдатами и обратился к Шапошникову, который был тогда начальником Генштаба. Спустя несколько часов Борис Михайлович Шапошников санкционировал предложение Рокоссовского. Настроение в войсках резко повысилось, все (кроме Жукова) понимали, что моторизированные соединения противника не смогут использовать свою мобильность на рубеже водохранилища. Но едва было отдано распоряжение об отводе, как поступила телеграмма от Жукова. Вот ее текст дословно: «Войсками фронта командую я! Приказ об отведении войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков». В результате отмены операции Рокоссовского, немцы отбросили наши войска на восток, форсировали с ходу Истру и захватили плацдармы на ее восточном берегу. На клинском и солнечногорском направлениях создалась тяжелая обстановка… А ведь позже, в похожей ситуации, когда Сталин поручил Жукову проведение небольшой операции, для облегчения положения ленинградцев, Жуков доказывал, что нельзя категорически приступать к операции не имея подкрепления крупными средствами… После конфликта между Жуковым и Рокоссовским по поводу рубежа на Истринском водохранилище, Сталин начинает сам звонить Рокоссовскому напрямую и обсуждать с ним предстоящие боевые операции. Жуков же, приобщении с Рокоссовским, все чаще ограничивается фразами, что «дополнительных сил нет, но вы и этими силами сумеете разделаться с противником…». Менялись названия населенных пунктов и погода. Неизменными оставались взаимоотношения между Рокоссовским и Жуковым. На любые подсчеты и выкладки Константин Константиновича, излагаемые в его письменных докладах командующему фронтом, следовал одинаковый ответ: «выполняйте приказ!» При этом в документах, посылаемых Жуковым в Ставку, ничего не говорилось о том, что в дивизиях Рокоссовского уже давно не насчитывается положенных 8000 бойцов. В лучшем случае от 2000 до 3500! Между тем у немцев численность пехотной дивизии составляла не менее 12 000, а танковой – 12-15 тысяч. Иногда Жуков развлекался тем, что направлял своего проверяющего в определенные части. При нахождении каких-либо недостатков, Жуков реагировал немедленно: приказывал проверяющему вступить в командование. Так было в случае с 61-армией. Ее командующий Попов М.М. был отстранен. За неделю командования под руководством «проверяющего», немцы продвинулись в этом районе на 30 км. В результате генерал просто убыл из состава Западного фронта, а Попов был возвращен назад. В июле 1942 года Рокоссовский был назначен командующим Брянским фронтом. Накануне Воронежской операции он был вызван на доклад к Верховному Главнокомандующему. Выслушав доклад, Сталин попросил Рокоссовского остаться и быть свидетелем его разговора с генералом, только что отстраненным от командования фронтом. Вот этот диалог:
«– Вы жалуетесь, что мы несправедливо вас наказали?
– Да. Дело в том, что мне мешал командовать представитель центра.
– Чем же он вам мешал?
– Он вмешивался в мои распоряжения, устраивал совещания, когда нужно было действовать, а не совещаться, давал противоречивые указания… Вообще подменял командующего.
– Так. Значит, он вам мешал. Но командовали фронтом вы?
– Да, я…
– Это вам партия и правительство доверили фронт… ВЧ у вас было?
– Было.
– Почему же не доложили хотя бы раз, что вам мешают командовать?
– Не осмелился жаловаться на вашего представителя.
– Вот за то, что не осмелились снять трубку и позвонить, а в результате провалили операцию, мы вас и наказали…»

Непонятно, какие силы стояли за Жуковым, что Сталин вынужден был делать завуалированные намеки командующим фронтов и подсказывать тем, как необходимо вести себя с Жуковым; но сам он избегал вмешиваться в конфликты напрямую. Возможно, Рокоссовский почувствовал себя уверенней после такой демонстрации Сталина. Как бы то ни было, принимая командование Донским фронтом под Сталинградом, Рокоссовский прямо заявил Жукову, что хочет самостоятельно руководить войсками. Тот согласился и покинул расположение фронта. Сталинград вскоре стал напоминать «верденскую мельницу» времен первой мировой. Немцы, стремясь любой ценой овладеть развалинами города, вводили все новые и новые войска и не считались с потерями. Вдобавок, участились случаи туляремии, распространяемой мышами. Именно Рокоссовский выступил с предложением объявления немцам ультиматума, когда их группировка была окружена. Конечно, вызывают множество вопросов отдельные пункты этого ультиматума. Особенно непонятно, зачем нужно было гарантировать офицерам, унтер-офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, возвращение в Германию после войны, или в любую страну на выбор… Правда, гитлеровцы все-равно открыли огонь по парламентерам. Потом, когда в плен было взято свыше 90 000 немцев, пришлось с ними сильно повозиться. Особенно требовательными были немецкие генералы, которые заносчиво хотели привилегий… С апреля по июль 1943 в районе Курской дуги войска стали усиленно готовиться к летней компании. Из штаба командования неоднократно поступали сведения о дате наступления немцев. Дважды в мае и один раз в июне немцы, казалось, вот-вот начнут наступление, но в итоге отказывались. В ночь на 5-е июля разведчики взяли «языка» - сапера, разминировавшего минное поле. Он показал, что наступление назначено на три часа утра. Г. Жуков, который прибыл накануне в качестве представителя ставки (вот это совпадение), предоставил Рокоссовскому полную свободу действий. В этот раз Жуков даже похвалил Рокоссовского и доложил Сталину, что в ходе боев на Курской дуге командующий фронтом «управляет твердо». К 18 августа войска Брянского фронта изгнали немцев со всего Орловского выступа.
В преддверии боев за Киев, между Рокоссовским и Жуковым снова возникают недоразумения. Когда во второй половине сентября линия разграничения между Центральным и Воронежским фронтом была отодвинута к северу, и Киев отошел в полосу соседа, хотя операция была разработана Рокоссовским. Сталин сказал, что это сделано по настоянию товарищей Жукова и Хрущева. «Они находятся там, им виднее»
Когда войска Ватутина были выбиты из Житомира, Ставка направила Рокоссовского в расположение 1-го Украинского фронта. Рокоссовский быстро уладил конфликт и недопонимание между Ватутиным и начальником его штаба генералом Боголюбовым. Сталин, словно испытывал Рокоссовского, пытаясь определить, можно ли на него положиться. В конце концов, он назначает Рокоссовского командующим войсками 2-го Белорусского фронта на главном, западном направлении. На этом направлении должны будут действовать войска трех фронтов (1-й Белорусский и 1-й Украинский). Сталин прямо говорит: «если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков» Так, волею судеб Рокоссовскому в конце войны приходится вытягивать тех, с кем у него сложились неоднозначные межличностные отношения. Сталин, словно ожидая новых подвохов от Жукова, лично ставил задачу Рокоссовскому и красным карандашом выводя стрелу на карте, говорил: «так вы поможете Жукову, если замедлится наступление войск 1-го Белорусского фронта». Вдобавок, операция должна была начаться на шесть дней раньше, по просьбе союзников, которые попали в тяжелое положение в Арденнах! И ведь так все и случилось, как предполагал Сталин. В конце февраля, по мере продвижения войск Рокоссовского к северу, все больше оголялся левый фланг – сосед справа 1-й Белорусский фронт оставался на месте. Противник стал чаще и чаще наносить удар с тыла и с флангов. В тылу оставался город Ной-Штеттин, который кишел немецкими войсками. Когда Рокоссовский доложил в Ставку о сложившейся ситуации, то Сталин спросил:
- Что, Жуков хитрит?
Сталин попросил Рокоссовского напрячься и взять город своими силами. «Если вы это сделаете, в вашу честь будет дан салют», - сказал он. Видимо, салют в честь войск Рокоссовского дать было гораздо проще, чем надавить на Г.К. Жукова. Наверное, поэтому, уже после войны Жуков тепло отзывался о генералиссимусе: «…в обеспечении операций, создании стратегических резервов, в организации производства боевой техники и вообще в создании всего необходимого для ведения войны Верховный Главнокомандующий, прямо скажу, проявил себя выдающимся организатором. И будет несправедливо, если мы не отдадим ему в этом должное».
Константин Константинович Рокоссовский же, закончил свою книгу словами о том, что Великая Отечественная война была всенародной и победа тоже была всенародной. Аминь.

Каждая прочитанная о войне книга заставляет взглянуть на эту войну по-новому. У каждого была своя война. Книга Рокоссовского – непредвзятая оценка действий руководящего состава, глубокий анализ своих поступков и поступков других, занимающих ответственные в тяжёлое время должности людей. Как себя вести, как мыслить, как принимать решения и как уметь нести за всё это ответственность.

Личность Константина Ксаверьевича* Рокоссовского для меня стоит несколько особняком среди всего командующего состава советской армии. Подвергшийся репрессиям конца 30-х гг, но чудом выживший, он стал ключевой фигурой крупнейших операций в годы Великой Отечественной войны. Человек интеллигентный, спокойный храбрый, отдающий должное нашему прошлому. Сейчас кто-то считает, что Россия настоящая началась при Ельцине, так и многие советские деятели хотели, чтобы наша страна начиналась после октябрьской Революции. Но Рокоссовский очень смело подчёркивал успехи не только полководцев столетней давности (Суворов, Кутузов), но и своих современников, представителей генералитета Российской Империи.

Руководство Советов должно было молиться не существующему для них Богу, что не уничтожило Рокоссовского, подобно множеству других талантливых военачальников в репрессивной «мясорубке», и, конечно, сожалеть, что не всегда отдавало должное его смекалке, уму и сообразительности при планировании тех или иных операций.

Книга «Солдатский долг» делится на два плана: один написан полуказённым языком с перечислением всех войск, дивизий; воспеванием Ставки, коммунизма, Генштаба и прочее. Трудно понять, что из этого на самом деле было прописано и прочувствовано автором, а что добавлено недремлющей цензурой. Именно этой цензуре мы обязаны чёткому разделению книги на две части, и вторая – восстановленные главы – оказалась куда более занимательной и менее плакатной. «Упущенное» оказалось самым ценным в этой книге, затронутые эпизоды вышли более человечными, живыми. Главы же с описанием боёв очень структурированные и подробные. Интереснее их читать при наличии карт районов боевых действий, больше усваиваешь.

Любопытна книга здравомыслящими рассуждениями о ходе той или иной операции, о причинах победы или поражения (самого тяжёлого – в начале войны). Сразу напрашивается вывод, что война – это наука. Да, как и в любой науке на войне можно ставить прогнозы, просчитывать действия врага, свои силы и резервы. Рокоссовский удивляется безграмотности большинства военных. Я бы сказала, причина многих наших неудач – это присутствие на руководящих должностях «двоечников» военной науки. Речь не только о переносном смысле, но, по сути, и о прямом. Рокоссовский описывает учёбу в военных академиях, как командиры штудируют военные премудрости. Но каким же должен быть – тот самый, настоящий руководитель и командир? Этот мотив проходит через всю книгу. Закончивших военные учебные заведения было много, самые талантливые из них были замечены уже после трагичных событий лета 41-го (Жуков, сам Рокоссовский, Черняховский, И. В. Панфилов и т. д.).

Для меня были интересны те выводы, что вывел Константин Ксаверьевич в ходе своих измышлений. Разве не задавались мы сами много раз вопросом, почему войска Германии там успешно продвинулись вглубь нашей территории. Не могу сказать, что выдвигаемые теории меня полностью удовлетворяли. Всё оказалось просто! Мы благодарим всё и вся за то, что за дело взялись люди творческие и смелые, придумывающие и исполняющие хитроумные операции; появились самоотверженные солдаты, не жалеющие своей жизни. Но разве понадобились бы такие жертвы, если бы командиры исполнили то, что от них полагалось, не прибегая к «соломонову решению».

Делалось все не так, как обучали нас военному делу в училищах, академиях, на военных играх и маневрах, в разрез с тем, что было приобретено опытом двух предыдущих войн

и

Вспоминая в дороге все, что мне пришлось видеть, ощущать и узнать в первые недели войны, я никак не мог разобраться, что же происходит. Ведь элементарные правила тактики, оперативного искусства, не касаясь уже стратегии, гласят о том, что, проиграв сражение или битву, войска должны стремиться к тому, чтобы, прикрываясь частью сил, оторваться основными силами от противника, не допустив их полного разгрома. Затем с подходом из глубины свежих соединений и частей организовать надежную оборону и в последующем нанести поражение врагу

В связи с этим хочется подчеркнуть, что после прочтения у меня сложился образ истинного командира, которому приходится руководить в непростое военное время. Его основные качества:

1) Хладнокровие и выдержка: многие беды начального этапа войны Рокоссовский объясняет какой-то истерией у Ставки и Военного Совета. Враг напал, скорее, быстрее остановить, не думая, чем, когда... не рассудив, что логично сделать один крупный удар, чем накладывать «пластыри» на прорехи во фронте. То же самое, что артериальное кровотечение останавливать пластырем вместо того чтобы чуть повыше места ранения наложить прочный жгут.
2) Поддержка инициативы у солдат и младших командиров. Не может проявить себя тот, кто слепо подчиняется начальству, кто на каждую здравую мысль получает один ответ: «без разговоров! Я здесь командир!»
3) Тот, для кого жизнь каждого солдата – это ценность! И если уж жертвовать, то сохраняя изрядную долю практичности. Так, Рокоссовский очень критиковал в этом плане Г. К. Жукова.

Стоять насмерть и умереть нужно с умом, только тогда, когда этим достигается важная цель, лишь в том случае, если она, смерть немногих, предотвращает гибель большинства, обеспечивает общий успех

Всё нужно делать с умом, то есть, взвешенно, продуманно. Сначала подумал, затем сказал; сначала подумал, взвесил и сделал, но не наоборот;
4) Доверие, даже вера в людей, в их ум, способности, силы, вера в лучшее, что есть в человеке (и оступившийся человек ещё не потерян для общества).
5) Интуиция и психология! Начальник и руководитель – это психолог, он может и должен вникать в переживания подчинённых ему людей; люди – это не цифры, не сухие сводки боевых потерь.
6)Уважение к своим подчинённым (в противовес «матерному» управлению Жукова и Гордова).
7) здравая оценка своих побед и неудач, а также побед и неудач других командиров без лишнего бахвальства. Нет вредных сравнений себя с другими (игры на самолюбии подчинённых, чем грешил тот же Жуков, сталкивая людей).

Сам же успех любой военной кампании зависит от:

1) накапливания опыта предыдущих войн, изучения военной науки. Не нужно изобретать велосипед заново. Для войны этот принцип годится, как и для других сфер жизни;
2) смелость, умение взять на себя ответственность при решении важных вопросов, отстаивать свою позицию перед лицом руководства;
3) желания должны соответствовать возможностям; войскам не нужны отписки и инструкции, им нужны оружие, миномёты, танки, адекватные приказы;
4)каждый должен заниматься своим делом; нередко Рокоссовский описывает случаи, когда представители Ставки подменяли комфронтов, пытаясь выполнить за них их работу, при этом не беря на себя ответственность за последствия таких решений.

В книге были и весёлые эпизоды, нелепые, подчас комично-грустные. Жаль, что сдержанный Рокоссовский так редко вставлял живые свидетельства военных будней в своё повествование. Мой любимый, когда старшие командиры (среди них и сам Рокоссовский) пытались двинуть в бой растерявшихся под бомбёжкой танкистов, залезая на танки и стуча камнями по башням :)

В заключение хочется сказать, что думать – полезно, об этом не переставая твердит Рокоссовский. Полезно думать о своих действиях или бездействии, о своих решениях. Неважно, к какому лагерю ты принадлежишь. Ведь даже проигравшим полезно поразмыслить... О том, что на каждом человеке лежит ответственность. И её нужно сознавать, не открещиваться от неё. Думать самому! Ведь так просто, когда за тебя это делают другие. Но историю творят те, кто принимает решения и признаёт ответственность, а не перекладывает всё на других.

*Будем упоминать настоящее отчество.

Константин Рокоссовский — советский полководец и герой Великой Отечественной войны. Мне всегда было интересно узнать о его личности чуть больше, чем банальный школьный курс истории. Его полководческий талант невозможно описать в нескольких словах, тому подтверждение битва за Москву, операция «Уран», Курская дуга и операция «Багратион». Для более тщательного ознакомления с ним необходимо изучить его воспоминания.

Главная проблема мемуаров — они могут пересекаться с простой хронологией. Вот бывает так, что ты читаешь чьи-то воспоминания, а они не несут в себе смысловой нагрузки: к историческим событиям добавились небольшие дополнения из быта того человека, воспоминания которого читаешь. Но это описание не подходит к Рокоссовскому. Он не просто описывает свои воспоминания через призму исторических событий, он передает свои чувства, свой опыт командования, а также некоторые воспоминания, связанные с другими историческими персонами, частности про которых очень интересны для понимания их личности.

Первое, что бросается в глаза, — объективность Рокоссовского. С первых страниц своих воспоминаний он пишет о том, что война с Германией не была неожиданностью, и лишь Москва питала тщетные надежды о надежности пакта о ненападении. Чего стоит случай, когда один из самолетов группы Ровеля был отпущен по приказу из Москвы. Также он отмечает недостаточное материально-техническое снабжение и непонятные приказы сверху. Очень часто Рокоссовский брал ответственность на себя при выполнении приказов, за которые в мирное время пришлось бы отвечать перед высшим командованием. Но Константин не побоялся рискнуть, и его риск оправдался.

Если брать краткую характеристику Рокоссовского, то можно сказать, что он — хороший командир, которого уважали в войсках. Его человечность по отношению и к офицерам, и к солдатам неописуема. Рокоссовский пишет, что необходимо изучать характеры своих подчиненных, которые тоже могут пригодиться в бою. Что насчет простых солдат, Рокоссовский в конце войны просил своих офицеров достигать поставленных целей с минимальными потерями, так как каждого человека нужно беречь. И в начале войны Рокоссовский старался заботиться о своих солдатах.

В своих мемуарах Рокоссовский не стесняется критиковать действия Ставки и его коллег командиров. К примеру, в мемуарах есть небольшая характеристика насчет Жукова, где Рокоссовский нелестно о нем отзывается, не беспричинно. Однако, в свою очередь, Рокоссовский умеет признавать свои ошибки, что и делает в своих воспоминаниях, что достойно уважения.

Мне очень хотелось узнать мнение о том, как отреагировал Рокоссовский на то, что его сняли с главного направления на Берлин в начале 1945 года и отправили на второстепенный фронт, несмотря на все его достижения в течение войны. Однако Константин Константинович воздержался от каких-либо комментариев, но, я думаю, он был очень расстроен таким решением ставки. Будет расстроен и читатель, который будет изучать воспоминания Рокоссовского.

Важно помнить настоящих героев — не тех, кто отправлял подчиненных ему солдат на верную смерть, имея возможность этого избежать, а того, кто тщательно продумывал свои решения, кто находился в непосредственной близости к своим войскам, кто не жалея себя делал все ради победы, кто заботился о каждом подчиненном солдате. Именно поэтому для меня Рокоссовский — это герой.