Из цикла: Друзья

Индпошив. Джинсовые воспоминания

«Приходи ко мне на хаус в джинсах фирмы Леви Страус!

Ты зашла ко мне под кайфом в модных джинсах Super Rifle!

Ты пришла, и мы легли, снявши джинсы фирмы Lee!»

Частушки из 70-х

Все события и персонажи, описанные в этом эссе, имели место в «молодёжный» период жизни продолжительностью ровно четверть века с 1971 по 1995 годы. Поскольку память уже начала сбоить – точную историческую хронологию выдержать не удалось. Но основные вехи «оджинсовизации» страны и моего с друзьями скромного участия в этом процессе указаны вполне последовательно.

К восьмому классу я заболел джинсами окончательно. В нашей школе пятеро старшеклассников носили настоящие джинсы; в параллельном классе двое (один, правда, болгарскую «Рилу»), и даже какой-то семиклассник щеголял в японской подделке под «Levi’s». Я знал назубок названия всех виденных, случайно встреченных и даже от кого-то услышанных марок: Super Rifle, Lee, Wrangler, Roy Roger’s, Lee Cooper, Maverick и т. д. и т. п. и, конечно же, Levi’s – предел юношеских мечтаний.

Сосед по двору, старше на два года, Володя, заработал перитонит в погоне за джинсами. В течение трёх дней он бился в очереди за индийскими «чухасами», невзирая на боль в боку. Зато, выйдя через неделю из больницы, сосед гордо выхаживал по Автозаводской в вожделенной обновке. Периодически в магазинах «выбрасывали» изделия текстильной промышленности этой дружеской страны – «Milton’s» и «Vaquero», сшитые из тонкой, не держащей формы и «непилящейся» ткани невнятного синего цвета, даже не тяготеющего к настоящему индиго.

Из турпоездок и командировок в братские соцстраны родня везла друзьям местные неказистые джинсы: из Болгарии – «Рила», из Польши – «Одра», из Венгрии —«Trapper», а уж из ГДР и Югославии – вполне приличные и даже «слегка трущиеся» «Boxer» и прочие. Мой дядя прикупил в Каире замечательные «обжимсы» «Five Stars» из египетского хлопка – они стояли «колом», но не «пилились».

Джинсы, как форма одежды, в советской действительности стояли наособицу. Не знаю, как к этой экипировке ковбоя Дикого Запада, идеологически чуждой советскому человеку, относились на просторах нашей необъятной Родины, но в Москве обладание джинсами придавало владельцу определённый статус. В одном из номеров любимого журнала «Юность» в повести «Растиньяк-78», герой – на тот момент явно отрицательный – давая приметы «справного» мужика, джинсы ставит в один ряд с импортными японскими часами и кожаным пиджаком. Но если о двух последних атрибутах я стал задумываться только после двадцати лет от роду, то носить джинсы отчаянно хотел уже в четырнадцать.

После восьмого класса меня, как активиста районного КИДа (Клуба Интернациональной Дружбы), отправили по обмену в Польшу с группой таких же пионеров-комсомольцев. Нам поменяли по 33 рубля на месяц, что в польской валюте выглядело совершенно «бешеными деньгами» – целых 500 (Пятьсот) Злотых. Поездку описывать не буду, но кроме мелких презентов маме, папе и брату я привёз главный и самый дорогостоящий подарок себе – джинсовый костюм «Одра». Родные не обиделись. Костюмчик почти в точности копировал марку «LEE», хотя цвет материи тяготел к фиолету, и прочность рогожки никакой критики не выдерживала. Но «На безрыбье и …..», да и суррогат, пока новый, выглядел отлично.

В девятом классе, зная о моём джинсовом томлении, мама на день рождения подарила настоящий «Original Super Rifle», купленный в валютном магазине «Берёзка». Радости не было границ. Омрачало праздник души неправильная посадка изделия. Настоящие джинсы должны сидеть, как на барабане, готовые лопнуть. Но отдавать «родные», американские джинсы в советское ателье казалось чудовищным. Изуродуют, как пить дать! Отец, глядя на мои мучения, предложил ушить джинсы до нужного состояния самостоятельно.

Как и в большинстве семей, у нас в стенном шкафу пылился ручной «Зингер», доставшийся по наследству уже неизвестно от кого. Тяготея к технике, я ещё в детские годы любил повертеть ручку машинки, наблюдая, как крутится колесо, и заглянуть внутрь, на диковинные сочленения занимательного механизма.

Снова достав старинный агрегат, я попытался разобраться в процессе его работы, но с наскока ничего не получилось. Отец, к любому делу относившийся очень обстоятельно, и нас с младшим братом приучивший к тому же, достал техническое описание отечественной швейной машины «Подольск», производимой в одноименном городе на бывшем заводе компании «Зингер». Советское устройство практически до мелочей повторяло дореволюционный раритет. Второй заслугой отца явилось подаренное им, специально к случаю купленное, пособие для специализированных учебных заведений «Конструирование верхней одежды на фигуры с отклонениями», служившее настольной книгой ещё много лет.

Покумекав с техническим описанием над «Зингером» и проштудировав пособие, я влёт, с первого раза ушил джинсы до искомого состояния. Теперь я натягивал «Райфл» только лёжа, втянув всё, что можно, но чувствовал себя при этом замечательно и «равных не видел»! Так необходимая любому юноше в период «мужского созревания» самооценка резко скакнула вверх, придав уверенности во всех областях, в том числе и в общении с девушками.

К окончанию школы я полностью освоил швейный агрегат и практиковался, перешивая на себя брюки от старых отцовских костюмов и вставляя клинья в штанины серой школьной формы. На тот же период пришлось первое знакомство с химчистками, куда приходилось отдавать в покраску в «радикально чёрный цвет» школьные брюки, после того, как они становились клешами: оттенок клиньев почему-то всегда резко диссонировал с цветом брючин.

Самый близкий друг Костя «Малыш», проживающий в соседнем подъезде, после восьмого класса пошёл учиться в швейный техникум, и сразу появился коллега и единомышленник. Поступив после школы в МАИ, пошив я не забросил. А с того момента, как понял, что могу скопировать любую «фирму́» один в один, одевался только в одежку собственного производства.

В начале 70-х в Союзе не приходило в голову даже мечтать о покупке настоящей джинсовой ткани, и естественным эрзацем выступал брезент, ознаменовав начало эры своего имени. Наступило время брезента. Во-первых, тот же хлопок, во-вторых, стоит колом, что и требуется и, главное, дёшевый. Единственным недостатком являлся цвет хаки, но эта проблема решалась с помощью ателье «Службы Быта». Химчистки красили ткань «без гарантии» в три цвета: чёрный, коричневый и бордо. Только однажды после повторной окраски мне выдали отрез ткани потрясающего тёмно-синего цвета, из которого получились исключительные «джинсы» – последний писк моды с накладными карманами, клёшем 42 сантиметра и гульфиком на шнуровке.

Тотальный дефицит на импортные комплектующие и расходные материалы легко преодолевался при помощи друзей и, творчески осмысленной поговоркой «Голь на выдумки хитра». Мама приятеля и соседа по микрорайону Игорька Молчанова, ударника хард-роковых групп «Ария» и «Мастер», работала в ателье Генштаба на Пятницкой: бобины качественных армированных ниток (существенно прочнее позже появившихся импортных) сохранились у меня до сих пор, правда, к сожалению, только трёх армейских цветов – хаки, чёрного и тёмно-синего. Вплотную к платформе подмосковной станции Малаховка располагался ларёк «Металлоремонт», в котором всегда наличествовал широкий ассортимент самодельных металлических пуговиц и заклёпок для джинсов наиболее ходовых брендов. Конечно, «самопал» сильно отличался от оригинала, но для не слишком искушённых потребителей смотрелся вполне «родным». Японские металлические молнии «YKK» покупались в ремонте обуви, а «лейблы» выпарывались из любых импортных товаров, невзирая на их направленность.

В результате, большинство наших с «Малышом» многочисленных друзей и знакомых щеголяло в брезентовых «джинсах» трёх вышеупомянутых цветов с полным набором обязательных атрибутов: заклёпками, металлической пуговицей, зиппером и, конечно, «лейблами».

Владение инструментом очень помогало материально и придавало уверенность: я твёрдо знал, что в любой момент смогу заработать собственными руками. Список клиентов рос и ширился в геометрической прогрессии, я уже не успевал удовлетворять растущие потребности знакомых, а за ними и незнакомых в почти настоящих джинсах. Получать высшее образование это не мешало: с опытом резко повысилась производительность. Совместно с почти профессионалом Костей «Малышом» и при помощи всё того же подаренного отцом пособия мы разработали и отладили на практике набор универсальных выкроек.

Первый задаваемый клиенту вопрос «Как шить? Нормально или как на барабан?» являлся определяющим. В зависимости от ответа подбиралась соответствующая выкройка, и после тщательного исполнения «стежок к стежку» изделие принимало завершённый фирменный вид.

Критический момент наступал при сдаче готовых штанов. Далеко не каждый осчастливленный обладатель «бренд нью джинс» осознавал, что отныне уже не будет той свободы движений, что в вольготно висящих «трениках». При озвучивании жалоб «давит здесь и жмёт вот тут», заказчику объяснялось, что сшито «по фирменной выкройке» строго исходя из его мерок, и мы «не исправляем дефекты фигуры». В потенциально проблемных случаях шитьё осуществлялось с одной, а то и с двумя примерками.

Особенно это практиковалось при изготовлении женских джинсов. Во-первых, девушки, как правило, оказывались более выкобенистыми, а во-вторых, некоторые недвусмысленно давали понять, что кроме портновских услуг их интересуют и прочие.

Как следствие, на короткий период появился комплекс «дамского портного» – казалось, что поголовно всех девушек и дам интересуют не мужские достоинства, а то, что я могу клиенток «модно прикинуть». К счастью, заблуждение продлилось недолго: искренние и незаинтересованные в портновском таланте подруги доходчиво на практике доказали обратное.

Шитьё существенно расширило круг знакомых прекрасного пола. После завершения делового общения – приёмки готовых изделий, некоторые клиентки весьма активно настаивали на развитии и углублении знакомства. Каких только весёлых, и не очень, эпизодов связано с продолжением контакта.

Бывшая одноклассница Мишки «Нильсона», а тогда студентка Второго Меда, относив неделю «итальянские» джинсы моего производства, слёзно упросила дать пару уроков «кройки и шитья». «Фирменное» изделие произвело настолько неописуемое впечатление в её «элитной» учебной группе, что она, немного подшивая сама, решила резко повысить класс путём консультаций у «знатного» специалиста. Обучение решили проводить днём у меня в пустующей квартире, чтобы ничто не отвлекало. На первый же урок Людмила принесла в качестве гонорара никогда не виданную бутылку голландской фирмы «Bols» с питьевым спиртом. Нет ничего удивительного, что, когда днём абсолютно неожиданно с работы объявилась мама, она застала педагога с ученицей в «чём мать родила» на полу на расстеленной выкройке в самой нескромной позе и сильно нетрезвыми. «Занятия» пришлось прервать и перенести на другой день.

Симпатичная молодая мама-одиночка ещё во время примерки попросила привезти готовое изделие к ней домой, потому что не с кем оставить ребёнка. Приехав на «край географии» в Тёплый Стан и с трудом найдя нужную новостройку, ребёнка я в квартире не обнаружил, зато застал хозяйку уже в неглиже, сразу пригласившую к богато накрытому «дастархану». В застольной беседе выяснилось, что дама собирается замуж за выездного внешторговца, и обновкой желает сразить друзей будущего супруга на завтрашней вечеринке. Я ей очень напомнил первую несчастную любовь, и пока она ещё не вступила в законные отношения – имеет право себя побаловать. Оторопев от такой откровенности, я в смущении выпил лишнего и утратил чувство времени. Поэтому, когда в дверь позвонил потенциальный супруг, мы ещё валялись в постели. Как честный благородный человек и джентльмен, я, не желая подставить барышню, мигом оделся и десантировался из окна. Мнение, что Б-г благоволит к нетрезвым, полностью соответствует истине. Вертикально войдя «солдатиком» в глубокий сугроб из виса на карнизе четвертого этажа, я только слегка ушиб пятки, которые ныли ещё месяца два. До сих пор, попадая в район Тёплого Стана, ищу взглядом тот дом, в котором так «удачно» выступил «парашютистом».

Востребованность «джинсов» росла, а с ней и круг интересных и перспективных знакомств. К перспективным относились все персонажи, имеющие хоть какое-то отношение к «джинсовой» теме: тканям, аксессуарам, фурнитуре и оборудованию.

На меня вышла целая команда замечательных клиентов, научных сотрудников НИИ ХБ на улице Орджоникидзе, которые, во-первых, рассчитывались отрезами настоящей импортной джинсовой ткани, привозимой для исследования, а во-вторых, поведали много интересного из своей области. Я узнал, что советская наука никак не может добиться необходимой плотности переплетения нитей, поэтому наша «джинсуха» такая вялая и «не стоит», как заграничная. А секрет набивки импортной ткани Советскому Союзу категорически не продают ввиду эмбарго на технологии двойного назначения. Специалисты, наконец, разъяснили загадочную надпись на бумажных этикетках «Denim 11 ¾ oz.», долгое время ставившую в тупик: цифры как раз и определяли плотность ткани в унциях, а «денимом» оказалась «грубая, жесткая, плотная ткань саржевого переплетения, у которого в индиго окрашена только нить основы, но не уто́к». То, что мы называли «джинсуха» в рубчик, как у «Levi’s» и «Lee», оказалось саржевым переплетением.

Самой же красивой и потому дефицитной являлась ткань в ёлочку, из которой шился «Wrangler» и его брат-близнец «Maverick». Выяснилось, что «деним» может быть не только хлопковым. Позже свояк отдал на выкройку привезённые из Вьетнама неубиваемые джинсы, сшитые из джутовой ткани, которые относил свыше десяти лет, а они только слегка потеряли цвет.

Представители «рабочей аристократии» с расположенного по соседству оборонного ящика оказались самыми что ни на есть перспективными знакомцами. Они самостоятельно наладили изготовление кожаных тиснёных лейблов любого рисунка и типоразмера из подручных материалов и активно осуществляли «бартер» на спиртные напитки. Причём цена кожаной этикетки внутри охраняемой территории в разы отличалась от стоимости за заводской проходной.