– Странно, – удивилась Тевейра. – Сегодня не выходной, они уже должны быть дома. Бабушка никогда никуда не уезжает, я точно знаю!
Калитка закрыта, через забор так просто не перелезть. И никого – окна темны, никаких звуков. В соседних домах жизнь кипит, Тан-Каоти город бодрый, люди пожилые предпочитают селиться подальше.
– Спрошу у соседей, – заявила Тевейра. И решительно направилась к соседнему дому. Буквально через минуту к соседней калитке подошла девушка, на вид возраста Тевейры, она смотрела хмуро и неприветливо. И повторилась история в аэропорту: девушка на глазах подобрела, стала улыбчивой, а под конец попрощалась уважительным поклоном.
– Ничего не понимаю, – поджала губы Тевейра, вернувшись. – Они знают мой номер, я специально вставила мою карточку, да-да, я знаю, что это дорого… Соседка говорит, что они приехали домой, и не уходили никуда, они заметили бы. Я у других соседей спрошу, ладно?
«Как у неё всё просто, – подумал Майер. – Я бы в последнюю очередь подумал обратиться к соседям. Город, чтоб ему. А она идёт, и ни на кого не сердится, и всем улыбается, и все начинают улыбаться ей».
Тевейра вернулась от других соседей в замешательстве.
– Они дома, все говорят, что они дома. Я снова звонила, телефон отключен. Ничего не понимаю! – Майер заметил, что губы её подрагивают. – Почему они так со мной?
Она подошла, достала из складки тефана ещё один мэйс и бросила в почтовый ящик родственников. Зелёный огонёк – ящик проверяет содержимое. Красный. Не принял. Жёлудь выкатился наружу.
Несколько секунд у Тевейры был ужасный вид, но она быстро взяла себя в руки. Оглянулась – не видит ли кто – и перебросила жёлудь через ограду. Он упал и остался лежать на газоне.
– Идёмте, – схватила она Майера за руку. Они зашагали туда, где их ожидало такси. – Давайте в аэропорт, – попросила Тевейра. – Не хочу здесь задерживаться. Ни на минуту.
– Вейри. – Майер мягко остановил её за плечи. – Туда лететь почти семь часов. Нас ждёт гостиница, в очень спокойном районе. Захотите повеселиться, это тоже найдём. Пожалуйста! Вы ещё не привыкли к климату, и столько переживаний…
– А вы? Вы успеете всё сделать?
– Я позвоню своему поверенному в институт. Многое можно сделать, не приезжая.
– А билеты на самолёт? Вы же их уже взяли, да?
Майер улыбнулся, глядя ей в глаза.
– Вейри, ваше здоровье и настроение дороже любых билетов.
Она бросилась к нему, обняла и расплакалась. Майер заметил, что никто не смотрит в их сторону, а прохожих было порядком. Люди любят гулять здесь, дышать свежим воздухом.
– Да. – Она вытерла слёзы и улыбнулась. – Может, так и лучше.
Тевейра выглядела подавленной, но в отеле ей стало немного лучше. Может потому, что Майер выбрал самый старомодный и самый приятный ему самому отель. Где не было фантомов, где часы на стене были часами, а не проектором, телевизором и ещё невесть чем. Тевейра попросила заварить чая и пригасить свет. Достала из сумки блокнот и карандаши, и принялась рисовать. Вот её ничто не отвлекало и не мешало. А может, именно Майер и не мешал. Он поставил рядом с ней чашку, сел, и смотрел, смотрел, смотрел. Тевейра рисовала быстро, точными движениями, и даже короткие наброски были полны чувства, жизни и форм, узнаваемых и явных. Она нарисовала себя у ограды и дом с чёрными окнами. А потом – Майер задумался о переменах в Тевейре – нарисовала его самого, сидящего рядом и задумчивого.
– Сделайте ещё чаю, – попросила она, почему-то шёпотом. – И растопите камин. Это же настоящий, да?
Майер растопил и понял, что думает уже во многом, как абориген Стемрана. Правильно ли срубили дерево, и каким концом его в пламя класть… За эти годы родилось немало людей, которые никогда не видели Шамтерана, Старого Мира, да и не торопились увидеть. Великий Лес только-только начинал открывать свои тайны, настоящие тайны, а пришельцы из Старого Мира хотят всё того же – купить земли под фабрики, срубать камшеры для своих домов и лодок, опустошать поляны целебных трав… «Откуда они, я не пойму, – говорила Мерона, – ведь люди становятся всё лучше, и не я одна говорю об этом, многие отмечают, а тут столько нечисти, мерзости всякого рода, и вся она вокруг Стемрана и Тессерона. Но Тессерон – частный мир, туда так просто не попасть, и там строго, малейшее нарушение – и можешь с жизнью расстаться. И там курорт, каких даже здесь нет, просто страна мечты. А здесь? Нам обещали свободу и независимость, если мы восстановим промышленность и встанем на ноги. Ну восстановили, и где она, свобода?».
Майер вернулся к Тевейре. Девушка осунулась, и выглядела усталой, более уставшей, чем была накануне отъезда. Она улыбнулась, когда он поставил новый чайничек, поцеловала Майера, и доктор ощутил лихорадочный жар. Тевейра успокоила его прикосновением руки и взглядом. Открыла блокнот, на котором рисовала неприветливый дом своих «тех» родителей.
– Мама, бабушка, я не держу зла и не желаю вам ничего плохого, и если в мыслях я подумала о вас недостойно, то прошу простить и принять моё прощение… – Она вырвала, разорвала на клочки рисунок дома и бросила в сторону камина.
Поражённый Майер видел, как ветер-сквозняк пронесся по комнате и поднял стайку обрывков, и почти все они ринулись в пламя и сгинули там. Только три улеглись поодаль.
– Посмотрите, что там нарисовано? – попросила Тевейра. Майер, всё ещё немного под впечатлением увиденного, повиновался. Все три клочка чистые, ни единого штриха. Ничего.
Тевейра улыбнулась, откинулась на спинку кресла и почти сразу уснула. А Майер прошёл в соседнюю мужскую комнату, здесь даже в семейных номерах есть женские и мужские половины, в них разные охранные знаки и разные сорта дерева, всё разное. Так чтить традиции… Глупость? Доблесть? Он достал телефон. На удивление, сразу дозвонился до поверенного, и тот охотно согласился помочь, а потом легко нашел директора. «Конечно, господин Камшер, я предполагал, что вы захотите задержаться на Стемране, это же кладезь для открытий, и фигура вашей величины…», – директор говорил и говорил. И Майеру было понятно, что он просто хочет освободить его место для кого-то ещё. А за то, что господин Камшер согласится с переводом, директор готов выплатить очень приличные отступные. И конечно, если господин Камшер будет в дальнейшем упоминать его имя в своих статьях, он готов предложить ему должность научного консультанта, по сути своей синекуру, но довольно почетную…
Майер сам не знал, почему выбрал имя Камшер. Едва ли оно говорит что-то хотя бы десятку тысяч человек в Старом Мире. Стемран в сознании многих – колония с тяжёлыми условиями труда, где кроме леса ничего и нет, а на кой сейчас столько дерева? Строить на Стемране космопорт пока не хотят, без этого хватает расходов на дальний космос, да и находится Стемран очень далеко от Шамтерана, и ещё никто точно не установил, сколько между мирами парсек, и отчего появились коридоры между мирами, и почему так близки они по биологии…
Загадки множатся быстрее, чем решаются. Майер заглянул в гостиную. Тевейра спала со счастливой улыбкой. «Наивная оптимистка», – подумал он. А сейчас услышав от неё слова прощения неблагодарным родственникам, он усомнился, кто из них двоих на самом деле более наивен и насколько. «Я хочу назад, – осознал Майер. – Я хочу на Стемран. Там сейчас решается наше будущее, и раз столько нечисти вылезло, значит, не случайно они её затронули».
А родственники её… некоторое время назад Майер словно своими глазами видел, как те лишаются роскошного дома, как тот сгорает, или проваливается под землю… И опомнился. Пусть время их рассудит. Они жили безбедно за счёт Тевейры, природная мама не очень утруждала себя поиском хорошей работы, как и её избранник. Тевейра сама стала зарабатывать на жизнь, а как только стала совершеннолетней, то даже успела расплатиться с Мероной за свою роскошную квартиру в центре города Стемрана, столицы провинции Стемран планеты Стемран… Столицы будущего Великого Дома Стемран. «Она всего добьётся, – подумал Майер. – И она, и Тевейра». Мерона рассказала ему, как вначале негодовала, когда Тевейра впервые перевела на её счёт деньги, а дочь сказала ей: «Мама, тебе пригодятся, ты мой самый большой подарок, возьми, пожалуйста, я хочу так, мне будет спокойнее». Мерона долго плакала тогда, обнимая Тевейру, а та, двадцатилетняя, только-только сделавшая лучше своего первого клиента, принесла всё заработанное и попросила: «Возьми, мама, тебе пригодятся».
«Не обижайте меня», – попросила она его. «А я не смогу уже. Я так изменился за эти два дня! Но разве такое бывает?» – рассуждал Майер, глядя на спящую девушку.
Телефон. Телефон Тевейры. Она открыла глаза тут же, словно и не спала крепким сном, и взяла трубку. Заметила тревогу в глазах Майера и поманила – сядь рядом. Послушала, усмехнулась и включила громкую связь. Указала Майеру – молчи.
– Тевейра, пожалуйста, приезжай, – голос молодой женщины, уж точно моложе Мероны. – Прости меня! Пожалуйста, прости!
– Да, мама. – Тевейра улыбнулась. – Ты не сможешь меня обидеть. Ведь ты моя мама, да? Всё остальное неважно.
– Приезжай. – Всхлип. – Приезжайте вдвоём с тем молодым человеком, я очень хочу вас увидеть.
Пауза.
– Я сама приеду, – торопливо проговорила женщина. – Только скажи, куда! Мы все приедем!
– Мы будем через полчаса, – пообещала Тевейра. – Мама, я не сержусь, правда. Просто я устала. Мы уже выезжаем.
Отбой.
– Молодой человек, – повторила Тевейра и рассмеялась. – Сядьте ближе, молодой человек. И вызовите такси. Ты съездишь со мной? Это ненадолго.
– Наконец-то мы на «ты»?
– Ой! – Тевейра побледнела. – Доктор Майер… Простите! Я не нарочно!
Калитка была не заперта, в окнах горел свет. Но никто не вышел встречать их.
– Что случилось с домом? – в сумерках было не сразу понять. – Ой, Майер, посмотрите! Это же мэйс! Я ничего не понимаю!
Молодой дуб возвышался на газоне – в два человеческих роста, и едва удастся обхватить руками ствол у основания. «Ничего себе, – подумал доктор, протерев на всякий случай глаза, – разве так бывает?!».
– Смотрите, Майер, это виноград, – Тевейра схватила его за руку. – По каждой стене вьётся… Но его же не было! – Девушка в восторге и изумлении погладила дерево по стволу, и дождь желудей осыпался к её ногам. Тевейра с улыбкой положила несколько в кармашек.
– Слушайте, это словно знак, да? Скажите, а разве мэйс может расти здесь?
Нет, не может. Умник, в том числе работал и над этой темой. Великий Лес – действительно единая система, и под почвой, на которой растут его деревья, кустарники и всё остальное на глубине метров трёх было то, что назвали когда-то «молочной рекой» – там можно было найти пласт, пропитанный опалесцирующей белой жидкостью. Органики в ней почти нет, и она не относится к сигнальным системам Леса, зачем нужно это молоко – никто пока не знает, но без него вырастить флору Леса в других местах не удаётся. А синтетическое «молоко» пока не работает, и мечтой многих в Старом Мире осталось посадить у себя красавец-камшер, заросли дуба или живую изгородь из дикой розы Стемрана. Или любую из сотен лечебных трав.
– Вы же сами видите – вырос.
Тевейра поклонилась мэйсу, и Майер вновь поклонился вместе с ней. И тут открылась входная дверь и вышла она. Природная мама. «Она хорошо выглядит, – отметил Майер, – поставь их рядом с Тевейрой и вряд ли скажешь, что больше пары лет разницы».
– Тевейра! – Женщина бросилась к дочери и та обняла её, улыбаясь, и взглядом попросила Майера – молчи. Появился и спутник её матери, а вот он был похож на простого рабочего. Ну, никак он не выглядел бездельником! Парень был явно смущён, но поклонился правильно и уважительно. Майер вернул поклон и почувствовал, что его не так давно возникшая злость на этих людей проходит. В конце концов, они умеют извиняться. «Ты извинился, – сказала тогда Мерона, – сам извинился, без требования, и потому ты со мной. Ты человек, только люди умеют извиняться и признавать ошибки».
– Теариан! – она остановилась на расстоянии пары шагов от Майера и поклонилась ему, как избраннику дочери. «Всё понимает, – Майер вернул поклон и ей, – всё они понимают, от женщин ничего не скроешь».
– Прошу в дом, – на пороге появилась бабушка. – Тевейра, моя милая, иди же ко мне. – И Тевейра пошла, нет, с восторгом побежала. «Вот кто тут главный, – понял Майер, увидев, как бабушка обнимает внучку. – Но не поверю я, что бабушка велела всё закрыть и выключить, и не пускать внучку!».
– Здравствуйте, теариан, – бабушка и ему улыбнулась тепло. Майер поклонился, ощущая себя неожиданно хорошо, здесь старые традиции всё ещё в ходу. «Этикет поклонов выходит из обращения почти везде, и это тревожный знак, – говорила Мерона, – мы же не для развлечения его создали. Что-то надо менять, и менять быстро!»
– Прошу в дом – с улыбкой пригласила их бабушка.
* * *
– Вы из Стемрана? – спросила Ареан, мама Тевейры. Уже не хотелось напоминать себе, что только биологическая. – Я поняла по вашему имени, теариан Камшер. Вы ведь с ней и будете с ней всегда, верно? Я не ошиблась, – улыбнулась она. – Пожалуйста, простите нас. Я понимаю, вы не поверите. Нам угрожали. Сказали не пускать Тевейру и не отвечать на звонки до полуночи.
Майера как холодной водой окатили.
– Кто?
– Он не назвался. Он сказал, что иначе нас всех утром найдут мёртвыми. И сказал, что я могу пойти на кухню и посмотреть, что у меня в водяном фильтре. Там была коробочка, а внутри таблетки, знаете, такие в саду закапывают, и грибок не садится ни на что. Бабушка сказала, что кто пытается отравиться такими, умирает долго, и это очень больно, а если выживет, то придётся заменять печень и почки. Мы теперь всего боимся, всю еду уже выбросили… – Она не выдержала, заплакала, и её избранник, Мейстен, который робел в присутствии доктора, встал позади, обнял женщину за плечи.
– Вы должны сообщить в полицию.
– Нам запретили. Но бабушка уже сообщила, она сказала, что не потерпит, чтобы ей угрожали в её доме.
– Но ведь до полуночи ещё полчаса!
Она разозлилась. Эта девчонка во что-то впуталась, и теперь нам достанется за её выходки! Кроме того, что не станет убивать их, если они закроют свой дом для Тевейры, таинственный человек пообещал заплатить. За молчание. «Деньги», – понял Майер. Она мечтала о хорошей жизни и уехала на Стемран, потому что строители, и вообще весь персонал строительных компаний очень много зарабатывает. А через два месяца тот роман, и ещё через неделю она поняла, что носит Тевейру, и возненавидела её. Но ей не дали от неё избавиться, а потом, когда она сидела и тосковала по хорошей жизни, Тевейра сама позвонила, представилась и предложила помочь: «Мама, я здесь хорошо получаю, вам нужна помощь?». И она не смогла отказаться.
А потом это случилось. Бабушка первая заметила побеги винограда, когда пошла в погреб за маслом, да, у нас бабушка такая, устроила там настоящий ледник! В подвале и увидела это. Она не сразу поняла, что видит, а то были грибы. Они росли на глазах, они крошили бетон фундамента и пола, они прорастали шевелящейся серой бугристой поверхностью, и тут же вспыхивали облачком спор и росли дальше, взламывая преграду. Бабушка испугалась, но не до такой степени, чтобы упасть прямо там, и сумела сама выйти и сказать, наш дом рушится, там грибы, но там не только грибы были, там прорастал тот самый виноград, и уже начинали шататься, трескаться стены.
– Иди, – потребовала бабушка, схватив непутёвую дочь за шиворот, – выйди туда, видишь, там дерево, не наше дерево, их дерево, и проси прощения! Я-то всё понимаю, а если ты не поймёшь, мы тут все и погибнем!
И мать Тевейры выскочила из дома; она бежала, уворачиваясь от побегов винограда и не оглядываясь на дом, она споткнулась, разбила колено, а когда поняла, что ползти будет долго, просто посмотрела на растущий мэйс и попросила прощения. Не сразу смогла искренне, но у неё получилось, и он ей поверил.
И всё кончилось. Ещё десять минут они наблюдали, как побеги жухнут, они не погибли, нет, они словно уменьшились и спрятались, и дом теперь выглядит снаружи очень необычно! А потом Мейстен, изучая урон жилищу, обнаружил, что во всех трещинах стен есть странная беловатая жидкость, она стремительно твердела, схватывалась, и вскоре все трещины и дыры заросли. Точно так же заросли и разрушения в подвале. Правда, никто из хозяев не осмелился прикоснуться к тому, во что превратилась та жидкость. Кроме бабушки. Та сказала, что на ощупь это как живое, очень приятное. И грибов никаких не осталось. Правда, еды в доме теперь нет, все запасы обратились в труху, а консервированная еда странно пахнет, бабушка велела всё немедленно выбросить.
– Ты отказалась от собственной дочери, а живёшь на её деньги, и дом купила на её деньги. Вот тебе и показали: Лес дал, Лес и забрал. Мог забрать. Извинись перед ней! Иди и сейчас же позови её сюда, – настаивала бабушка.
Минут пять Ареан была в панике, она боялась звонить ей, но… Лес теперь притаился в каждой щелочке дома, и что будет, когда он снова рассердится? И у Ареан нашлась смелость позвонить. Она безоговорочно поверила бабушке, догадавшейся, что это Лес пришёл сюда.
И никаких зевак не было, представляете? Даже соседи не выбежали посмотреть! Невероятно! Как будто никто ничего не заметил!
– Колено у вас в порядке, – доктор сказал, поводив над ним рукой. В конце концов, он тоже мануалист, пусть и не такой выдающийся, как Мерона. Уж простые-то раны он умеет ощущать до сих пор, даже сквозь одежду, даже с разрушенной нервной системой.
– Вы врач?! – поразилась Ареан. – Ой, и правда, только ноет, – и она не стесняясь (врачей не принято стесняться) обнажила колено и сняла повязку. Розовая, новая кожа, и ушиб только ноет немного. Вот и всё.
– Я больше так не буду, – прошептала Ареан, прикасаясь к ноге. – Я клянусь, теариан Камшер, я никогда так не поступлю! Пусть лучше меня убьют!
«Знать бы, кто этот мерзавец, – подумал Майер, – я бы лично набил ему морду. Кому могла помешать Тевейра, безобиднейшее существо? Она опасна только порокам, но не жадность же лично звонила и требовала не впускать Тевейру! Не лень, не зависть и не гнев звонили. Кто тогда? Кто ещё из пороков и тёмных страстей, или это человек из плоти и крови, но кому она могла насолить?».
– Простите, – на пороге комнаты появились бабушка и Тевейра. «А они похожи», – подумал Майер, поднимаясь и склоняясь перед хозяйкой дома. Тевейра сияла, она бросилась к матери, увидев на полу бинт, и осторожно прикоснулась к колену той, встав на колени. Что-то шепнула – так, чтобы другие не слышали. А потом и сама Ареан встала на колени, обняла дочь, и заплакала.
Бабушка, Кеннет эр Вессар эс Темстар, поманила гостя за собой. Плотно прикрыла дверь.
– Я прокляла её, – сообщила она. – Нет, не внучку, что вы. Её мамочку, простите, что так о родной дочери. Моя вина, я плохо воспитала. Мне пришлось простить их и впустить – они уже почти побирались. Никто не брал их на хорошую работу после той истории. А Тевейра всех спасла, и меня, вы же знаете, какие у нас пенсии. А дом Вессар меня почти и не помнит, я всё время отдавала Ареан.
– Вы её избранник? – она посмотрела в глаза Майеру. – Вижу, её. Она такая разумная и порядочная. Теперь могу помирать спокойно. Сидите, сидите, – с улыбкой велела она. – Это просто присказка. А сегодня это чудо. Да, страшное, но чудо. У нас почти ничего не осталось в доме, грибы всё съели, но есть немного вина. Вы согласитесь?
Майер согласился. Неплохое вино.
– Не обижайте её, – попросила бабушка. – Ареан не переделать. Пусть, я уже смирилась, что она такой и останется. Но Тевейру некому беречь, кроме вас.
«Вы ошибаетесь, – подумал доктор, – но я не стану вас переубеждать». И он просто поклонился пожилой женщине.
– Бабушка! – Тевейра возникла на пороге. – Нам пора, прости. У мамы там много забот, я должна быть рядом.
Удивительно, но бабушка спокойно восприняла упоминание Мероны.
О проекте
О подписке