Промозглым туманным утром 5 октября 1999 года сотрудница Аптекарского огорода, расположенного на проспекте Мира в Москве, обходя парк в начале рабочего дня и любуясь красотой увядающего сада, в недоумении остановилась перед одним из экспонатов на аллее дендрария. Ее внимание привлек небольшой, диковинный побег с необычными листьями, растущий под буком и сантиметров на 40 выдающийся над землей. Веточки растения покрывали листья треугольной формы с красными прожилками, а на верхушке стебля красовался странный цветок бежевого цвета, по форме напоминающий европейскую курительную трубку. Тщательно осмотрев чудо-побег со всех сторон, пометив на карте место находки, дважды перелистав толстую тетрадь, в которую заносятся все маломальские изменения, происходящие с обитателями сада, и не найдя в ней никаких упоминаний про данное растение, она изобразила на лице крайнее изумление и с такой физиономией часом позже вошла в кабинет директора парка.

Через три дня на дорожках ботанического сада появился профессор Зампун, лысый старичок в малиновом плаще, видный знаток тропических и субтропических растений. Покружившись возле «трубочного» цветка и высказав пару умных замечаний по поводу гомологических рядов, он огорошил директора утверждением, что перед ними обычная орхидея, занесенная сюда, по-видимому, из оранжереи, где их тьма-тьмущая. На возражение собеседника о том, что Москва, дескать, не Бразилия и не Зимбабве, чтобы в ней под открытым небом вырастали капризные поселенцы сельв и джунглей, Зампун легкомысленно отмахнулся. Утверждение, что новоявленный «трубочник» вовсе не похож ни на один из известных видов орхидей, да и вообще ни на что не похож, тоже пропустил мимо ушей. Зато спустя полтора часа профессор с таинственным пришепетыванием вещал на лекции в Ботаническом институте об открытии им нового подвида растений, предположительно, представителя семейства арековых, название которого родилось в голове ученого само собой – Zampun botane. Как только профессор произнес в давящей тишине два этих звучных слова, аудитория захлебнулась в бурных и продолжительных аплодисментах, ибо вся аспирантура и студенты Биологического института давно уже вслух высказывали мнение о том, что их уважаемый препод, одержимый идеей вписать свою причудливую фамилию в историю