Книгу Константина Константиновича Рокоссовского можно подразбить на две основные части.
К первой части относятся события, произошедшие незадолго до начала войны, а также в самые первые месяцы войны. Вторая часть – это непосредственно ключевые битвы ВОВ и описание взаимоотношений К.К. Рокоссовского со Ставкой и Г.К. Жуковым.
Первая часть
Описывая состояние советских войск до начала войны, К. Рокоссовский обращает внимание на принципиальное отличие в военных теориях между армиями СССР и Запада. На западе в ходу были теории Дуэ и Фуллера. Первый превозносил роль авиации, способной самостоятельно решить ход войны; второй – отдавал главную роль танковым войскам. В СССР же главную роль играло взаимодействие всех родов войск. Эта теория получила название «тактики глубокого боя» и была разработана В.К. Триандафиловым. После нападения Германии на Польшу, в СССР началось формирование механизированных корпусов. Рокоссовский из кавалериста был переквалифицирован в танкиста. Константин Константинович перечисляет «странные» факты, попахивающие явным предательством, с которыми ему пришлось столкнуться накануне войны.
А. Штабы округов давали распоряжения, противоречащие условиям того времени. Войскам приказывалось выслать артиллерию на полигоны, находящиеся в приграничной зоне. Рокоссовскому удалось доказать, что все упражнения можно отработать на месте
Б. Народнохозяйственный транспорт, приписанный к армии и должный быть используемым в случае начала боевых действий, не был готов. Мехкорпус Рокоссовского не получил 22 июня ни одной машины из приписанных по плану мобилизации.
В. Боевую материальную часть задерживали и не пополняли ею войска. Уже в мае 1941 года вся учебная техника была на износе, моторы использовали весь свой ресурс. Пришлось прекратить полностью использование танков в учебных целях из опасения, что танкисты могут вообще остаться без техники с началом войны.
Г. У каждого руководителя, был оказывается особый секретный оперативный пакет. Вскрывать пакет могли только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или Наркома Обороны. Но 22 июня, около 4 часов утра, пришла телефонограмма с подписью заместителя начальника оперативного отдела штарма! Рокоссовский взял на себя ответственность и распечатал пакет, но сколько было военных, которые предпочли действовать согласно утвержденной инструкции? Рокоссовский пошел еще дальше – ввиду отсутствия боеприпасов, он приказал вскрыть центральные склады с боеприпасами, несмотря на сопротивление интенданта. Немцы, наступающие на участке фронта Рокоссовского, видимо что-то знали. Когда они увидели, что Рокоссовский развернул батарею, то немецкие танки и пять машин с пехотой ретировались, не приняв боя! Позднее, когда под Новоград-Волынским, где корпус Рокоссовского задерживал продвижение немцев на Киев, он был внезапно отозван и назначен командующим армией на Западный фронт. Когда Рокоссовский встретился с командующим фронтом Кирпоносом М.П. , то у него сложилось впечатление, что тот уже опустил руки. «…создавалось впечатление, что командующий не хочет взглянуть в лицо фактам». Сменивший Кирпоноса Тимошенко приказал Рокоссовскому, пока не прибудет подкрепление, переподчинять себе любые части и соединения, лишь бы оказывать сопротивление врагу. Видимо, давая такой приказ, Тимошенко никак не думал, что у Рокоссовского что-нибудь получится. Но Константин Константинович сумел собрать под свое командование значительные силы войск разных родов. «Были здесь пехотинцы, артиллеристы, связисты, саперы, пулеметчики, минометчики, медицинские работники…». Так было сформировано в районе Ярцево соединение, получившее официальное название «группа генерала Рокоссовского».
Д. По довоенному уставу оборону нужно было строить по ячеечной системе. Утверждалось, что пехота будет нести меньше потерь от вражеского огня, находясь в ячейках. Рокоссовский отменил эту практику, на свой страх и риск. Попробовав самолично повоевать, находясь в ячейке, он понял, что «командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах, или я уже остался один. Если у меня было такое ощущение, то каким же оно было у человека, который впервые в бою!»
Е. Применение реактивных установок, которые были так необходимы в боях, ограничивалось такими инструкциями, в целях секретности, что хоть отказывайся от них совсем. Рокоссовскому и здесь пришлось идти на нарушение. Дикостью кажутся такие инструкции по соблюдению секретности в то время, как по фронту разъезжали представители вооруженных сил Великобритании и Генеральный штаб приказывал встречать и развлекать англичан…
В октябре, когда армия Рокоссовского удерживала противника на направлении Вязьма-Смоленск, когда вместе с генералом Лукиным Рокоссовский держал оборону под сильным огнем авиации противника, и немцы не могли перейти в наступление, Константин Константинович получает телеграмму из штаба Западного фронта от Конева. Ему приказывалось немедленно передать свой участок обороны генералу Ф.А. Ершакову и отбыть вместе со штабом в Вязьму, для организации контрудара. В Вязьме Рокоссовский якобы должен был получить пять стрелковых дивизий. Уходить в такое время с боевых позиций было недопустимо. Рокоссовский посчитал этот приказ ошибкой и запросил подтверждения с личной подписью командующего фронта (Конева). Приказ был доставлен летчиком той же ночью. Одновременно прибыли приемщики от 20-й армии, которые должны были принять командование войсками Рокоссовского. Ему ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу. По прибытии в Вязьму, оказалось, что там никаких войск не было, а секретарь Смоленского обкома вместе с представителями Вяземского комитета находился в соборе и сам ожидал прибытия советской армии. Никаких пяти дивизий, обещанных Коневым, в городе не было. Зато туда начали входить немецкие войска. Рокоссовскому пришлось прорываться из города на северо-восток. Снова он собирает вокруг себя остатки разрозненных воинских частей. После тридцатикилометрового броска недалеко от соединения Рокоссовского приземлился самолет У-2, который сообщил, что в Гжатске наши войска и что там даже находится Ворошилов. Приободренные люди спешили выйти к своим, но у реки Гжать наткнулись на немцев. Сведения летчика оказались ложными, он направил умышленно Рокоссовского к немцам! Пришлось принять бой и отступить. Лишь в сорока километрах от Можайска удалось найти связь и связаться со штабом фронта. За Рокоссовским был выслан самолет. Начштаба Малинин, словно предчувствуя, в последний момент успел передать Рокоссовскому приказ о передаче войск Ершакову. На вопрос, зачем это нужно, он ответил: мало ли что… В штабе фронта Рокоссовского уже ожидали. Там находились Ворошилов, Молотов, Конев и Булганин. Первый вопрос, который услышал Рокоссовский был:
- как это вы со штабом, но без войск 16-й армии оказались под Вязьмой?
- командующий фронтом сообщил, что части, которые я должен принять, находятся здесь.
- Странно…
Рокоссовский показал маршалу приказ за подписью Конева. У Ворошилова произошел резкий разговор с Коневым. Затем был вызван из соседней комнаты Г. Жуков, которого Ворошилов представил Рокоссовскому как нового командующего Западного фронта. С этого момента начинается тот этап ВОВ, когда Рокоссовскому придётся взаимодействовать с Жуковым.
Вторая часть. Жуков.
Жуков упоминается К.К. Рокоссовским в своей книге двадцать с лишним раз. Но почти каждое упоминание этого человека является не свидетельством таланта «великого» полководца, а совсем наоборот. На Волоколамском направлении, когда Рокоссовский вместе с генералом Панфиловым осматривали участок, обозначенный на штабных картах как «укрепленная полоса», они вместо оборонительных сооружений обнаружили там лишь колышки, их обозначавшие. Уже по отсутствию каких-либо укреплений было понятно, что именно там противник обрушит на 36-ю стрелковую дивизию генерала Панфилова свой главный удар. Рокоссовскому пришлось просить у командующего фронтом артиллерийского подкрепления. К тому же, граница между Западным и Калининским фронтами была определена генеральным штабом таким образом, что войска 30-й армии оказались разделенными на две части, а немецкие войска, продвинувшись вдоль берега Московского моря, нависли над нашим правым флангом. Стоически выслушав все ругательства в свой адрес, Рокоссовский сумел добиться от Жукова двух полков 37-мм зенитных пушек. Словно в отместку за этот «подарок», Жуков отдает Рокоссовскому приказ – нанести удар по волоколамской группировке противника из района севернее Волоколамска. Срок подготовки – одна ночь! «Сил мы могли выделить немного, времени на подготовку не отводилось, враг сам готов двинуться на нас. Моя просьба хотя бы продлить срок подготовки не была принята во внимание». В тот момент, когда наши войска наносили этот частный контрудар, немцы начали наступление на всем фронте армии. Лишь чудом и благодаря умелым действиям наших командиров удалось избежать полного окружения. К тому времени бои шли рядом с Истринским водохранилищем, которое могло представлять из себя отличный рубеж, где можно было бы организовать прочную оборону, причем небольшими силами. Часть сил Рокоссовский предполагал снять и усилить ими клинское направление. Жуков не принял этот план и «приказал стоять насмерть, не отходя ни на шаг». Не могу не привести цитаты из книги, в полной мере демонстрирующей, что чувствовал Константин Константинович в тот момент, когда выслушал ответ Жукова. «На войне возникают ситуации, когда решение стоять насмерть является единственно возможным. Оно безусловно оправданно, если этим достигается важная цель – спасение от гибели большинства или же создаются предпосылки для изменения трудного положения и обеспечивается общий успех, во имя которого погибнут те, кто должен с самоотверженностью солдата отдать свою жизнь. Но в данном случае позади 16-й армии не было каких-либо войск, и если бы обороняющиеся части погибли, путь на Москву был бы открыт, чего противник все время и добивался!» Рокоссовский не захотел просто так жертвовать солдатами и обратился к Шапошникову, который был тогда начальником Генштаба. Спустя несколько часов Борис Михайлович Шапошников санкционировал предложение Рокоссовского. Настроение в войсках резко повысилось, все (кроме Жукова) понимали, что моторизированные соединения противника не смогут использовать свою мобильность на рубеже водохранилища. Но едва было отдано распоряжение об отводе, как поступила телеграмма от Жукова. Вот ее текст дословно: «Войсками фронта командую я! Приказ об отведении войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков». В результате отмены операции Рокоссовского, немцы отбросили наши войска на восток, форсировали с ходу Истру и захватили плацдармы на ее восточном берегу. На клинском и солнечногорском направлениях создалась тяжелая обстановка… А ведь позже, в похожей ситуации, когда Сталин поручил Жукову проведение небольшой операции, для облегчения положения ленинградцев, Жуков доказывал, что нельзя категорически приступать к операции не имея подкрепления крупными средствами… После конфликта между Жуковым и Рокоссовским по поводу рубежа на Истринском водохранилище, Сталин начинает сам звонить Рокоссовскому напрямую и обсуждать с ним предстоящие боевые операции. Жуков же, приобщении с Рокоссовским, все чаще ограничивается фразами, что «дополнительных сил нет, но вы и этими силами сумеете разделаться с противником…». Менялись названия населенных пунктов и погода. Неизменными оставались взаимоотношения между Рокоссовским и Жуковым. На любые подсчеты и выкладки Константин Константиновича, излагаемые в его письменных докладах командующему фронтом, следовал одинаковый ответ: «выполняйте приказ!» При этом в документах, посылаемых Жуковым в Ставку, ничего не говорилось о том, что в дивизиях Рокоссовского уже давно не насчитывается положенных 8000 бойцов. В лучшем случае от 2000 до 3500! Между тем у немцев численность пехотной дивизии составляла не менее 12 000, а танковой – 12-15 тысяч. Иногда Жуков развлекался тем, что направлял своего проверяющего в определенные части. При нахождении каких-либо недостатков, Жуков реагировал немедленно: приказывал проверяющему вступить в командование. Так было в случае с 61-армией. Ее командующий Попов М.М. был отстранен. За неделю командования под руководством «проверяющего», немцы продвинулись в этом районе на 30 км. В результате генерал просто убыл из состава Западного фронта, а Попов был возвращен назад. В июле 1942 года Рокоссовский был назначен командующим Брянским фронтом. Накануне Воронежской операции он был вызван на доклад к Верховному Главнокомандующему. Выслушав доклад, Сталин попросил Рокоссовского остаться и быть свидетелем его разговора с генералом, только что отстраненным от командования фронтом. Вот этот диалог:
«– Вы жалуетесь, что мы несправедливо вас наказали?
– Да. Дело в том, что мне мешал командовать представитель центра.
– Чем же он вам мешал?
– Он вмешивался в мои распоряжения, устраивал совещания, когда нужно было действовать, а не совещаться, давал противоречивые указания… Вообще подменял командующего.
– Так. Значит, он вам мешал. Но командовали фронтом вы?
– Да, я…
– Это вам партия и правительство доверили фронт… ВЧ у вас было?
– Было.
– Почему же не доложили хотя бы раз, что вам мешают командовать?
– Не осмелился жаловаться на вашего представителя.
– Вот за то, что не осмелились снять трубку и позвонить, а в результате провалили операцию, мы вас и наказали…»
Непонятно, какие силы стояли за Жуковым, что Сталин вынужден был делать завуалированные намеки командующим фронтов и подсказывать тем, как необходимо вести себя с Жуковым; но сам он избегал вмешиваться в конфликты напрямую. Возможно, Рокоссовский почувствовал себя уверенней после такой демонстрации Сталина. Как бы то ни было, принимая командование Донским фронтом под Сталинградом, Рокоссовский прямо заявил Жукову, что хочет самостоятельно руководить войсками. Тот согласился и покинул расположение фронта. Сталинград вскоре стал напоминать «верденскую мельницу» времен первой мировой. Немцы, стремясь любой ценой овладеть развалинами города, вводили все новые и новые войска и не считались с потерями. Вдобавок, участились случаи туляремии, распространяемой мышами. Именно Рокоссовский выступил с предложением объявления немцам ультиматума, когда их группировка была окружена. Конечно, вызывают множество вопросов отдельные пункты этого ультиматума. Особенно непонятно, зачем нужно было гарантировать офицерам, унтер-офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, возвращение в Германию после войны, или в любую страну на выбор… Правда, гитлеровцы все-равно открыли огонь по парламентерам. Потом, когда в плен было взято свыше 90 000 немцев, пришлось с ними сильно повозиться. Особенно требовательными были немецкие генералы, которые заносчиво хотели привилегий… С апреля по июль 1943 в районе Курской дуги войска стали усиленно готовиться к летней компании. Из штаба командования неоднократно поступали сведения о дате наступления немцев. Дважды в мае и один раз в июне немцы, казалось, вот-вот начнут наступление, но в итоге отказывались. В ночь на 5-е июля разведчики взяли «языка» - сапера, разминировавшего минное поле. Он показал, что наступление назначено на три часа утра. Г. Жуков, который прибыл накануне в качестве представителя ставки (вот это совпадение), предоставил Рокоссовскому полную свободу действий. В этот раз Жуков даже похвалил Рокоссовского и доложил Сталину, что в ходе боев на Курской дуге командующий фронтом «управляет твердо». К 18 августа войска Брянского фронта изгнали немцев со всего Орловского выступа.
В преддверии боев за Киев, между Рокоссовским и Жуковым снова возникают недоразумения. Когда во второй половине сентября линия разграничения между Центральным и Воронежским фронтом была отодвинута к северу, и Киев отошел в полосу соседа, хотя операция была разработана Рокоссовским. Сталин сказал, что это сделано по настоянию товарищей Жукова и Хрущева. «Они находятся там, им виднее»
Когда войска Ватутина были выбиты из Житомира, Ставка направила Рокоссовского в расположение 1-го Украинского фронта. Рокоссовский быстро уладил конфликт и недопонимание между Ватутиным и начальником его штаба генералом Боголюбовым. Сталин, словно испытывал Рокоссовского, пытаясь определить, можно ли на него положиться. В конце концов, он назначает Рокоссовского командующим войсками 2-го Белорусского фронта на главном, западном направлении. На этом направлении должны будут действовать войска трех фронтов (1-й Белорусский и 1-й Украинский). Сталин прямо говорит: «если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков» Так, волею судеб Рокоссовскому в конце войны приходится вытягивать тех, с кем у него сложились неоднозначные межличностные отношения. Сталин, словно ожидая новых подвохов от Жукова, лично ставил задачу Рокоссовскому и красным карандашом выводя стрелу на карте, говорил: «так вы поможете Жукову, если замедлится наступление войск 1-го Белорусского фронта». Вдобавок, операция должна была начаться на шесть дней раньше, по просьбе союзников, которые попали в тяжелое положение в Арденнах! И ведь так все и случилось, как предполагал Сталин. В конце февраля, по мере продвижения войск Рокоссовского к северу, все больше оголялся левый фланг – сосед справа 1-й Белорусский фронт оставался на месте. Противник стал чаще и чаще наносить удар с тыла и с флангов. В тылу оставался город Ной-Штеттин, который кишел немецкими войсками. Когда Рокоссовский доложил в Ставку о сложившейся ситуации, то Сталин спросил:
- Что, Жуков хитрит?
Сталин попросил Рокоссовского напрячься и взять город своими силами. «Если вы это сделаете, в вашу честь будет дан салют», - сказал он. Видимо, салют в честь войск Рокоссовского дать было гораздо проще, чем надавить на Г.К. Жукова. Наверное, поэтому, уже после войны Жуков тепло отзывался о генералиссимусе: «…в обеспечении операций, создании стратегических резервов, в организации производства боевой техники и вообще в создании всего необходимого для ведения войны Верховный Главнокомандующий, прямо скажу, проявил себя выдающимся организатором. И будет несправедливо, если мы не отдадим ему в этом должное».
Константин Константинович Рокоссовский же, закончил свою книгу словами о том, что Великая Отечественная война была всенародной и победа тоже была всенародной. Аминь.